Тогда Соклей заговорил громче:

— Павлины приносят больше проблем, чем того стоят.

— Нет, поскольку они стоят четверть мины, — ответил Менедем.

Соклей застонал — негромко, но вполне отчетливо.

И снова Менедем притворился, что ничего не слышит.

В Книде имелась прекрасная гавань. Два каменных мола, сходясь вместе, делили ее на равные части. Соклей испустил вздох облегчения, когда портовый грузчик пришвартовал «Афродиту» к пирсу.

Он предвкушал постель на постоялом дворе. Тамошняя кровать, конечно, не чета его домашней, но все же переночевать в ней будет куда лучше, чем провести ночь, завернувшись в гиматий и лежа на песке.

Лысый человек с тронутой проседью бородой показал на клетки на баке и поинтересовался:

— А что это у вас там?

— Павлины, — ответил Соклей.

— Павлины, — эхом отозвался Менедем куда более жизнерадостным тоном: он вспомнил сулящий прибыль план Алексия, о котором его брат уже позабыл. — Павлины из жарких индийских джунглей, — продолжал он. — Ты можешь рассмотреть их вблизи всего за два халка — шестую часть обола.

Человек с седоватой бородой без колебаний уплатил две маленькие бронзовые монеты. Он взошел на борт «Афродиты» и уставился на птиц сквозь прутья клеток.

Павлины устроили в его честь неплохое представление. Две павы попытались его клюнуть, а самец завопил так громко, что зевака заткнул пальцами уши.

— Противные твари, верно? — сказал он Соклею, который оставался при птицах.

Похоже, в придачу ко всем остальным своим обязанностям тот теперь еще добровольно назначил себя главным хранителем павлинов.

Вопли привлекли на пирс новых людей. Всегда прекрасно чуявший, где можно поживиться, Менедем взошел на сходни и быстро, складно (а временами даже правдиво) начал рассказывать о павлинах. Его болтовня привела на борт «Афродиты» множество любопытных жителей Книда, которые хотели воочию увидеть птиц.

Стоя на пирсе, Менедем собирал плату; никто не ступал на судно, не заплатив. Соклей оставался рядом с клетками, чтобы убедиться, что никто не попытается потыкать в птиц палкой или дернуть павлина за перья на хвосте — или учинить еще что-нибудь неподобающее. Он рассказывал все, что знал о птицах, выслушивал местные новости, но не узнал ничего нового и интересного.

Мужчины, мальчики (и даже несколько женщин) продолжали появляться на борту «Афродиты» до тех пор, пока солнце не опустилось в Эгейское море. К тому времени большинство моряков — практически все, кроме назначенных Диоклеем шести или восьми вахтенных, — отправились в Книд, чтобы испытать, каковы тут портовые таверны и бордели.

Соклей нехотя смирился с мыслью провести ночь на «Афродите» — только дурак стал бы бродить ночью в одиночку по незнакомому городу, имея при себе лишь факел, чтобы осветить путь.

Некоторые из членов экипажа, вернувшись, принесли хлеб, оливковое масло и вино для тех, кто остался на борту. То был весьма скромный ужин, но все же лучше, чем ничего.

Алексий счастливо пересчитывал кучку мелочи, которую ему дал Менедем.

— Здесь больше драхмы наверняка, — сказал он. — Спасибо тебе за доброту, шкипер.

— Тебе спасибо, — ответил Менедем. — Ты это честно заработал. Птицы будут приносить нам деньги до самого конца путешествия.

— Я тут слышал пару интересных вещей, — произнес Соклей, присев на доски кормы и обмакивая в масло кусок хлеба. — Думаю, мы можем забыть о так называемом «мире на четыре поколения», подписанном прошлым летом.

— Я и не ожидал, что он продлится так долго. — Менедем выплюнул косточку оливки в ладонь, а затем выбросил ее. С тихим всплеском косточка шлепнулась в воду.

Краски вокруг тускнели по мере того, как сгущались сумерки; на небе зажигалось все больше звезд.

— Так что случилось? — спросил Менедем.

— Говорят, Птолемей послал армию в Киликию, чтобы напасть там на Антигона, — ответил Соклей. — Под тем предлогом, что Антигон якобы нарушил соглашение, разместив гарнизоны в свободных и независимых эллинских городах.

Менедем скептически фыркнул.

И Соклей его прекрасно понимал. Книд, например, считал себя свободным и независимым, но подчинялся распоряжениям Антигона, как и большинство эллинских городов в Малой Азии — включая города Киликии на юго-востоке.

Что же касается Родоса… В настоящий момент Родос был действительно свободным и независимым… С тех пор, как выгнал со своей земли гарнизон Александра. Однако никто не мог поручиться, что во время очередной свары македонские генералы не захотят вновь захватить этот лакомый кусочек.

Фыркнув еще раз, Менедем спросил:

— А что еще ты слышал?

— Ты знаешь Полемея, племянника Антигона? — ответил вопросом на вопрос Соклей.

— Лично не знаком, — ответил его двоюродный брат, что заставило в свою очередь фыркнуть Соклея. — А что с ним такое случилось?

— Тут один рыбак сказал мне, что на Книд пришло судно из города Эретрия, что на острове Эвбея, — начал Соклей.

Менедем нетерпеливо кивнул.

— Полемей правит этим островом и Беотией тоже; все же земли к северу от Афин последнюю пару лет находятся под властью Антигона.

— Твои сведения устарели, — возразил Соклей. — Полемей ушел к Кассандру со всей своей армией.

— Вот как? — тихо пробормотал Менедем. — Держу пари, что Одноглазый Старик в такой ярости, что впору его связать. Но почему, во имя богов, Полемей так поступил?

— Кто знает? — Соклей пожал плечами. — У Антигона ведь двое сыновей, и они уже взрослые, особенно Деметрий, хотя и Филипп моложе нас с тобой лишь на пару лет, не больше. Спрашивается, на какое наследство при таком раскладе может рассчитывать племянник?

— Если дело и вправду в этом, я не удивляюсь, — заметил Менедем. — Однако, если Антигон схватит Полемея, он наградит его хорошеньким наследством — роскошным погребальным костром.

— Я бы не хотел очутиться на месте Полемея, — согласился Соклей. — И уж ясно, что теперь Антигон обязательно сцепится с Кассандром, потому что это сильно ослабило его позиции в Элладе. Удивительно, что генералы вообще тогда согласились потратить время на переговоры.

— В ту пору это, видимо, казалось им вполне разумным, — пояснил Менедем. — Чаще всего люди действуют под влиянием момента.

В сумерках — теперь уже почти в темноте — Соклей посмотрел на своего двоюродного брата.

Менедем, похоже, судил по себе: вот он точно всегда поступает именно таким образом… Хотя, возможно, он и прав насчет генералов.

Соклей пытался смотреть на вещи более радикально, однако это удавалось ему нечасто.

— Так или иначе, все эти события не имеют к нам непосредственного отношения, — сказал он. — Мы ведь направляемся не в северную Элладу и не в Македонию.

— Непосредственного — да, — согласился Менедем. — Пока… Но если Кассандр пошлет флот и Антигон сделает то же самое… Они не пираты, но оба подумают, что мы лакомая добыча. И между прочим, они могут быть даже хуже, чем пираты. У «Афродиты» есть шанс победить пентеконтор, но чтобы мы одолели триеру, не говоря уж о более крупном судне, — тут нужно чудо.

— Мне кажется, сейчас самое подходящее время уйти из Эгейского моря и двинуться на запад, — сказал Соклей и добавил, прежде чем Менедем успел ответить: — Конечно, это будет лучше, если только там не сцепились Сиракузы и Карфаген.

— Для торговцев нет такого понятия, как «самое подходящее время», — заметил Менедем. — Во всяком случае, нет такого понятия, как «безопасное время». Так обычно говорит мой отец, и я с ним согласен.

— Не буду спорить. — Соклей зевнул, потом вздохнул. — Я так надеялся поспать этой ночью в настоящей постели, и что я получил? Твердые доски.

Он завернулся в гиматий.

Его двоюродный брат засмеялся.

— А я так надеялся поспать в настоящей постели в обнимку с каким-нибудь очаровательным существом, и что я получил? Твердые доски и тебя в придачу.

Он тоже вытянулся на кормовом настиле и устроился поудобнее.