— Телевидение, телевидение, телевидение, — ответил Тони. И отчасти это было правдой. Тони никогда не стал бы раскрывать свою стратегию целиком. Он и мистер Райнхарт планировали потратить намного больше трех миллионов, но основная часть их расходов будет профинансирована наличными либо тщательно сокрыта от штата.

Тут появился ассистент и принялся раздавать толстые папки.

— Здесь показана работа, которую мы провели в других штатах, — говорил Тони. — Пожалуйста, возьмите их с собой и почитайте на досуге.

Еще возникали вопросы о его планах и кандидате. Тони не раскрывал почти ничего, но постоянно подчеркивал важность их взносов, причем чем скорее, тем лучше. Единственная заминка на встрече случилась, когда директор ГПСП объявил, что его группа активно набирает кандидатов для борьбы с Маккарти, а он сам давно уже лелеет планы ее убрать. ГПСП утверждала, что включает 8 тысяч членов, хотя эта цифра представлялась сомнительной. Большинство ее активистов являлись бывшими участниками судебных процессов, пострадавшими от того или иного решения суда. Организация пользовалась доверием населения, однако не располагала и миллионом долларов. После короткой, но жесткой перепалки Тони предложил парню из ГПСП провести собственную кампанию, после чего тот тут же отказался от своих затей и присоединился ко всем остальным.

Прежде чем закончить встречу, Тони упомянул о конфиденциальности как основном элементе кампании.

— Если юристы-судебники выяснят, что у нас есть лошадь, на которую можно поставить, они запустят свою машину сбора средств. И побьют вас в последнюю секунду.

Присутствующих уязвило упоминание о «проигрыше» в последней гонке, как будто они могли победить, будь у них Тони. Но никто не стал поднимать эту тему. Одного слова о юристах-судебниках было достаточно, чтобы привлечь их внимание к другому объекту.

Они были слишком взволнованы предстоящей кампанией, чтобы ругаться.

Как утверждалось, коллективный иск отражая интересы «более трехсот» жертв, тем или иным образом пострадавших вследствие халатности «Крейн кемикл» на заводе в Бауморе. Лишь двадцать из них выступали истцами, и из этих двадцати, вероятно, только у половины имелись серьезные заболевания. Вопрос же о том, связаны ли их недомогания с загрязненными подземными водами, предполагалось решить потом.

Иск подали в федеральный суд в Хаттисберге, неподалеку от здания окружного суда округа Форрест, где доктор Леона Роча и другие присяжные всего два месяца назад вынесли свой вердикт. Юристы Стерлинг Бинц из Филадельфии и Ф.Клайд Хардин из Баумора всегда были готовы предоставить документы и поболтать с репортерами, откликнувшимися на их сообщения, предшествующие подаче иска. К сожалению, телевизионных камер поблизости не наблюдалось, лишь пара совсем молодых репортеров из печатных изданий. По крайней мере для Ф.Клайда это было настоящим приключением. Он за тридцать лет и близко не подходил к федеральному Дому правосудия.

Для мистера Бинца же столь жалкие крохи внимания казались отвратительными. Он мечтал об огромных заголовках и длинных статьях с великолепными фотографиями. Он подал уже много важных коллективных исков и, как правило, добивался того, чтобы каждый из них активно освещался средствами массовой информации. Что же пошло не так с сельскими жителями Миссисипи?

Ф.Клайд поспешил в Баумор к себе в офис, где Мириам уже ждала его, чтобы узнать последние новости.

— По какому каналу? — спросила она.

— Ни по какому.

— Что? — Это, несомненно, был самый большой день в истории фирмы «Ф.Клайд Хардин и младшие юристы», и Мириам отчаянно хотела увидеть все по телевизору.

— Мы решили не связываться с репортерами. Им нельзя доверять, — объяснил Ф.Клайд, бросив взгляд на часы. Четверть шестого. В это время Мириам давно уже должна была отправиться домой. — Не стоит здесь сидеть, — сказал он, сбрасывая пиджак. — У меня все под контролем.

Она быстро исчезла, исполненная разочарования, а Ф.Клайд немедленно взялся за «офисную» бутыль. Холодная тягучая водка тут же помогла ему расслабиться, и он принялся прокручивать в уме этот великий прожитый день. Если ему хоть чуть-чуть повезет, в газете Хаттисберга, возможно, разместят его фото.

Бинц утверждал, что у них триста клиентов. При ставке 500 долларов за каждого Ф.Клайд мог рассчитывать на весьма солидное вознаграждение за посредничество. Пока он получил лишь 3500 долларов, большую часть которых потратил на задолженности по налогам.

Он налил себе второй стакан и выругался. Бинц не мог его надуть, потому что нуждался в нем. Он, Ф.Клайд Хардин, теперь является адвокатом, который участвовал в одном из важнейших коллективных исков в стране. Все дороги вели в Баумор, и Ф.Клайд был именно тем человеком, к которому следовало обратиться.

В своей фирме мистер Фиск объяснил, что пробудет в Джексоне целый день по личным делам. Другими словами, лучше не спрашивайте. Как партнер он заработал право приходить и уходить, когда ему заблагорассудится, хотя Фиск был так дисциплинирован и организован, что любой сотрудник почти всегда мог найти его в течение пяти минут.

Дорин проводила его, стоя на крыльце, еще на рассвете. Она получила приглашение присоединиться, но с работой и тремя детьми вряд ли могла позволить себе это, по крайней мере не когда ее предупредили накануне. Тони Закари сказал:

— Полетим на самолете, — и этого было достаточно, чтобы заставить Рона пропустить завтрак из хлопьев.

Взлетно-посадочная полоса Брукхейвена не подходила по размерам для реактивного самолета, поэтому Рон с радостью согласился поехать в аэропорт в Джексоне. Он никогда не подходил ближе чем на сто ярдов к частному самолету и уж точно никогда не мечтал на нем полетать. Тони Закари ждал его в основном терминале, при встрече он тепло пожал Рону руку и весело сказал:

— Доброе утро, ваша честь!

Они целенаправленно зашагали к бетонированной площадке перед ангаром, миновав пару старых турбовинтовых и поршневых самолетов, маленьких и непрезентабельных. В отдалении стояло великолепное судно, элегантное и экзотическое, как космический корабль. Его навигационные огни сверкали. Красивый трап был опущен, будто там ждали особо почетных гостей. Рон поднялся за Тони по ступенькам к кабине, где миловидная стюардесса в короткой юбке поприветствовала их на борту и показала места.

— Ты когда-нибудь летал на «Гольфстриме»? — спросил Тони, когда они уселись. Один из пилотов поздоровался и нажал кнопку, чтобы убрать трап.

— Нет, — сказал Рон, разглядывая отделку из красного дерева с мягкой кожей и позолоченные украшения.

— Это «Г-5», «мерседес» среди частных самолетов. Такой может долететь до Парижа без остановок.

Тогда летим в Париж вместо Вашингтона, подумал Рон, склонившись набок и оглядывая проход, чтобы оценить длину и размер судна. Навскидку он насчитал места, которых хватило бы по крайней мере на дюжину избалованных господ.

— Красиво, — сказал он.

Ему захотелось спросить, кому принадлежит самолет. Кто платит за поездку? Кто стоит за всем этим столь соблазнительным предложением занять должность судьи? «Но такие вопросы могут прозвучать грубо, — сказал он себе. — Просто расслабься, получай удовольствие от поездки и этого чудесного дня и запоминай все в мельчайших подробностях, потому что Дорин жаждет их услышать».

Стюардесса вернулась. Она рассказала о правилах поведения в случаях непредвиденных ситуаций и поинтересовалась, что они хотят на завтрак. Тони заказал омлет с беконом и жареную котлету из рубленого мяса и картофеля. Рон попросил то же самое.

— Туалет и кухня расположены в хвосте, — сказал Тони, как будто каждый день летал на «Г-5». — Если захочешь вздремнуть, здесь есть выдвижной диван.

Кофе принесли, как раз когда самолет начал выруливать на взлетно-посадочную полосу. Стюардесса дала им множество газет. Тони схватил одну из них, развернул, подождал пару секунд и спросил: