Для Стэна все, имеющее отношение к физическому труду, было проще простого, — это относилось и к победам над женщинами. Шести футов трех дюймов роста, широкоплечий, красивый, — при виде его они просто падали в обморок. Джилли как-то сказала мне, что в Херефорде Стэна за глаза называют «доктором Секс», и это прозвище довольно часто можно было встретить нацарапанным на стене в общественных женских туалетах. По признанию самого Стэна, его идеалом была женщина, которая ест совсем немного, чтобы не слишком тратиться на ее содержание, и у которой есть свои машина и дом, чтобы она была независимой и не липла к мужчинам. В какую бы точку земного шара ни забрасывала Стэна судьба, женщины, увидев его, начинали пускать слюнки. В женском обществе он был обаятельным и вкрадчивым, словно неподражаемый Роджер Мор в роли Джеймса Бонда.
Помимо успехов у женщин, самой заметной и удивительной чертой Стэна был его вкус в отношении одежды: он у него начисто отсутствовал. До того как Стэн попал к нам в роту, он появлялся всюду в неизменных кримпленовой рубашке-сафари и брюках, не доходивших до щиколоток. Однажды он пришел на званый вечер в клетчатом костюме с чужого плеча и брюках-«дудочках». Стэн много помотался по свету и, судя по всему, успел обзавестись множеством подруг. Они со всего мира слали ему письма с предложением руки и сердца, но все эти письма оставались без ответа. Стэн никогда не заглядывал в свой почтовый ящик. В целом это был в высшей степени приятный и дружелюбный парень тридцати с небольшим лет, и на свете не было ничего такого, с чем Стэн не справился бы одной левой. Если бы он не попал к нам в полк, он был бы прожигателем жизни или шпионом — разумеется, в кримпленовом костюме.
Все мы захватили с собой тюбики с горчицей и острым соусом, чтобы оживлять наш рацион, и аппетитные ароматы исходили отовсюду, где ребята готовили что-нибудь в дополнение к стандартному пайку. Побродив по ангару, я попробовал несколько кушаний. Каждый боец постоянно носит с собой так называемую «гоночную ложку». Неписаное правило гласит, что тот, кто открыл консервную банку или приготовил что-нибудь вкусненькое, имеет право отведать угощение первым, ну а всем остальным надо делиться с другими. «Гоночная ложка» погружается вертикально, после чего используется в качестве черпака. Большой ложкой можно зачерпнуть больше, но если ложка слишком большая — скажем, вместо нее используется половник с отломанной ручкой, — она может просто не влезть в консервную банку. Поиски «гоночной ложки» идеальных размеров продолжаются и по сей день.
Ребята постоянно подшучивали друг над другом. Если кому-то не нравилась громкая музыка, которую слушал сосед, этот человек украдкой заменял новые батарейки разряженными. Марк, открыв свой рюкзак, обнаружил, что притащил из самого Херефорда камень весом двадцать фунтов. Ошибочно предположив, что эта проделка — моих рук дело, он подменил мне зубную пасту солнцезащитным кремом. Когда я почистил им зубы, меня чуть не вырвало.
С Марком я познакомился в Брисбене в 1989 году, когда мы гостили у австралийского SAS (Специального воздушно-десантного полка). Марк играл против нас в регби и был в том матче самой заметной фигурой на поле: его похожие на стволы деревьев могучие ноги позволяли ему заработать своей команде все трехочковые проходы. Впервые команда нашей роты потерпела поражение, и я возненавидел ублюдка, виновного в этом, — все его пять футов шесть дюймов. Через год мы встретились снова. Марк проходил отборочную комиссию, и я наткнулся на него, когда он возвращался в лагерь после восьмимильного марш-броска с полной выкладкой.
— Замолви за меня словечко, — ухмыльнулся он, узнав меня. — Такой приличный нападающий, твою мать, вам придется очень кстати.
Марк прошел комиссию и попал к нам в роту перед самой отправкой в Персидский залив.
— Приятель, как хорошо попасть сюда, твою мать, — сказал он, зайдя ко мне в комнату и пожав мне руку.
Забыл сказать: в лексиконе Киви имелось только одно эмоционально-усилительное выражение — с участием слова «мать».
В нашем ангаре царила веселая и живая атмосфера. В таком полном составе наш полк не собирался со времен Второй мировой войны. Нам было очень радостно быть вместе. Так часто нам приходится работать маленькими группами, скрытно, но здесь была возможность выступить в открытую и большим числом. Нам еще не ставили задачу, однако мы чувствовали нутром, что война предоставит всем великолепную возможность заняться «зеленой работой» — проводить классические для SAS операции за линией фронта. Именно для этого в первую очередь и создал полк Дэвид Стирлинг,[3] и вот сейчас, почти пятьдесят лет спустя, все возвращалось на круги своя. Насколько я понимал, основными ограничениями в Ираке станут скорее всего противник и снабжение: постоянно будут заканчиваться то патроны, то запасы воды. Я чувствовал себя каменщиком, всю свою жизнь лепившим одноэтажные дачи, которому наконец подвернулся случай возвести небоскреб. Оставалось только надеяться, что война не закончится до того, как мне представится возможность уложить хотя бы один кирпич.
Мы понятия не имели, что нам предстоит делать, поэтому следующие несколько дней готовились ко всему, от нанесения ударов по цели до установки наблюдательных постов. Конечно, очень хорошо заниматься всеми этими захватывающими делами — забираться на стены по веревкам, бегать через горящие здания, перепрыгивать через высокие барьеры, — однако для войск специального назначения главным являются точность и тщательность. Настоящий девиз SAS не «Смелый побеждает», а «Проверяй и перепроверяй, проверяй и перепроверяй».
Кому-то из нас нужно было быстренько освежить навыки обращения с взрывчаткой, вождения машины и чтения карт в условиях пустыни. Кроме того, мы расчехлили тяжелое оружие. Например, из 50-мм автоматической пушки лично я не стрелял уже больше двух лет. Мы устраивали общие занятия, на которых тот, кто разбирался в чем-либо лучше других, делился своими знаниями с товарищами, — причем это мог быть как бывалый старшина, так и новобранец, лишь недавно попавший в роту. Не следовало забывать про иракские ракеты «СКАД». Несколько раз объявлялась тревога, так что всем пришлось спешно повторить действия по сигналу ОМП (оружие массового поражения, ядерное, биологическое и химическое), чем никто не занимался со времени перехода из других частей. Единственная проблема заключалась в том, что Пит, наш инструктор из Горнострелкового полка, говорил с сильнейшим нортумберлендским акцентом, непроницаемым, словно туман над его родным Тайном, причем его речевой «переводчик огня» постоянно находился в положении «автоматический огонь».
Мы старались изо всех сил понять, о чем говорит Пит, но уже пятнадцати минут напряжения оказывалось слишком много. Кто-то задал ему совершенно безобидный вопрос, но Пит так завелся, что стал говорить еще быстрее. Посыпались новые вопросы, и порочный круг замкнулся. В конце концов мы решили между собой, что если рюкзак со снаряжением собран удобно, то он и останется удобным. Мы не собирались отрабатывать приемы еды и питья, которые демонстрировал нам Пит, потому что в этом случае нам не нужно было отрабатывать приемы хождения в сортир по большой и по малой нужде — а это уже было слишком сложно для таких, как мы. В конце концов Пит заявил нам, когда занятие превратилось в полный хаос, что в его жизни этот день выдался не самым плодотворным — или что-то в таком духе.
Нам выдали авиационные очки-«консервы», и мы насладились мгновениями в духе рекламы знаменитых очков «Фостер Грант», поджидая у ангара кого-нибудь, а затем выскакивая из засады с очками на глазах, как в телевизионных роликах.
Еще нас заставляли принимать таблетки, которые якобы должны были защищать от нервно-паралитических веществ, однако вскоре мы наотрез от них отказались, поскольку прошел слух, что они делают мужчин импотентами.
— Брехня, — заверил нас через пару дней старшина. — Я только что отоварился с помощью правой руки.
