— Чудесно! — вздохнула Рапсодия. — А мы не можем вернуться назад и поселиться на Корне?

— Извини, твоя милость, — фыркнул Грунтор, — но таверна закрылась.

— Может быть, встретившись с твоим священником, мы сумеем получить ответы на наши вопросы, — задумчиво проговорил Акмед и поморщился. — Ненавижу священников, но думаю, что смогу продержаться пару часов и не умереть от его вони.

— Не обижайся, братец, — рассмеялась Рапсодия, — но, думаю, не только тебе придется столкнуться с вонью.

Несмотря на то что Грунтор остановился довольно далеко, Рапсодия почувствовала, что ее лошадь нервничает.

— Я вернусь утром, — пообещала она, погладив лошадь, чтобы немного ее успокоить. — Я передам Ллаурону, что вы согласны с ним встретиться, отыщу вас и останусь с вами до тех пор, пока он не придет. Она взяла поводья в руки.

— Подожди, — сказал Акмед и, засунув руку в карман, вытащил кусок ткани с надписью, которую он скопировал в храме. — Ты можешь это прочитать?

Рапсодия поднесла кусок ткани к лицу, стараясь рассмотреть надпись в лунном свете. Загорелось крошечное пламя — Акмед зажег маленький фитилек.

— Что это такое? — нахмурившись, спросила Рапсодия.

— Так выглядит надпись на дощечке, которую видели в том храме, что похож на корабль.

— Не вполне понятно. Значки наверху означают Кирсдирк… нет, Кирсдарк. Дальше большие куски смазаны или вовсе стерлись, понять текст невозможно. Что-то про Кирсдарк, который предан морю и в руки Единого Бога… или Создателя. Аббат… Отец… слово начинается с буквы «М»… не знаю. А здесь говорится об алтарном камне в храме Единого Бога.

— Дощечка прикреплена к большой обсидиановой плите.

— Может быть, это алтарный камень. Мне кажется, здесь упоминается Серендаир, по крайней мере буквы расположены так, что похоже на слово «Серендаир». Но вполне может быть и что-нибудь другое. А еще тут говорится о том, что Кирсдарк доставлен кем-то по имени Ма… гинт, кажется, Монодьер.

— Маквит? Маквит Монодьер? Рапсодия кивнула:

— Вполне возможно. Не могу сказать наверняка. Речь идет о ТОМ САМОМ Маквите? Нашем герое?

— Да. Мы думали, тот храм находится в Монодьере, но мы слишком далеко от Серендаира, чтобы это было так.

— Ты прав, — согласилась Рапсодия. — Монодьер располагался на континенте и славился своими картографами, Серендаир с ним торговал. Здешние места не значились ни на каких картах и считались необитаемыми, когда мы… — Голос у нее дрогнул.

— Тебе, наверное, несладко пришлось, когда ты узнала, что Серендаир погиб, да еще четырнадцать веков назад. Ты даже не могла ни с кем поделиться своим открытием. — Голос Акмеда прозвучал непривычно мягко. — Но постепенно ты привыкнешь и тебе станет легче.

Рапсодия попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось.

— Я скоро вернусь, — проговорила она. Она тронула лошадь и скрылась в ночи.

Ллаурон пришел на лесную поляну через две ночи. Друзья развели костер и положили вокруг него бревна, чтобы удобно было сидеть. Рапсодия полагала, что разговор будет непростым. Акмед завернулся в плащ и набросил на голову капюшон, из-под которого виднелись только глаза. Грунтор же, наоборот, решил устроиться с максимальными удобствами и даже снял свой шлем, считая, что Ллаурон все равно поймет, кто он такой.

Главный Жрец пришел в своем обычном одеянии — простой серой орденской рясе, подвязанной пеньковой веревкой. Из вежливости он держался на некотором расстоянии от костра, пока его не пригласили подойти поближе. Тогда он сел и принялся открывать мешок, который принес с собой. Он предложил своим новым знакомым фрукты, сыр и хлеб и большую бутылку бренди, для которого прихватил серебряные стаканчики.

— Я рад наконец познакомиться с вами, — сказал он, наливая солидную порцию в стакан Грунтора. — Мне доставляет истинное удовольствие видеть друзей этой милой дамы в нашем лесу и у себя дома. Может быть, после того как мы немного узнаем друг друга, вы окажете мне честь и воспользуетесь моим гостеприимством? Дом у меня совсем простой, но кровати удобные и еды хватит на всех. Кроме того, мы можем позаботиться о более подходящей одежде для вас.

В воздух поднялся сноп искр, тут же унесенный ветром.

— Посмотрим, — кратко ответил Акмед.

— Я надеялась, что вы поведаете нам историю этих мест, — вмешалась Рапсодия. — Я уже говорила Грунтору и Акмеду, какой вы замечательный рассказчик.

Яркое пламя осветило доброе лицо филида.

— Разумеется, я буду только рад.

Он наклонился вперед, поставив локти на колени, и прикоснулся кончиками пальцев к губам. Его глаза сияли в темноте.

— Давным-давно — так много лет назад, что даже Тот-Кто-Считает не помнит те времена, — у подножия Великого Белого Дерева поселилась медно-красная драконица. Тогда оно было всего лишь юным деревцем, ведь Земля еще только родилась. Эти земли принадлежали драконице. Они начинались от северной границы королевства лиринов и тянулись до самого Хинтерволда, и она жила здесь одна, поскольку не любила чужаков, а в особенности — людей. Она обладала громадной властью над землей. Ни один человек не мог проникнуть в ее царство, и потому эти места оставались для людей скрытыми завесой тайны. Она доверяла своим соседям — лирикам, поскольку, несмотря на то что народ их был не столь древним, как драконы, они составляли единое целое с землей. Звали драконицу Элинсинос. Как-то раз она посмотрела на море и увидела там необычное сияние, которое, казалось, испускают сами волны. Довольно скоро она поняла, что это огонь, заключенный в крошечный хрустальный шар, служивший светильником на воде, маяк, которым пользуются моряки в темноте или во время кораблекрушения. Связь двух противоборствующих элементов — огня и воды — заворожила Элинсинос, и она решила, что ей дан знак грядущих перемен. Прошло совсем немного времени, и на ее земли ступил моряк. Высокий мужчина с золотистой кожей — серенн, приплывший с острова Серендаир, расположенного на другом конце света. Элинсинос страшно разволновалась, поскольку узнала в нем одного из представителей Первородных людей, пяти народов, созданных, когда зародился мир. Она сразу это поняла, потому что и сама принадлежала к первородной расе.

— А кто остальные? — спросил Грунтор.

— Каждая из пяти стихий — эфир, вода, ветер, земля и огонь — дали жизнь одной из рас. Серенны, самые старшие, были рождены эфиром, сущностью, из которой состоят звезды. Детей воды звали митлинами. Тех, кто родился от ветра, называли кизами. Драконы являлись потомками самой земли. И последним народом, появившимся на свет от самого безрассудного из элементов — огня, — стали ф'доры. Но это совсем другая история, ее лучше рассказывать при свете дня… Моряка звали Меритин. Он отправился в путь по приказу короля Гвиллиама, последнего из правителей Серендаира, с целью отыскать место, где мог бы поселиться его народ. Гвнллиам знал, что Остров должен погибнуть в огне, и хотел спасти свой народ и его культуру. Хотя я подозреваю, что, помимо всего прочего, он стремился сохранить свою власть. И вот Меритин подошел к границе земель, которыми правила Элинсинос, но, в отличие от других людей, сумел пересечь эти рубежи. Возможно, причина заключалась в том, что он являлся представителем Первородного народа, появившегося на свет раньше самой Элинсинос, и его связь со стихиями оказалась сильнее. Или, что более вероятно, драконица захотела встретиться с ним. Она приняла облик человека, причем приложила все усилия для того, чтобы показаться Меритину привлекательной. По-видимому, она добилась успеха, потому что тот влюбился в нее с первого взгляда. Элинсинос тоже полюбила моряка. Когда человек объяснил, зачем прибыл в ее земли, она решила, что лучше всего будет дать пристанище его народу. Таким образом она сможет привязать возлюбленного к себе навсегда. Ликуя, Меритин вернулся на Серендаир, чтобы передать Гвиллиаму приглашение Элинсинос и помочь ему подготовить экспедицию. При расставании он обещал Элинсинос вернуться и в качестве залога своей верности преподнес ей свечу Кринеллы — ту самую, благодаря которой драконица увидела его на море. Этот маяк, созданный путем слияния воды и огня, получил имя сереннской королевы, подарившей его своему возлюбленному, когда тот отправился в морское путешествие. В отсутствие Меритина Гвиллиам собрал три флотилии, состоявшие примерно из тысячи судов. Прежде чем завершить подготовку кораблей, король ждал известий от своего посланника. Он намеревался отправить корабли тремя разными группами — «Волнами», — чтобы обеспечить возможность спастись максимальному количеству людей. Узнав, что земли, обнаруженные Меритином, необитаемы, он решил, что не имеет смысла отправлять с Первым флотом армию. Вместо этого он послал людей, которые должны были создать необходимые условия для жизни на новом месте: инженеров, архитекторов, целителей, землепашцев, каменщиков, плотников, врачей, ученых и филидов. Несмотря на то что на кораблях Первого флота находились представители всех народов, около половины пассажиров были лирины. А для защиты Первого флота Гвиллиам отправил с ним представительницу лиринов, воительницу по имени Элендра. Та была илиаченва'ар и взяла с собой свиту…