Лорд Стивен показал на изображение Благословенного в белом, с серебряной цепочкой на шее:

— Ланакан Орландо. А другого Благословенного — здесь он тоже в белом — зовут Колин Абернати. Его престол находится в нейтральных провинциях юга. Как и Сорболд, эта территория не является частью Роланда, поэтому там нет базилики.

— А последняя базилика?

Стивен показал на мрачное сооружение, которое, казалось, было высечено в скалах.

— Это церковь Единого Бога, Короля Земли, или Терреанфора.

Рапсодия кивнула: на сей раз перевод был абсолютно точным.

— Базилика высечена на поверхности Ночной горы. Даже в полдень свет не может до нее добраться. Сорболд — бесплодное пыльное место, царство солнца. В сорболдианской религии нетрудно найти остатки язычества, хотя и ее сторонники поклоняются Единому Богу. Они верят, что часть Земли все еще жива с тех самых времен, когда родился наш мир, и Ночная гора — одно из мест, где находится Живой Камень. Так что вращение самой Земли освящает землю, на которой стоит базилика. Поскольку я бывал там, могу сказать, что жители Сорболда правы. Те места исполнены магии.

— Спасибо за замечательный рассказ, — поблагодарила Рапсодия. — Теперь мне просто необходимо посетить каждое из мест, о которых вы нам поведали.

— А тут что такое? — полюбопытствовал Грунтор из противоположной части зала.

Он стоял перед небольшим альковом, где горели жертвенные свечи.

Рапсодия подошла поближе. Стол, на котором располагались вещи, был накрыт тщательно вышитым покрывалом, вроде тех, что она не раз видела на алтарях храмов.

На столе лежало золотое кольцо с печаткой, потертый кинжал и браслет из переплетенных кожаных полосок, надорванный с одной стороны. На стене была прикреплена медная пластина с изящной гравировкой и какой-то надписью.

Рапсодия наклонилась, чтобы прочитать ее, но пластина была потускневшей и девушка не смогла ничего разобрать.

«Пожалуй, — подумала она, — эти предметы больше подходят для церкви, нежели для музея».

Рапсодия вытащила из сумки платок и маленькую фляжку и показала их Стивену.

— Это настойка из лесного ореха и лайма, — сказал а она. — Она снимет налет. Можно?

Стивен кивнул, но его лицо помрачнело.

Рапсодия вытащила пробку, вылила на платок немного жидкости с едким запахом и привстала на цыпочки, чтобы протереть пластину. Несколько раз проведя платком, она смогла наконец прочитать два слова:

«ГВИДИОН МАНОССКИЙ».

Рапсодия повернулась к лорду Стивену, чье лицо стало похоже на маску.

— Что это такое? — спросила она. Стивен отвернулся.

— Все, что осталось от моего лучшего друга, погибшего двадцать лет назад, — ответил он.

— МНЕ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ, — проговорила Рапсодия. — Ваш друг стал еще одной жертвой необъяснимых проявлений ненависти?

Лорд Стивен осторожно стряхнул пыль с экспонатов.

— Рискну предположить, что Гвидион был первым, — тихо проговорил он, укладывая кинжал и кольцо с печаткой на место.

— Он погиб двадцать лет назад? — вмешался Акмед. — Неужели набеги начались так давно?

Лорд Стивен горько улыбнулся.

— Разбойники убивают ни в чем не повинных путешественников и грабят небольшие поселения с незапамятных времен, — сказал он. — Однако в этом ряду смертей гибель Гвидиона стоит особняком. Он был человеком удивительной силы и ловкости, к тому же хорошо вооруженным. Его раны невозможно описать. На него напало существо необыкновенной силы и свирепости.

— Животное? — спросил Грунтор. Лорд Стивен вздохнул и пожал плечами.

— Не знаю, — ответил он. — Возможно, если судить по внешнему виду ран. Я первым обнаружил тело. Я сразу понял, что он умирает: из страшной раны в области сердца текла кровь.

Рапсодия коснулась его руки, и на лице герцога промелькнула улыбка, а потом глаза вновь затуманились печалью.

— Я боялся его трогать, — продолжал Стивен. — Казалось, лишь прикосновение родной земли поддерживает в нем жизнь. Я перевязал его, накрыл своим плащом, а потом бросился к отцу Гвидиона. Он побежал к сыну, а меня посадил на лошадь и отправил за великим филидским лекарем по имени Каддир. К тому моменту, когда я вернулся со священником, Гвидион был уже два дня как мертв. Наверное, он умер сразу же после того, как я его оставил. Мне следовало благодарить судьбу за то, что я успел с ним попрощаться. — Герцог сжал зубы и отвернулся. — Прошу меня извинить. Прошло много времени, и я должен смириться со своими потерями.

Рапсодия провела рукой по его плечу:

— Скорбь не знает временных границ, лорд Стивен. Боль утраты может не проходить десятилетиями. С этим ничего нельзя поделать.

Лорд Стивен сжал ее ладонь и вздохнул:

— Да, вы правы. В некотором смысле гибель Гвидиона подготовила меня к другим испытаниям. Мы дружили с самого детства, познакомились в Маноссе. Он жил там, в Маноссе родилась его мать, — а я приехал туда вместе с моим отцом. Спустя некоторое время мы обосновались здесь. Он жил вместе с отцом, а мне после смерти моего родителя пришлось принять на себя его обязанности. Мы были как братья. Мой сын должен был стать его крестником, теперь он носит его имя. Смерть Гвидиона послужила предупреждением, но мы не сумели остановить приближение страшных времен.

— А сейчас мародеры специализируются на детях, — уточнил Акмед.

— Да — во всяком случае, здесь, в Наварне. И, насколько мне известно, в землях лириков. Мои разведчики докладывают, что набегам подвергаются все территории от нас до земель болгов, к югу от Сорболда и нейтральных провинций. И к северу от Хинтерволда. — Герцог вновь взял в руки медный стержень. — Ну, если вы все посмотрели, пора возвращаться обратно.

Пока мужчины тушили канделябры, Рапсодия провела пальцами по покрывалу. Потом взяла кольцо с печаткой и поднесла к щеке.

Было что-то успокаивающее в прикосновении холодного металла к лицу. Рапсодия внимательно осмотрела плоскую часть печатки и заметила изображение дерева и дракона, свернувшегося у его подножия. Такой знак она не раз видела в этом музее, хотя прежде он никогда ей не попадался.

«ВОСПОМИНАНИЯ ЕСТЬ ПЕРВЫЕ ИСТОРИИ, КОТОРЫЕ ТЫ УЗНАЁШЬ. ОНИ СТАНОВЯТСЯ ТВОИМ ДОСТОЯНИЕМ… »

Рапсодия заморгала — голос прозвучал в ее сознании. «Странная мысль», — подумала она. У нее нет здесь собственных воспоминаний; она никогда не видела кольца и не слышала имени Гвидиона из Маносса. Возможно, имелась в виду сила воспоминаний Стивена о его друге. Она напела одинокую ноту, которая иногда помогала различить вибрации предметов, определить, кому они принадлежали. В ее сознании появился смутный облик мужчины, окутанного мраком и страдающего от ужасной боли. Это видение однажды уже посещало Рапсодию — когда они путешествовали по Корню. Она уронила кольцо.

Мужчины начали спускаться по лестнице. Грунтор остановился и посмотрел на Рапсодию.

— Ты идешь, герцогиня?

Рапсодия кивнула. Она подошла к лестнице, подождала, пока Грунтор с факелом спустится вниз, и заглянула в глаза дракона, тускло сверкающие в меркнущем свете. Не удержавшись, девушка бросила прощальный взгляд в сторону алтаря.

— Я бы хотела оказаться там, с тобой, — прошептала она.

Один за другим гасли светильники в башне замка. Розоватый камень снова погружался в ночную тень, приобретая темно-коричневый цвет.

Акмед смотрел в окно до тех пор, пока единственными источниками света не остались мерцающие отблески факелов. Туман заполнил двор, светильники погасли.

Дракианин подошел к двери и прислушался, затем медленно приоткрыл створку, стараясь не производить ни малейшего шума. Убедившись, что рядом никого нет, он вернулся в комнату и уселся на стул рядом с кроватью Грунтора.

— Раньше, когда в моем сознании стучали миллионы сердец, мне жилось гораздо легче, — мрачно проговорил он, наливая себе в бокал бренди. — Теперь стало сложнее узнавать, кто бродит поблизости.