Эмили восторженно внимала его рассказам. Однако не забыла показать ему по дороге родительскую ферму, самую крупную из тех, что он видел днем, взобравшись на вершину холма. Над воротами горел яркий светильник.

Гвидиону столько всего хотелось рассказать Эмили — о реке, такой холодной и широкой, что в утреннем тумане иногда не видно ее противоположного берега. Река эта ведет в страну лиринов Горллевиноло, где Эмили могла бы встретить людей из народа ее матери, там с радостью принимают даже полукровок.

Он мог бы рассказать ей об Оракуле из Ярима, что прославился своими безумными пророчествами, и о величественном городе Сепульварта, где жрецы возвели свои храмы, а городом управляет Патриарх. И конечно же, о Великом Белом Дереве… Но они уже оказались в городке и вскоре остановились перед входом в танцевальный зал.

Когда они приблизились к тому месту, где впервые встретились, Эмили в голову пришла новая мысль.

— А у тебя есть родовое имя? Имя семьи?

От одной только мысли о том, что он может рассказать об этом, у него потеплело на душе, но он не знал, как ей все объяснить.

— Да, в некотором смысле. Это довольно сложно. И мое имя звучит иначе. Видишь ли…

— Эмми, вот мы тебя и нашли! Где ты была? Пришел Джастин и другие, и все тебя искали. — В голосе Бена слышались облегчение и гнев одновременно.

Эмили, не ответив на его вопрос, подвела Гвидиона к брату.

— Привет, Бен. Тебе понравились танцы? Это Сэм. Сэм, это мой брат, Бен.

Гвидион протянул руку, и Бен бросил на него оценивающий взгляд. Потом пожал Гвидиону руку и вновь повернулся к сестре:

— Когда отец все узнает, он будет тобой очень недоволен.

— Узнает о чем?

— Что ты не ходила на танцы.

— Я ходила на танцы, более того, я прекрасно провела время.

Бен даже покраснел от злости.

— Ты ни разу не станцевала, Эмми. В зале осталось множество недовольных.

Эмили принялась хохотать.

— Один танец я все же станцевала, только не в зале, а тут, снаружи. Ты же сам видел. Пойдем, Бен, я правда провела чудесный вечер.

— Эмми! — Новый голос был низким.

Гвидион повернулся и увидел еще одного молодого человека, чуть постарше Бена, который торопливо шагал к ним. У него также были темные волосы, и он оказался на голову выше Эмили. Она кинулась ему навстречу, и он подхватил ее на руки.

— С днем рождения, вредная девчонка, — с любовью проговорил он, целуя ее в щеку. — Ты хорошо повеселилась? Тебе понравились танцы?

— Лучше не бывает, — улыбнувшись, ответила она. Она представила Гвидиону своего старшего брата, Джастина, и они направились к фургону, на котором Джастин приехал.

Пока братья запрягали лошадей, Эмили повернулась к Гвидиону.

— Спасибо тебе, Сэм, — тихо сказала она. — До завтра.

— Ровно в пять… С днем рождения, Эмили! Я буду все время думать о тебе.

Она быстро поцеловала его в щеку и побежала к фургону. Гвидион ощутил боль; он и сам не понимал, сколько правды было в словах, которые услышала от него Эмили напоследок.

— Я люблю тебя, — крикнул он вслед удаляющемуся фургону.

Эмили развела руки в стороны, показывая, что не слышит. Гвидион молча смотрел вслед исчезающему в темноте фургону, а Эмили махала ему рукой, пока тьма окончательно не поглотила ее.

На следующее утро Гвидион встал вместе с остальными работниками. Поднялись еще до рассвета. Предстоял долгий день под палящим солнцем, и Гвидион решил не надевать рубашку. Он завернул рубашку, флягу и кинжал в плащ и сунул под койку, на которой провел ночь.

Однако, сворачивая плащ, Гвидион заметил три небольших темных пятна на его подкладке. Рассмотрев их повнимательнее, он понял, что это кровь.

Гвидион снова развернул рубашку, чтобы проверить, нет ли и на ней следов крови, но больше ничего не нашел. Убрав вещи под койку, он приступил к работе. Поскольку Гвидион был на ферме человеком новым, то работу ему поручили нетрудную, но грязную. Вскоре Гвидион с ног до головы был покрыт пылью.

Когда же взошло солнце и наступило время для завтрака, Гвидион отправился в луга за цветами. Вскоре он заметил дикий водосбор, растущий среди волосяных стеблей нимфы, и решил, что это самые подходящие цветы для букета. Затем он направился и тщательно вычистил штаны. Как можно просить руки девушки, если от тебя пахнет навозом?

В надежде, что еще удастся позавтракать, Гвидион торопливо зашагал обратно на ферму. В воздухе висела духота, и, подходя к крыльцу, Гвидион вдруг почувствовал легкое головокружение.

Меридион остановил картинку, еще раз проверил инструменты, а затем осторожно удалил изображение. Он даже улыбнулся при этом: изображение никак не хотело покидать нить, как будто юноша противился этому. Меридион аккуратно вернул нить на прежнее место, позаботившись о том, чтобы не осталось торчащих кончиков. И снова приник к линзам.

Гвидион шел по лесной дороге. Все было точно так же, как вчера утром, — все, кроме воспоминаний.

Он посмотрел по сторонам. Солнце вставало над горизонтом, в ветвях деревьев перекликались птицы. Теплый ветерок коснулся его голой груди, и Гвидиону вдруг стало холодно. А в остальном ничего не изменилось.

Паника охватила его, отчаянно забилось сердце, и Гвидион было кинулся бежать по тропинке, но потом развернулся и помчался обратно. Его руки отчаянно хватали воздух, словно пытались дотянуться до иной реальности, но это привело лишь к тому, что над лесной тропой поднялось легкое облачко пыли.

Внутри у Гвидиона все сжалось, а в голове колотилась одна-единственная мысль: неужели он стал жертвой галлюцинации? Или сходит с ума? Лучше уж считать, что все случившееся лишь привиделось ему… Неужели это правда, не сон? В глубине души Гвидион прекрасно понимал, что не в силах придумать такую замечательную девушку, как Эмили.

Эмили… Холод сковал его тело. Где она сейчас? Что с ней? Он вспомнил, как предупредил ее о том, что они могут разлучиться, и какое удивление появилось тогда на ее лице. Поняла ли она всю серьезность его предостережений? Удалось ли ей уцелеть во время катаклизма?

Гвидион вдруг осознал, что плащ, рубашка, кинжал и фляга исчезли. Его сердце сжалось, когда он подумал об оставленных под койкой вещах, а потом стиснул кулаки — только теперь он понял, что означали пятна крови на подкладке плаща. Это кровь Эмили — знак того, что она потеряла невинность и они действительно стали мужем и женой.

Отчаяние охватило Гвидиона, когда он принялся рыться в карманах штанов, но едва рука нащупала кошелек — единственное, что он ранним утром захватил с собой, — юноша немного успокоился.

Трясущимися руками он развязал шнурок и высыпал содержимое кошелька на ладонь. На лице его появилась улыбка: он увидел маленькую пуговку, которую подарила ему Эмили. Теперь Гвидион имел доказательство тому, что он не сошел с ума, что его воспоминания — не бред безумца.

Гвидион глубоко вздохнул, его охватила печаль. Он подумал о плаще и других оставшихся под койкой вещах; о ферме, давно превратившейся в обгоревшие развалины; о прошедших столетиях и океане, воды которого плещутся на месте исчезнувшего Острова. Гвидиону совсем не хотелось думать о прахе Эмили, развеянном свежим морским ветром, — он прекрасно понимал, что подобные мысли способны ввергнуть в пучину безумия.

Отец… он поможет! Эмили не могла погибнуть, ей наверняка удалось найти вождей намерьенских беженцев, о которых он, Гвидион, рассказывал ей прошлым вечером. Наверное, ей удалось сесть на один из больших кораблей. Сердце юноши наполнила надежда, ведь Эмили так хотелось увидеть океан…

Но ведь Эмили могла погибнуть во время войны. Или пережить войну, но умереть до того, как намерьены покинули Остров… А вдруг она взошла на борт одного из тех кораблей, что затонули во время шторма? Возможно, ей удалось доплыть до новой земли, но там ее поджидала гибель… Все эти жуткие варианты развития событий пронеслись в сознании Гвидиона. Он решил, что нужно срочно вернуться домой и поговорить с отцом. Отец посоветует, как найти Эмили.