Она быстро развернулась и, не переставая петь, помчалась назад.

По другую сторону огненной стены ее ждал Грунтор, отчаянно вглядывающийся в слепящее пламя. Его серо-зеленая шкура покрылась потом от едва сдерживаемого беспокойства. Ожидание казалось бесконечным. Наконец он прищурился:

— Ой ее видит!

Акмед кивнул — он заметил длинную тень Рапсодии на мгновение раньше своего приятеля. Их спутница то появлялась, то вновь исчезала в сверкающих оранжевых языках.

Но женщина, которая вышла к ним и помахала рукой, лишь отдаленно напоминала Рапсодию. Ее волосы, прежде цвета бледного золота, теперь приобрели теплый медовый оттенок. Она остановилась на границе огненной стены.

— Идите сюда, — позвала она болгов, и ее голос чудом не утонул в реве бушующего пламени. — Я не знаю, как долго будет открыт проход.

Прикрывая глаза от жалящего жара, болги бросились к ней. Рапсодия подняла руку, чтобы их остановить, но опоздала. Капюшон Акмеда вспыхнул, и Певица в ужасе наблюдала за тем, как Грунтор толкнул его на пол и принялся гасить огонь.

Рапсодия знала имя Акмеда, поскольку сама его придумала. Она начала тихонько напевать его, повторяя снова и снова. Грунтор помог своему потрясенному командиру подняться на ноги и подвел его к стене пламени. Рапсодия жестом показала сержанту, что он должен остановиться, и взяла дракианина за руку. У того в глазах появилось осмысленное выражение, когда он услышал песнь своего имени. По-видимому, она подарила ему такое же ощущение радости, которое пережила сама Рапсодия.

Когда девушка убедилась в том, что Акмед может самостоятельно стоять, она заиграла тот же мотив на хигене, сплетая новую песнь, основанную на мелодии его имени.

— Ты чувствуешь, как музыка касается твоей кожи?

— Нет.

Сгоревший капюшон упал на землю, и Рапсодия увидела страшный ожог на лбу и глазах дракианина. Акмед ослеп.

Рана выглядела ужасно, и Рапсодия почувствовала на своем лице слезы.

— Расскажи мне что-нибудь о себе, чтобы моя песня лучше отразила твою сущность, — попросила она и прибавила ноты, которые означали «фирболг» и «дракианин». — Может быть, мне следует вернуть тебе твое прежнее имя — Брат?

Акмед быстро покачал головой, и яркое сияние огня заиграло у него на лице.

— Каким ребенком ты был в семье?

— Первым, — с трудом проговорил он.

Рапсодия кивнула и вплела в мелодию новую ноту. По выражению, появившемуся на лице Акмеда, она поняла, что песня придает ему дополнительные силы.

— Еще что-нибудь, Акмед… например, какая у тебя профессия?

Акмеда начало трясти, он страдал от невыносимой боли, причиненной ожогами.

— Наемный убийца, — прошептал он.

Рапсодия прикрыла глаза. «Конечно же», — подумала она. И пропела еще одну ноту.

Обожженные глаза Акмеда широко раскрылись, и он едва заметно кивнул, почувствовав, как песня окутывает его, словно теплым одеялом. В следующее мгновение Рапсодия вспомнила, что на пересечении нескольких дорог, сходящихся у Корня, Акмед спокойно выбрал ту единственную, нужную. Он ни секунды не колебался, как будто знал, что не может допустить ошибку.

А однажды Грунтор потихоньку сообщил Рапсодии, что дракианин следует за биением сердца Земли, чувствует ее пульс и определяет верный путь не менее уверенно, чем отыскивал свою жертву в верхнем мире.

НАДЕЖНЫЙ СЛЕДОПЫТ, КОТОРЫЙ НИКОГДА НЕ ОШИБАЕТСЯ…

Все тело Акмеда засветилось отраженным светом полыхающего пламени, и Рапсодия, быстро схватив его за руку, потянула за собой. Она провела его на другую сторону, ни на мгновение не прерывая песни, в которую вложила все свое искусство. Оставив Акмеда в тоннеле за стеной огня, она бросилась за Грунтором.

Когда Рапсодия увидела дрожащего великана, который ждал неподалеку от границы ревущего пламени, у нее сжалось сердце. В янтарных глазах болга читался животный ужас. Увидев девушку, Грунтор немного расслабился, но его по-прежнему переполняли беспокойство и сомнение.

— Где он, дорогуша? Что с ним?

— Идем! — позвала Рапсодия, стараясь перекричать голос пламени, и помахала ему рукой.

Грунтор подбежал к ней и схватил за плечи:

— Он в порядке?

— Не бойся, мы пройдем…

Грунтор прорычал что-то нечленораздельное, и его рев гулким эхом отразился от стен пещеры. Он так сильно вцепился когтями в плечи Рапсодии, что та вскрикнула от боли.

— Где он?

Рапсодия с трудом высвободилась из его ручищ:

— На другой стороне. Ослеп, но жив.

Она увидела, как на свирепом лице болга появилось облегчение, могучие челюсти слегка разжались. Девушка подняла дрожащую руку и ласково погладила великана по щеке.

— Как тебя зовут на языке фирболгов?

Великан открыл рот и испустил серию свистящих рыков, за которыми последовало несколько щелчков.

Рапсодия тяжело вздохнула. Пытаясь прогнать панику, которая ее охватила, попросила:

— Попробуй еще раз.

Сосредоточившись на звуках, которые издавал великан, девушка постаралась отвлечься от рева пламени и как можно точнее воспроизвести голос фирболга. После нескольких попыток она уловила перемены в рычании пламени и, открыв глаза, увидела, что голову сержанта окружает сверкающий ореол света.

— А еще ты бенгард, верно? Грунтор кивнул, и Рапсодия запела:

— «Дитя песка и ясного неба, сын пещер и мрака. Бенгард, фирболг. Старший сержант. Мой учитель, мой защитник. Господин Смертоносного оружия. Могучая сила, которой все должны подчиняться».

Гул стал громче, и Грунтор радостно заулыбался:

— Вот, мисси. Ой чувствует, как щекотно стало коже. Пошли к нему.

Рапсодия улыбнулась в ответ:

— Грунтор, ты верный друг, сильный и надежный, как сама Земля. Держи меня за руку. Крепче.

Она провела болга сквозь пламя, называя по имени и воспевая его качества, пока тени, пляшущие вдоль стены огня, не поглотили их.

Они благополучно перебрались на другую сторону. Пламя осталось за спиной, а впереди снова поджидала темнота. Рапсодия спрятала лицо на груди болга, стараясь примириться с неожиданным отсутствием ласкового тепла и не расплакаться.

Грунтор наблюдал за тем, как Рапсодия снимает повязку из целебных трав с глаз Акмеда. Они находились в темном туннеле. У них за спиной мерцала огненная стена.

Акмед лежал, положив голову ей на колени, и сердито что-то бормотал, пока она спокойно занималась своим делом.

— В этом нет необходимости — я прекрасно все вижу.

— В таком случае, почему же ты молчал, когда я накладывала повязку?

— Я был без сознания! — с негодованием заявил он.

— Тогда понятно, — фыркнула Рапсодия. — А я-то не могла понять, с чего это ты вдруг стал такой покладистый. — Она сняла второй слой. — Будем считать, что я попыталась облегчить твои страдания…

— У меня ничего не болит, — сердито перебил ее дракианин.

— …а еще нам нужно заняться твоими ранами, когда мы выберемся на безопасное… — Рапсодия вдруг замолчала и изумленно уставилась на лицо Акмеда — исчезли не только ожоги, но и старые рубцы.

— Боги! — прошептала Певица. Акмед сорвал с лица остатки повязки:

— Я же сказал тебе, что совершенно поправился. Грунтор тоже уставился на друга, не в силах оторвать от него глаз:

— Э-э-э… Сэр, ты немножко больше, чем поправился.

— В каком смысле?

Грунтор вытащил свой боевой топор — длинное, похожее на копье, оружие с секирой на конце, который он называл Салют, или Сал — для краткости.

— Посмотри. Помнишь, шрам, что у тебя остался после той драки на ножах в Кингстоне, несколько лет назад?

— И что с ним?

— Исчезнул. Сам глянь.

Акмед схватил секиру обеими руками и уставился на свое отражение. Спустя миг он приподнял рубашку и занялся изучением живота.

— Все шрамы пропали.

— И у меня тоже, — сообщил Грунтор и повернулся к Рапсодии.

Та посмотрела на свое запястье и молча кивнула.