По мере приближения к концу туннеля корень стал еще толще. Грунтор и Рапсодия молча наблюдали за тем, как Акмед постепенно пропадает из вида.

Девушка посмотрела на Грунтора. За время, проведенное рядом с болгом, она успела к нему привязаться, да и к его товарищу относилась теперь без прежней неприязни, хотя так и не простила его. Кроме того, она до сих пор не понимала, ради чего он затащил ее под землю. Теперь, когда конец пути стал близок, она вдруг осознала, что великан гораздо лучше многих людей, с которыми ей доводилось иметь дело. И уж всяко он не походит на чудовище из сказок ее детства.

— Грунтор!

Янтарные глаза великана остановились на ней.

— Чего, мисси?

— Если вдруг у меня не будет возможности тебя поблагодарить, когда мы отсюда выберемся, я хочу заранее сказать, что очень ценю твою доброту, несмотря на печальные обстоятельства, которые свели нас вместе.

Грунтор посмотрел наверх — туда, где исчез Акмед, — и осклабился:

— Да ладно тебе, герцогиня.

— И прости меня, если я тебя обидела — там, в поле, когда мы познакомились… Когда сказала, что фирболги — чудовища.

Грунтор расплылся в счастливой улыбке:

— Какая ты милая, твоя светлость, только у Оя ужасно толстая шкура, Ой на тебя не обиделся. Да ты и сама что надо, очень славная для девчонки из лирингласов. Кстати, знаешь, они самые невкусные из всех.

— А каких еще представителей моего народа ты знал — кроме лирингласов? — рассмеявшись, спросила Рапсодия.

— Ну, самых разных. Ой видел лириков из городов, и тех, что живут в темных горах и у моря. Все они на одно лицо, кожа да кости, тощие, худющие лица и большие круглые глаза. И самого разного цвета. Ты ведь полукровка, верно?

— Да. Я у них считаюсь чем-то вроде дворняжки, — проговорила Рапсодия.

— Самые лучшие собаки получаются из дворняжек, уж поверь мне, мисси. Не огорчайся. Ой считает, что для внешности так даже совсем хорошо. По мнению Оя, ты настоящая симпатяшка, не тощая и совсем не костлявая.

— Спасибо. — Рапсодия улыбнулась комплименту. — Ты самый замечательный фирболг из всех, кого я встречала. Правда, мне довелось познакомиться всего с одним.

— С двумя. — Раздавшийся у Рапсодии над головой голос заставил ее подпрыгнуть от неожиданности: Акмед вернулся.

— Нет, до Грунтора я не встречала ни одного фирболга. На лице Акмеда появилось выражение, похожее на ухмылку.

— Ну, не мне исправлять госпожу Всезнайку, но ты знакома с ДВУМЯ.

— Ты хочешь сказать, что ты тоже фирболг? — удивленно спросила Рапсодия.

— Может, не будем ее есть, Грунтор? У нее начинает просыпаться интеллект.

Великан разочарованно застонал.

Рапсодия изумленно разглядывала своих спутников, которые совсем не походили друг на друга. Грунтор был по меньшей мере на фут выше Акмеда, широкоплечий и мускулистый, на могучих руках — когти. Акмед же под своим широким плащом казался жилистым и худым, а его руки ничем не отличались от человеческих. Рапсодия повернулась к великану:

— Ты чистокровный фирболг?

— Не-е-е.

Акмед насмешливо фыркнул:

— Думала, только ты здесь полукровка?

Рапсодия покраснела так сильно, что ее смущение стало заметно даже в темноте.

— Нет, конечно. Просто я считала, что Грунтор — чистокровный фирболг.

— Грунтор наполовину бенгард.

Бенгарды были малоизвестным народом. Их племена обитали где-то в далеких пустынях. Про них говорили, что они ужасно высокие, а их тела покрыты шкурой, похожей на змеиную. Она немного знала их фольклор и несколько песен.

— А ты?

Ее спутники переглянулись, прежде чем Акмед ответил:

— Я наполовину дракианин. Так что мы все тут дворняжки… Ну что, в путь?

Рапсодия уже достаточно хорошо изучила своих спутников, чтобы знать, когда следует задавать вопросы, а когда лучше помолчать.

— Разумеется, — ответила она. — Я совсем не хочу здесь задерживаться.

Она встала и потянулась, чтобы немного размять затекшие ноги, а потом последовала за двумя друзьями вверх по огромному корню.

— Сюда, мисси, давай ручку, и Ой тебя вытащит.

Рапсодия с благодарностью вцепилась в протянутую лапищу Грунтора. Он легко поднял ее с уступа, на котором она остановилась, и поставил у выхода из туннеля. Не в силах справиться с собой, она опустила ресницы, моля всех святых, чтобы черное пятно у них над головой оказалось ночным небом, усыпанным звездами. Но когда она вновь открыла глаза, черное пятно осталось черным пятном, уходящим в бесконечность.

Однако перед Рапсодией открылось поразительное зрелище. Земля у них под ногами была белого цвета — совсем как корень, по которому они карабкались. Только она едва заметно светилась и пульсировала, и ее голос торжественным гимном отзывался в душе Рапсодии.

Грунтор присвистнул от удивления. Бесконечная мерцающая поверхность земли, которую переполняла могучая, пульсирующая сила, оказалась шире Великой реки, рассекавшей остров Серендаир на две части. Эта поражающая воображение дорога имела множество ответвлений.

Рапсодия едва сдерживала разочарование:

— Боги, что это такое?

— Истинный Корень. Тот, по которому мы взбирались, был всего лишь боковым отростком, возможно, соединяющим Сагию с Осью Мира. Неужели ты думала, что мы добрались до конца нашего путешествия? Мы, считай, еще и не начинали его.

Рапсодия отчаянно сражалась со слезами — ведь Акмед запретил ей плакать.

— Я не могу идти дальше, — прошептала она. Акмед взял ее за плечи и слегка встряхнул:

— Послушай! Неужели ты не чувствуешь мелодию этого места? Как так получилось, что Певица, Дающая Имя, представительница народа лиринов, не испытывает благоговения перед музыкой, которая здесь звучит! Даже я ее слышу, чувствую кожей. СЛУШАЙ ЖЕ!

За печалью, которая переполняла сердце, Рапсодия услышала гул. Сильная вибрация отражалась от стен. Против собственной воли девушка закрыла глаза и начала впитывать глубокий чудесный звук, исполненный мудрости и могущества, — до сих пор ей не доводилось испытывать ничего подобного. Пришлось признать, что Акмед прав. Это место пронизано волшебством, здесь присутствует нечто особенное, чего нет нигде в мире. Мелодия, плывущая медленно, неспешно, почти незаметно изменяющая мотив; мелодия, которой не нужно нестись вперед, пытаться поспеть за происходящими событиями… Рапсодия услышала песнь Земли, исходящую из самых глубин земной души.

Девушка позволила музыке проникнуть внутрь своего существа. Она избавила Рапсодию от боли и гнева, исцелила ее раны. Рапсодия настроила мелодию своего музыкального имени на голос Корня, как когда-то настраивала ее на песнь Сагии, и почувствовала, что он наполняет ее новой силой. Мгновение спустя она открыла глаза и увидела, что ее спутники пытаются решить, какую дорогу им выбрать, словно они оказались на самом обычном перекрестке и не знают, куда идти дальше.

Наконец, Акмед повернулся к ней и спросил:

— Ну, пришла в себя? Или будешь стоять здесь до конца жизни?

Рапсодия наградила его сердитым взглядом:

— Я иду. И не смей разговаривать со мной таким тоном. Вообще-то не я придумала тащиться сюда.

Она потерла руки, неожиданно ставшие мокрыми. Сначала она решила, что это от волнения, но затем заметила, что ее одежда и сапоги тоже отсырели. Воздух был здесь влажным и тяжелым.

— Зато не придется больше ползать по корням, подружка, можешь не сомневаться. Уже хорошо, верно? — Грунтор подмигнул ей и надел на спину заплечный мешок.

— Сюда, — позвал Акмед, показывая на тропинку, уходящую влево.

— Почему?

— Потому что мне кажется, что так будет правильно, — спокойно ответил он. — Впрочем, ты можешь идти куда пожелаешь.

Они с Грунтором перебрались через высокий земляной холм и зашагали по широкой, сияющей тропе в сторону черной пасти пещеры. Рапсодия глубоко вздохнула и последовала за ними.

Путники разбили лагерь, когда поняли, что больше не могут идти. Теперь они уже видели потолок пещеры, окутанный черными тенями.