— Ранили.
И когда уже улеглись, Василек спросил:
— Дядя Максим, а еще задание дадите мне?
— Посмотрим. Спи пока.
...Спать долго не пришлось. Посыльный командира срочно вызвал Максима в штабную землянку.
— Тут, Максим, такое дело...— не теряя времени, начал командир.— Наша железнодорожная разведка сообщила: на станции девять эшелонов с боеприпасами и горючим. Цистерны с горючим стоят между вагонами с боеприпасами. Словом — пробка. Пока не починят мост. Упустить такой случай, как ты сам понимаешь, нам нельзя... Тем более что есть у нас магнитная мина с часовым заводом.
— Понял,— сказал Максим.— Выполню.
— Как?
— Буду думать.
— Единственно, над чем тебе следует поломать голову — как пронести мину в город.
— А там?
— Передашь ее одному железнодорожнику. А он будет знать, что дальше делать.
— Как-нибудь пронесу.
— Как-нибудь не получится. После взрыва моста немецкая охрана насторожилась. Проверяют каждого входящего в город. На всех постах. На бесконтрольных участках — засады. А медлить нельзя. Вот-вот починят мост, и эшелоны уйдут... Понимаешь? Уйдут из-под нашего носа...
— Понимаю.
— Давай вместе думать…
...Максим и Василек идут по проселочной дороге. Максима не узнать. Он — в поношенной рваной свитке. В лаптях. С костылем. Одна нога «не гнется». Через плечо — большая торба. Словом, побирушка-нищий. Калека. Василек шагает рядом, критически поглядывая на Максима.
— Дядя Максим...
— Я для тебя сейчас не дядя Максим, а батя. Ты — мой сынок. Забыл? Ходим вот, побираемся... Со скрипочкой... И потом — немой я! Немой! Запомни... При людях ничего у меня не спрашивай, я же немой! Даже с этой минуты — никаких разговоров! Привыкай!
Вот так и поковыляли дальше.
...А на всех подъездах к городу действительно посты. Но Максим с Васильком идут к посту, ничем не выдавая своего опасения...
Подошли. Обождали, пока постовые обыскивали какую-то телегу и едущую на ней женщину.
— Куда?— хмуро спросил полицай, когда подошла их очередь.
Максим промычал что-то, показывая на Василька.
— Мы, дяденька, в город с батей, идем к доктору, он лечит ему ногу,— ответил Василек.
— Сами кто такие?
Мальчик вынул из шапки «документ»:
— Вот... Господин староста тут все написал...
Полицай повертел «документ», вернул обратно.
— А в этом ящике что?— спросил, показав на футляр,
— Скрипка...— Василек открыл футляр.
— Чего тащишь ее с собой?
— А мы ходим с батей... Я играю, и нам дают... поесть…
Полицай махнул рукой на скрипку. Обшарил Василька с ног до головы. Максима — тоже. Заставил торбу снять. Вытряхнул из нее несколько кусочков хлеба, пару огурцов, три луковицы и еще что-то по мелочи. Глянул на двух немцев, наблюдавших за обыском. Один из них кивнул головой: пусть идут. Василек подобрал в торбу хлеб и все остальное.
...Долго шли по глухой улице, не оборачиваясь, не оглядываясь. Только остановившись у калитки какой-то каты, Максим снял шапку, вытер потный лоб и незаметно оглянулся. На улице никого не видно. Партизан открыл калитку, пропустил вперед Василька. Очутились на маленьком, огороженном со всех сторон дворике.
Пожилая женщина собирала под яблоней опад.
— Тетенька, дайте, пожалуйста, попить водички,— попросил мальчик.
Женщина внимательно посмотрела на незнакомых. Молча пошла в сени. Вынесла кружку воды.
Василек с Максимом поочередно напились. Поблагодарили.
— Тетенька, вы одни живете?— спросил мальчишка.
— Нет, а что?
— Мы могли б с батей помочь вам по хозяйству. А вы за это пустите нас переночевать…
— Нет, я не одна... Муж у меня. Он, правда, не дома, второй день, как погнали чинить мост. А так у нас по хозяйству все справно, помочи покуль не требуется, спасибо... Возьмите вот яблочек в дорогу и идите с богом... Знаете, теперь время такое... кто вас знает, что за люди. А я одна... Муж, не знаю, когда вернется...
Женщина взяла несколько яблок и протянула их Васильку. Он поблагодарил, рассовал яблоки по карманам.
Повернулись, ушли со двора.
...И, сидя сейчас среди обгоревших развалин, Максим думает, подперев голову, озадаченный создавшимся положением. Василек тоже обеспокоен.
— А другого дяди нет?
— Нет, Василек... Нам нужен был только этот...
— Что ж делать?
— Попробуем сами пробраться на станцию... Поиграть солдатам... У тебя хорошо получается немецкая песенка...
...Но на станцию им не удалось пробраться. Прогнали от первого прохода... Грубо оттолкнули от второго... Сделали попытку пройти через здание вокзала, но там солдатам дали команду на посадку в эшелон, видимо, мост починили и составы начали отправлять.
Через центральный ход, забитый солдатней, пройти было невозможно.
Отчаявшийся Максим двинулся в обход станции и очутился на другой стороне, на пустыре.
Территория станции отгорожена от пустыря высоким неприступным забором с колючей проволокой поверху.
Неожиданно Максим опустился на землю. Снял торбу, выложил из нее скудные припасы. Сделал вид, что просто сели перекусить.
— Смотри, Василек...— указал глазами впереди себя.
Мальчик заметил торчащую из-под земли трубу.
— Эта труба идет от водокачки,— стал объяснять Максим.— У водокачки она кончается, и должен быть выход наружу... Я не пролезу, а ты сможешь... Твои плечи уже... Вылезешь и незаметно под вагонами подползешь к составу с цистернами... Знаешь, такие большие железные бочки на колесах... Приложи под низ бочки мину — она сама прилипнет. И назад. Тем же путем. Буду ждать тебя тут... Давай... А то скоро начнут отправлять составы...
Василек оглянулся, прихватил с собой футляр и очутился у трубы.
Еще раз оглянувшись, он протолкнул футляр впереди себя и сам нырнул вслед за ним.
...Прежде чем вылезти наружу в противоположном конце трубы, Василек чуть-чуть высунул голову, осмотрелся. Кажется, никого вблизи... Вылез. И сразу же — под вагон. Успокоившись, начал искать круглые бочки на колесах. Подлез под один состав... Под другой... Под третий... Да вот же они, длинные железные бочки на колесах...
Мальчишка подполз под одну из них. Притаился, вслушиваясь... Вроде бы ничего подозрительного...
Раскрыл наконец футляр. Вынул из потайного, специально сделанного ящичка магнитную мину. Прилепил ее снизу к цистерне.
Пополз обратно между колес. Хотел прошмыгнуть под следующий состав.
— Хальт!..— остановил его окрик. Василек замер.
Вернее — обмер.
К нему подошел часовой, схватил за шиворот. Начал что-то лопотать по-немецки. Мальчик повернулся лицом к солдату.
— Дяденька, мне надо ехать домой... Я не знаю, в какой поезд садиться...
Не слушая оправданий, часовой толкал Василька перед собой к выходу со станции...
На выходе ему поддали еще, и он упал плашмя... Но быстро поднялся, подхватил футляр со скрипкой и помчался без оглядки…
А что же с Максимом? С ним дело хуже. Проверяя пустырь, патруль обнаружил Максима и забрал то ли как бродягу, то ли как подозрительного, Его уже вывели на привокзальную площадь и, возможно, сдали бы по назначению, но... взрыв огромнейшей силы потряс не только станцию, а и весь маленький городок...
За первым взрывом начались другие более или менее мощные... Земля дрожала, над станцией взметнулись высокие столбы огня и дыма...
Через какое-то время привокзальная площадь была оцеплена солдатами, всех, кто очутился в окружении, хватали и бросали в крытые машины. Ловили людей и на улицах... Не успевшие скрыться по домам бежали в ближайший костел.
...Костел. Ксендз правит мессу. Но прихожанам не до нее. Слышны взрывы, и люди не знают, что делать: бежать домой или оставаться.
Спасаясь от облавы, люди заполняют костел... Ползет шепоток, что в городе всех хватают.
