Может, просто показалось? Мальчик сомкнул веки. Разомкнул. Нет, не показалось. Горящие каким-то холодным зловещим огоньком глаза продолжали смотреть на него.
Мища крепче сжал палку.
— Мы с тобою братья — ты и я...— прошептал заклинание Маугли. Но глаза по-прежнему зловеще смотрели на него.
Что от них можно ожидать — Миша не знал. Он осторожно попятился спиной от костра к шалашу, держа наготове палку. В шалаш он не влез, а ввалился — и прямо на спящего Петьку, Тот с перепугу вскочил и закричал не своим голосом.
— Петьк, это я!..
— Ты чего?!
— Там...
— Чего — там?
— Кто-то смотрит...
— Кто?
— А я знаю?
— А почему не спросил — кто?
— Ага, ишь ты...
— Идем спросим...— предложил Петька.
— Я тут побуду. А ты сходи. Теперь твоя очередь.
— Иди покажи, где там что...
— Иди сам.
— Трус.
— Ага, ты смелый...
— Да, смелый. Вот возьму и пойду.
— Ну иди.
— И пойду! Думаешь, побоюсь?
— Иди, иди.
— Вот сейчас и пойду.
— Почему же не идешь?
Отступать было некуда, и Петька не очень уверенно вылез из шалаша.
— Возьми палку...— протянул Миша свое оружие.
Петька на всякий случай взял.
— Если что — зови меня,— шепнул брат, высунув голову из шалаша.
Осторожно пригибаясь, Петька с палкой наперевес подкрался к костру и начал всматриваться в лесную темень. Да, кто-то смотрит... Волк? Только у него могут быть такие, с фосфорическим блеском, глаза. Хлопец взял из костра горящую головешку и бросил в невидимого врага.
Нет, не испугался серый. Даже не шелохнулся. Петька еще бросил. То же самое.
— Ту на тебя!— крикнул. Хоть бы что. Да нет. Тут что-то не так. Волк от головешки наверняка шуганул бы.
Хлопчик некоторое время думал, напряженно вглядываясь в противника. Потом ступил три-четыре шага в его сторону.
— Петька, не иди...— послышался предостерегающий шепот Миши. Он так осмелел, что почти наполовину вылез из шалаша. Брат внял голосу благоразумия и отступил. Вернулся в шалаш. Неизвестность озадачила и его.
Некоторое время сидели молча, опасливо вглядываясь в темноту. На всякий случай забаррикадировали вход в шалаш сучьями, собранными для костра. Оставили только небольшое окно для наблюдения.
О сне не могло быть и речи. Где уж там... Так и просидели всю ночь, тесно прижавшись друг к другу, не смыкая глаз.
...А проснулись, когда солнце перевалило на вторую половину дня. Днем у ребят никакого страха не осталось. Они быстро раздули из тлеющих угольков костер, совершили, как и подобает лесным дикарям, ритуальный танец вокруг и вспомнили, что еще во рту ничего не было. Вернее, не вспомнили, а голод сам напомнил о себе.
Взялись снова за невод-плетень, но на этот раз им не повезло. То ли карасей не было, то ли те поумнели и заранее восвояси убрались подальше от коварного залива.
— Ничего,— успокоил Миша.— В крайнем случае у нас есть еще ботинки, ремни. Читал, как наши пограничники варили суп из сапог, когда их сорок девять дней в океане болтало?..
Петька молча кивнул головой, но эта перспектива его, кажется, мало устраивала.
— Ты видел когда-нибудь сморчки? Грибы такие.
Миша пожал плечами.
— Идем поищем. Они должны быть теперь.
— А... не страшно будет?
— Чего?— не понял Петька.
— Вчерашнего.
— Пойдем посмотрим...— предложил тот.
Направились в ту сторону, откуда ночью видны были напугавшие их глаза.
Подошли, осмотрелись. Никого и ничего. Никакого следа. Только погасшая головешка.
— Кто же это был? Волк?— спросил Миша.
— Не... Волк убежал бы.
— А кто?
— Может, рысь? Знаешь?— спросил Петька.
— Знаю. В зоопарке видел. Как кошка, только без хвоста. И глаза такие желтые.
— А ты знаешь, что это самый страшный зверь в лесу?
— Почему — самый?
— Она сидит на дереве. И если кто идет,— кидается сверху, хватает сразу за шею и загрызает.
Миша поднял глаза и опасливо обвел взглядом верхние сучья, вобрав голову в плечи.
Петька тоже на всякий случай осмотрелся.
— Давай, знаешь, что мы сделаем?— сказал Миша, подымая с земли палку...
...И идут по лесу два круглых «частокола»... Ребята огородили себя палками, прикрепив их ремешками, и никакая рысь не осмелилась бы сейчас прыгать на них, не рискуя напороться на острия, грозно торчавшие над головами мальчишек.
Теперь смело можно искать грибы. В Петькиной шапке уже два сморчка. Мишина — пустая еще.
— Петьк...
— А?
— Не надо было бросать в нее головешкой.— Почему?
— Она же не трогала нас. Пришла посмотреть. Ну и пусть. Посмотрела б, что мы хорошие, и привыкла. Маугли даже с пантерой подружился.
— Коли придет этой ночью — нехай смотрит. Может, и привыкнет...— согласился Петька.
Обед сегодня был не таким сытным, как вчера, но жить еще можно. Заячий щавель опять дополнил меню, хотя и не очень успокоил сосание под ложечкой.
Собирая щавель, ребята услышали рядом с собой шелест листьев, треск сучков.
Совсем близко паслась лосиха с лосенком. Она даже не обратила внимания на ребят, настолько, видимо, отвыкла от людей, а может, вообще впервые в жизни видела их. Да и люди-то на людей не похожи. Что-то мелкое, в кольях...
Миша решил не упускать момента. Без лишнего шума нацелился фотоаппаратом и щелкнул.
И только на щелчок лосиха подняла голову и настороженно посмотрела в сторону хлопчиков. Ребята замерли. Лосенка вообще не трогала вся эта история, он спокойно сосал мать. Миша инстинктивно сглотнул ртом, облизал губы.
Как ни в чем не бывало лосиха повернулась и медленно стала углубляться в лес в поисках нового корма.
Ребята заворожено смотрели ей вслед.
— Петьк...
— А?
— Нам нужно подружиться с лосихой. Может, разрешит подоить себя.
— А молоко у нее ого какое...— вздохнул Петька.— Только не подпустит.
— Подпустит!— уверенно ответил Миша.
— Фотографию подаришь ей?— съязвил брат.
— А вот посмотришь…
...Лосиха продолжала пастись, слизывая зелень березки. Обглодав одну, перешла к более густому кустику. Когда слизала с ветвей листья, за ними обнаружилась голова Миши: совсем это был не куст, а Миша, обвязанный зелеными ветками.
Лосиха чмыхнула на мальчика, Миша в ответ улыбнулся ей.
Лосиха отошла ко второму «кусту» и начала теребить его, раскрыв Петьку. И на него чмыхнула, не понимая, что стало с привычными до сих пор кустами... Петька протянул ей зеленую ветку.
Лосиха понюхала сперва, но все же слизала листья. Петька протянул еще одну — лосиха и на этот раз не отказалась...
Миша, как и Петька, сидевший до этого на корточках, изображая «куст», поднялся на ноги. Осторожно шагнул к лосихе. Лосиха пока не приняла такой фамильярности. Не спеша ушла в чащу, увлекая за собой лосенка.
Миша торжествовал:
— Завтра она позволит погладить себя. А может, и подоить.
— Держи рот пошире.
— Вот посмотришь. И рысь тоже приручу! Чтоб я так жил!
— А рысь, может, и не придет сегодня.
— Придет!
...Пришла, конечно. Как только наступила ночь, снова загорелись два ее желтых глаза. Их-то ребята, с вечера дежурившие у костра, заметили сразу.
— Кис-кис-кис...— несмело позвал Миша.
— Ну подойди к нам, чего боишься,— приглашал Петька.
Желто-голубоватые глаза не моргнули.
— Давай сами подойдем...— предложил наконец Петька.
— А не опасно?
— Да мы же обвязаны палками. Ничего она нам не сделает.
— Иди вперед, а я — за тобой,— сказал Миша.— А то увидит, что много людей,— убежит...
Петька приподнялся и сделал несколько шагов вперед. Миша — за ним. Опасливо остановился. Снова нерешительно шагнул... Но по мере приближения Петька почему-то осмелел. Он уже без всякой опаски углубился в чащу и очутился перед гнилым пнем, фосфоресцирующим в двух точках.
