Картымазов низко поклонился и медленно выпрямился.

— Спасибо за верную службу, — сказал князь Борис, и голос его чуть дрогнул. — Спасибо, Картымазов, я всегда высоко ценил тебя. Мы с братом как раз обсуждаем этот вопрос. Я думаю, еще сегодня мы примем решение. Ступай.

Картымазов вышел.

Братья молчали.

Андрей вдруг обнял Бориса и сказал:

— Прости меня, брат, что втянул тебя в это… Чует мое сердце, что рано или поздно нам придется дорого заплатить…

— Брось, Горяй, — улыбнулся Борис. — Все начал я. К тому же меня поддержал Иосиф, а я ему верю — это провидец…

В дверь постучали, и вошел взволнованный постельничий Бориса Иван:

— Князь, прибыл игумен Волоцкий Иосиф и покорно просит тебя пожаловать к нему — он ждет в гостиной зале.

— Сам Иосиф? — поразился Борис.

— Легок на помине, — печально улыбнулся Андрей. — Ну иди. Посмотрим, что он теперь скажет. Впрочем, я и так знаю.

— И я догадываюсь, — вздохнул Борис и вышел.

…Однако Иосиф сказал совсем не то, чего ожидал от него Борис. После приветствий, благословения и целования руки игумен спросил:

— Скажи мне, князь, а где у вас тут проходят богослужения?

— В основном в местном храме, — удивился Борис.

— А кто служит?

— В последнее время отец Кирилл… Он местный, из Великих Лук..

— В последнее время… А раньше?

— Ну-у… Раньше, кроме него, иногда очень хорошо служил отец Аркадий… Дорошин… Из Новгорода, кажется… У него был замечательный голос…

— Почему "был"?

— Отец Аркадий скоропостижно скончался, — Борис перекрестился, — две недели назад. Съел что-то несвежее и, говорят, в страшных муках на следующий день помер.

— Кто говорит?

— Служка с ним был.

— Где этот служка?

— Уехал… Не знаю… Я не интересовался… Кажется, обратно в Новгород.

— Так я и думал, — с какой-то странной досадой протянул Иосиф и глубоко вздохнул. — Схоронен ли он по христианскому обычаю?

— Да, конечно, на местном кладбище. Отец Кирилл знает.

— Хорошо, оставим это. Вообще же я приехал поговорить с тобой о другом. Но прежде у меня к тебе просьба.

— Слушаю и выполняю, отче, говори.

— Мне нужны четыре-пять сильных молодых воинов, чтобы проделать одну работу.

— Сейчас?

— Да.

— Ваня! — крикнул Борис, и Иван тут же появился на пороге.

— Скажи сотнику Сидорову, пусть выделит прямо сейчас пять-шесть человек в распоряжение отца Иосифа.

— Нет-нет, — сказал Иосиф, — в распоряжение моего помощника инока Феофана, который приехал со мной.

— Уже сделано, — поклонился Иван и исчез за дверью.

— Князь, — начал Иосиф, — я приехал, чтобы поговорить с тобой о важных делах…

— Слушаю, — покорно сказал князь Борис, глядя в глаза Иосифу.

— Я долго думал обо всем, что случилось в последнее время, — Иосиф замолчал, потом вздохнул и продолжал: — Я уже покаялся перед Господом нашим и слезно просил прощения за грех мой. Теперь и пред тобой каюсь, князь. Ныне ясно вижу: попутал нас бес нечистый, ох попутал. Сперва тебя, а потом я сам в соблазн впал. Скажу тебе откровенно: помнишь, когда зимой еще признался ты мне, что обиду вы с Андреем на брата держите, я хоть и нехотя, но поддержал вас, думая — ведь есть в том правда, что вы за старый порядок радеете. Так ведь было испокон веков и так должно остаться! Потому и согласился благословение свое дать. А потом надоумил меня Господь, что не так это все есть…

Иосиф замолчал, как бы задумавшись. Он искал простые слова, чтобы объяснить князю понятным ему языком, что пришла пора в корне изменить не только политику и поведение, но и вообще взгляды на устройство мира…

…Ну не могу же я ему рассказывать, как снизошло вдруг на меня некое озарение и понял я, что не все старое хорошо, ибо, когда бы так было, мир бы остановился — не росли б цветы, не завязывались плоды, не вырастали бы новые деревья. Не так Господь устроил этот мир, чтоб все было всегда по-старому, а так, чтобы все в нем постоянно изменялось и обновлялось. И в жизни природной, и в жизни человеческой, и равно в делах державных. Вот приезжают иноки из дальних стран, рассказывают, что где видели, что где слышали, а порой и книги привозят новые. И что же? По всем странам, хоть на запад погляди, хоть на восток, похожее деется. Старые державы распадаются, на их месте новые растут… Но там лишь они выживают, где есть мудрый и сильный государь, который один своею рукою всем управляет. Самодержавная власть — вот то, что приходит сейчас на смену старому многовластию… Как мне объяснить удельному князю, что скоро он перестанет быть удельным и, как бы это ни было плохо для него, придется с этим смириться, потому что так нужно для укрепления могущества державы… Потому что иначе — как она выстоит, когда тут Новгород бунтует, там ливонцы наступают, оттуда Казимир грозит, а с четвертой стороны полчища ордынцев идут… Да нет, пришли уже… Стоят на пороге… Конечно, укрепление самодержавия грозит ослаблением и притеснением церкви, но есть, есть возможности не допустить этого. Однако это потом, позже, когда можно будет все спокойно обдумать. А пока главное — сохранить и защитить державу…

— Не так это все, — повторил Иосиф, положив руку на плечо князя Бориса.

— А как? — робко спросил Борис.

И тут Иосиф нашел простые слова для князя. Он взял его за плечи и, глядя прямо в глаза, произнес своим чарующим, проникающим в самую душу голосом:

— Единое княжество, единый государь, единая вера! В этом — сила и спасение всех нас!

Иосиф смотрел прямо в глаза князя Бориса и увидел, как они наполняются слезами. Он перекрестил его и очень мягко, по-отечески добавил:

— А потому вам с Андреем следует помолиться искренне за здоровье и успехи старшего брата, по-христиански простить все его прегрешения перед вами, попросить у него прощения за ваши грехи, поблагодарить за доброе отношение, принять все его предложения и немедля вместе со всеми войсками двигаться ему на помощь, чтобы отразить страшное ордынское нашествие. На завтрашнем молебне я дам вам на то мое торжественное благословение…

Ни один мускул не дрогнул на лице князя Бориса, только одна слезинка выкатилась и потекла по щеке, растаяв в густых усах…

… — Ну что? — спросил Андрей брата.

— Все. Завтра игумен Волоцкий благословит нас на мир с Иваном…

— Значит, даем Иванову посольству согласие?

— Значит, даем.

— Ладно, брат, не горюй. Мы сделали все, что могли. Авось как-то и обойдется.

— Авось.

Они помолчали.

— Знаешь, я думаю, давай-ка пошлем гонца — он доскачет дня на три раньше, чем вернется посольство.

Пусть Иван будет спокоен.

— Правильно. Картымазова.

— Давай.

Князь Борис вышел.

В соседней комнате дежурил Иван.

— Пойди отыщи Картымазова, пусть срочно явится.

— Уже сделано, — вскочил Иван.

— А Сидоров вернулся?

— Да он тут рядом.

— Давай Сидорова и беги за Картымазовым.

Вошел Сидоров.

— Ты дал людей иноку Феофану?

— Да. Они только что пришли.

— И что же они делали?

— Раскапывали могилу.

— Что-что? — поразился Борис. — Какую могилу?

— Отца Аркадия.

— Зачем?

— Чтобы гроб открыть.

— Господи, — перекрестился князь Борис, — и что?

— А ничего. Пустой гроб.

— Как — пустой? Не воскрес же он?

— А он и не помирал. Так сказал моим людям Феофан. Говорит, обманщик, мол, этот Аркадий, церковь обманул, а теперь скрывается.

— Ай-ай-ай, как нехорошо вышло… А мы тут его приняли, службы у нас служил…

— Ну а мы-то при чем, князь? Мы ж ничего не знали… Если б предупредили нас о том заранее, мы б его, обманщика, вмиг схватили!

— И то верно.

Вошел Иван с Картымазовым.

— Пойдем-ка, Федор Лукич, со мной, — пригласил его князь.

Они вошли, и Борис сразу перешел к делу.

— Завтра мы даем ответ посольству великого князя брата нашего Ивана. Мы принимаем все его условия, миримся, и послезавтра все наше войско выступает на Орду. Но мы хотим, чтобы наш брат узнал об этом раньше, чем придет посольство. Сейчас же садись на коня, скачи изо всех сил и передай великому князю нашу братскую любовь, скажи, что клянемся ему в верности и поспешаем на помощь. А если что не так мы сделали, пусть он нас простит, как Бог велел и как мы ему все прегрешения простили.