И фраза из известного средиземского анекдота: "Что-то Игра не в ту сторону пошла" внезапно приобрела зловещий смысл. Теперь даже те, кто мало знал или медленно соображал, видели, что им грозит. Конечно, в истории Хоббитских Игрищ бывало, и не один раз, что побеждали Черные Силы — но это происходило либо из-за подыгрывания Мастеров, либо из-за неопытности или бездарности Светлых Владык. Но никогда за 130 лет существования системы «Рассвет» не было Саурона, который безошибочно наносил удары по всем слабым местам противника. И уже начали поговаривать злые языки, что Королева — всего лишь двадцатилетняя девчонка, вчерашняя практикантка, что все новые Владыки — Нелдор, Нимлайд, Натали Коваленко, Трандуил-Джелвар и т. д. — люди пусть умные, но не знающие средиземской специфики… Вывод подразумевался: во всем виноваты Ариэль и Стэнли! Нечего было со своим уставом в чужой монастырь…

И вот из поселения в поселение пронесся слух:

— 14 июля — день рождения Королевы! Ей исполняется двадцать лет, и по этому случаю на двенадцать часов объявляется положение вне игры!

Известие было принято внешне спокойно, но в душе многие ему обрадовались. Игровое положение настолько запуталось, что эта передышка казалась желанной. Видно, Мастера тоже это поняли, и, таясь от Ариэль, решили воспользоваться удобным предлогом. 14 июля в 6 часов вечера над Средиземьем вспыхнула желтая ракета. Итак, передышка. С днем рождения, Королева!

Ариэль не знала, что ей делать — смеяться, плакать, пропустить Стэнли через мясорубку? На острове посреди Оки, поросшем мэллами и формально принадлежавшем Лориэну, по торжественному случаю разожгли большой настоящий костер и оставили Ариэль принимать поздравления. Остальные валары впятером заперлись в режиссерском «коралле» и устроили секретное совещание, очень быстро переросшее в обычную перебранку.

— Какого дьявола ты дал разрешение этому Черному Властелину выпустить Барлога под Одинокой?! (Стэнли)

— А он у меня спрашивал это разрешение? Этот тип так увлекся, что сейчас не побоялся бы самому Морготу в рожу плюнуть! ("Элк Ор", мастер Черных)

— Между прочим, слышали последнюю новость? За два часа до желтой ракеты Изенгард буквально стерли в порошок, причем Светлые Силы не имеют к этому никакого отношения. А Мусия, ну Элронда прошлогоднего, повязали по рукам и ногам и доставили в Мордор. (Радагаст)

— Если бы не ракета, с Дол-Амротом случилось бы то же самое. Пока этот конунг Имраэль занимается охотой на назгулов, а барон Пампа играет в Робин Гуда, в их родной крепости творится черт те что! (Синий маг)

— А знаете, кто возглавил рейд на Лихолесье? Ни за что не угадаете Краса Эстар! Этот мерзавец рассчитал абсолютно правильно — ни у кого из гранасианцев не поднялась рука на женщину. (Элк Ор)

— Ну, дает Галина! Вот от кого не ожидал! (Синий маг)

— Нет, ребята, я Гальку насквозь вижу. Мы с ней вместе практику когда-то работали, вместе в «Рассвет» пришли. Помяните мое слово: лихолесский рейд — только репетиция перед вторжением в Лориэн. У Гальки на Коваленко не то что зуб, а целая вставная челюсть. (Фирюза)

После этого разговор начал кружиться вокруг старой, как сами Игрища, проблемы сведения прошлогодних счетов и двух извечных российских вопросов: что делать и кто виноват? Но при этом ни один из Мастеров даже не упомянул имени Ариэль. Все Средиземье могло полететь в тартарары — "но Королева священна"…

А Королева в это время сидела у костра, печально склонив голову. Кроме нее, здесь собралось человек двадцать, и, как всегда, кто-то что-то пел под аккомпанемент гитары, и крупные летние звезды, казалось, вот-вот упадут прямо в руки… Но Ариэль уже успела привыкнуть к лесу и звездам, кострам и песням, и ей не верилось, что этот вечер сумеет подарить ей что-то новое и волнующее. И все-таки, помимо ее воли, в ее крови рождалось какое-то странное волнение, древнее, как весь этот мир, как удивление его красотой. Из каких-то неведомых глубин странный свет проникал в ее душу, и, несмотря на все доводы разума, в этот день она верила, что развязка Суперигрищ-2123 будет непременно счастливой, что конец киносъемок — еще не конец чудес и что где-то там, за поворотом, ее ожидает нечто совершенно невероятное… Легкий ветерок чуть повеял ей в лицо дымом от костра. И вдруг Королева содрогнулась от какой-то зовущей радости, острой и пронзительной, какой бывает лишь боль. Сейчас, СЕЙЧАС ЧТО-ТО БУДЕТ! Если бы кто-то в эту секунду впервые увидал Ариэль — он не усомнился бы в том, что перед ним прекраснейшая из эльфийских дев.

Мелиан уже исчерпала весь свой прикольно-лирический репертуар, и теперь гитарой завладела Эленсэнт. Фактически Ариэль только в фильме слышала, как играет и поет Последний эльф из Остранны, и тем изумительнее казалась ее песня, звучащая, как нежное заклинание:

И настал миг, в который Ариэль перестала быть собой. В той, что сидела у костра и, казалось, светилась ярче, чем пламя, не было ничего от курсанта Флоридской космошколы, дочери Аськи Корневой, просто "человека Пятой Эпохи", как говорили в Средиземье… А что же оставалось? Пожалуй, на этот вопрос могла бы ответить только Наталия Эрратос. Но в эту минуту она была не в Меловой роще, вообще не была на Озе.

Ариэль не сразу осознала, что песня кончилась. Эленсэнт пустила гитару по кругу, совершенно не заботясь о том, чьи руки ее подхватят. Ее принял какой-то довольно красивый парень с длинными каштановыми волосами, которого Ариэль видела впервые. Ходят тут всякие, всех не упомнишь… Первый аккорд был таким легким и светлым, как несмелое прикосновение. Ариэль повернула голову — и ее взгляд встретился со взглядом больших серых глаз незнакомца. И своим внезапно обострившимся зрением Королева уловила, что он чем-то очень не похож на остальных собравшихся у костра, но этим же самым странно близок ей. Он смотрел на нее так, словно видел впервые — да так оно и было на самом деле. Казалось, что он готов склониться перед нею, как перед своей повелительницей. Что ж, ему предоставился случай на деле убедиться, что все рассказы о Королеве — не преувеличение. Губы Ариэль дрогнули в легкой полуулыбке, и тогда незнакомец запел. Ариэль показалось, что он поет по-гранасиански — та же красивая плавность и звонкость языка, словно нарочно созданного для песен — однако ей не удавалось разобрать ни одного знакомого слова. Но ни один другой язык не мог бы так гармонично сочетаться с удивительно красивым голосом певца, который, как показалось Ариэль, уже звучал где-то на самом дне ее снов. К тому же мелодия песни была совсем не похожа на традиционную гранасианскую. Своими странными, дразнящими сознание переливами она скорее напоминала "Элберет Наргонны" удивительную песню, сложенную еще в 60-х годах прошлого века каким-то сумасшедшим менестрелем вроде Эленсэнт.

Он пел, словно обволакивал Ариэль покрывалом каких-то неземных чар и в то же время совсем не думал и не заботился о том, какое впечатление произведет на нее и на остальных. И уже не было слов в этой дивной песне, а только мелодия, которую казалось невозможным извлечь из простой гитары, дурманящая, уносящая в неведомые миры мелодия. Медленно таяла она в шелесте листвы мэлл, в легких порывах ветра, в еле слышном шуме воды, обегающей остров. И, наконец, настала минута томительной тишины, показавшаяся Ариэль вечностью. Эленсэнт тоже смотрела на незнакомца (в котором сразу узнала Эндвэлла) каким-то беспокойным взглядом. Чутье подсказывало ей, что в данный конкретный момент этого типа по непонятным причинам несет без запятых и что это еще далеко не все.

Эндвэлл посмотрел на Ариэль долгим-долгим странным взглядом. А затем его губы шевельнулись. Голосом, словно идущим из самых глубин души, он медленно произнес лишь одно слово: "Наур"… — и пламя костра вздрогнуло, как будто его назвали по имени. Гитара уже давно была отложена прочь, но Эндвэлл снова запел… или заговорил? Медленный и страстный напев, совсем не похожий на предыдущую песню, заворожил не только Ариэль, но и всех, кто сидел у костра. А языки пламени вздрагивали в такт этому напеву. Эндвэлл протянул вперед руку — и пламя наклонилось к ней каким-то кошачьим, ласкающимся движением. Такое впечатление, что незнакомец вел с огнем странный и непонятный разговор. Его голос звучал то с неслыханной силой, почти надрывом, то тихо и ласково. Эленсэнт не заметила и не поняла, как это получилось, но вот уже он стоял в том месте, где минуту или вечность назад был костер, а языки пламени окружили его пугающей и прекрасной стеной, извиваясь и колеблясь в необыкновенном танце. А губы Ариэль почти бессознательно повторяли слова этого странного заклинания, словно она давно знала и понимала их, и лицо Королевы сияло поистине неземной красотой. И чудилось, что пламя пытается связать воедино его и ее — но еще не может… Безумный танец огненных языков почти совсем скрыл Эндвэлла от глаз сидящих у костра, и голос его теперь звучал повелительно и прекрасно.