С точки зрения здравого смысла, обыденного понимания, объяснимо и понятно благоприятное отношение современных россиян к адмиралу А. Колчаку, белым офицерам, злобно ненавидящему СССР писателю И. Бунину, фашистствующему философу И. Ильину. Они привлекают к себе внимание непреклонностью убеждений, преданностью и стойкостью в борьбе за прежнюю Россию (до 1917 г.). Тем более "наш россиянин" наглядно видит массовое, повальное, демонстративное предательство и коммунистических идей, и народного государства, и общества социальной справедливости, и своих убеждений. Вчерашний коммунистический бонза - секретарь обкома, ЦК, привыкший, тыкая пальцем, показывать, как надо жить по-коммунистически, – сегодня, не моргнув глазом, так же тыкая пальцем, учит жить по-капиталистически.

Еще одним результатом антисталинизма Хрущева явилось формирование "черни". В XX веке это понятие ушло из народной лексики, широкого употребления. О его содержании, не обращаясь к специальной литературе, можно только догадываться. Между тем, в XIX и в начале XX вв. понятие "чернь" было в широком обращении. Никогда под чернью не понимался простой народ. Крестьянин, ремесленник, рабочий и т.д. Народ - творец, народ - созидатель. Слово многократно употребляет А.С. Пушкин. Чернь у Пушкина пьяная, жадная, дельцы, пошляки, но главное - "чернь тупая". "Чернь светская", но всего важнее для поэта - "чернь тупая", не видящая дальше корыстного интереса. Тенденция иррационализации общества, определившаяся во второй половине XX века, закрепилась в своем субъекте - широком слое российской черни.

Гениальный русский поэт А. Блок в феврале 1921 года, отмечая память А.С. Пушкина, в статье "О назначении поэта" писал, что чернь погубила Пушкина. А. Блок конкретизирует (очень современно): "Это чиновники и суть - наша чернь: чернь вчерашнего и сегодняшнего дня". Блок прозорливо подчеркивает: "Сословие черни... прогрессирует весьма медленно".

Формирование советской черни начинается с Хрущева, его окружения. Реформирование образования приводит к исчезновению феномена "второгодничества" из школы, появлению его в ВУЗах страны. Набирает силу "процентомания". Следующий шаг - борьба с "тройкой" как оценкой посредственности. Главной фигурой обвинения в низкой успеваемости учеников становится учитель, отсюда логично падает авторитет учителя. Даже министр образования РФ А. Фурсенко публично признал в текущем году, что профессию педагога выбирают только троечники. Болонский процесс, ЕГЭ добивают российское образование, идиотизируя и дебилизируя подрастающее поколение. Ситуация приемного экзамена в ВУЗы страны летом 2009 г. не столько комична, сколько трагична. Массовый ежегодный выпуск тысяч и тысяч менеджеров, юристов, экономистов, расширяющийся "офисный планктон", все это мощная питательная среда российской черни. Чернь захватила политическую власть. Чернь господствует.

Б.К. КУЧКИН

Немного истории. До появления христианства мир не знал такого понятия, как «тоталитарная религия», в многонациональных царствах и империях власти были озабочены не тем, каким богам молятся их подданные, но насколько они подчиняются царской власти. Репрессии против ранних христиан крайне преувеличены христианскими источниками; согласно подсчётам современных историков, за первые века «гонений» в Римской империи «на съедение львам» было брошено лишь двести христиан, что не идёт ни в какое сравнение с теми зверствами, которые впоследствии творили сами христиане.

Впервые понятие государственной религии появилось при римском императоре Константине, который под угрозой расправы принудил своих подданных поменять веру. Те, кто бывал в Египте, обратил внимание, что лица египетских богов на некоторых каменных барельефах разбиты - это дело рук христианских фанатиков, внедрявших новую веру. Распространение христианства в мире произошло не путём мирных проповедей, но жутких репрессий.

Возвышение русского православия, влачившего в первые века своего существования жалкую зависимость от князей и веча, связано с татаро-монголами. Первый советский историк М.Н. Покровский писал:

Митрополиты завязали прямые отношения с татарскими ханами и стали получать от них жалованные грамоты (ярлыки). Хан обещал церкви всякие льготы, не брать с ней податей… под одним только условием, чтобы церковь молилась за него, хана, и за его родню.

В отличие от католицизма, который стремился поставить в Западной Европе светскую власть под свой каблук, русское православие, напротив, привыкло находиться под царским каблуком и получать за это какие-то бонусы. Оно стало верным оплотом самодержавию, как ранее татарским ханам, и этот менталитет укоренился среди иерархов на уровне доктрин и традиций.

Уже во вполне цивилизованные предреволюционные десятилетия жестоким репрессиям подвергались безобидные староверы и баптисты, хотя некоторое послабление делалось для католиков и, как это ни странно, ислама. В это же время в соседней Оттоманской империи, вопреки официальной российской пропаганде про «мусульманское иго», христиане пользовались куда большей веротерпимостью.

Ненависть русского народа к православию, особенно среди его образованной части, общеизвестна. Множество предреволюционных писателей, художников и историков оставили нам воспоминания об этом феномене. Вспомним хотя бы знаменитую картину Репина «Крестный ход в Курской губернии», написанную в 1881-83 годах и выставленную сегодня в Третьяковской галерее.

Расскажу про сцену, которую моя бабушка видела собственными глазами.

Дореволюционный город Акстафа, ныне Азербайджан. По улице идёт поп, мимо него бежит курица. Поп хватает её и прячет живую курицу себе под рясу. Но он не заметил, что невдалеке была её хозяйка, которая, естественно, запротестовала.

Передаю со слов моей бабушки его ответ, звучавший со специфической церковной манерой русского языка: «Курица сама знает, куда её бежать. А ты скупой такой не будь!». Ненависть русского народа к православию выплеснулась в революционном 1905-м году стихийными поджогами церквей.

В первые годы революции отношения православия с большевиками были напряжёнными, но, как правило, отнюдь не кровавыми. Послереволюционная литература совершенно не скрывала репрессий против белогвардейцев, но к попам злости у красных не было, хотя закрытия церквей имели место. В частях Красной Армии могли, при желании, позвать попов справить службу (читайте «Железный поток» Серафимовича). В своих мемуарах генерал Деникин упоминает о лозунге махновцев «Смерть попам!», но большевикам он ставит в упрёк не кровавые репрессии против духовенства, а лишь гонения с одновременной поддержкой иных вероисповеданий.

С учётом того, что суммарные потери и Красной, и Белой армий оцениваются историками в 800 тыс. человек, огромный процент которых составляет умершие от тифа, сегодняшние бредовые утверждения РПЦ о двухстах тысячах погибших попов просто смешны. Впрочем, попа из Акстафы, воровавшего до революции кур, в смутное послереволюционное время, как рассказывали люди, действительно убили. Большевики к этому точно отношения не имели, ибо их в этом глухом уголке Закавказья в то время просто не было. Без сомнения, этот любитель чужих кур числится сегодня «невинной жертвой безбожного большевизма».

Если говорить об историческом контексте, то тогда засилье религии повсеместно рассматривалось как фактор, мешающий прогрессу.

Напомню про исключительно жёсткий антиклерикальный французский закон от 1905 года, когда у католической церкви было изъято всё её движимое и недвижимое имущество. Закон в силе и в настоящее время, церковное имущество во Франции никто возвращать не собирается, а французские интеллигенты рассказывали мне: «Церковь снова начала накапливать имущество, и у нас во Франции шутят, что необходимо регулярно повторять национализацию её имущества каждые пятьдесят лет».