Талмудический иудаизм, помимо Письменной Торы, опирается на толкующий ее Устный Закон, который содержит огромное число заповедей. Тем не менее, ставится цель их строгого выполнения, что необходимо для правильного функционирования мироздания. Большое внимание этому вопросу уделяется в философии каббалы.
Сказал Святой, благословен Он, вселенной в час, когда создал ее и сотворил человека: "Вселенная, вселенная! Ты и законы твои лишь благодаря Торе существуют. И потому сотворил Я в тебе человека. Для того, чтобы он занимался Торой. А если нет, то я превращу тебя вновь в хаос и ничто" (Зогар).
В иудейских текстах говорится, что следование Закону Торы освобождает еврея от рабского подчинения законам материального мира (например, астрологическим закономерностям). Аналогичную роль играет и изучение Торы.
Со всякого, кто берет на себя бремя Торы, снимают бремя власти и труда; но на всякого, кто сбрасывает с себя бремя Торы, возлагают бремя власти и труда (Талмуд, Авот 3.5).
Как отмечалось в гл.3, в каббале важна не столько техника, сколько интуитивное постижение скрытых смыслов Писания.
Горе человеку, который не видит в Законе ничего другого, как простых рассказов и обыкновенных слов! ... Каждое слово Закона содержит возвышенный смысл и тайну верховную. ... Есть безумцы, которые, видя человека, покрытого хорошим одеянием, не устремляют далее своих взоров, а между тем, то, что дает ценность одеянию, есть тело, и то, что еще более ценно - душа. Закон также имеет свое тело; есть повеления, которые можно назвать телом Закона. ... Мудрецы, служители Верховного Царя, Того, Кто живет на высотах Синая, занимаются лишь душою, которая есть основа всего другого, которая есть Закон как таковой; в будущих временах они будут подготовлены к тому, чтобы созерцать душу этой души, которая дышит в Законе (Зогар 3.152a).
Противопоставление тайного символического и внешнего "телесного" смыслов Закона берет начало еще с еврейского философа I века до н.э. Филона Александрийского; по апостолу Павлу, "закон духовен" (Рим.7:14). Эту мысль можно найти и в суфизме.
Знай, что буква Корана является внешностью,
за внешностью скрывается внутреннее,
а за тем внутренним - третье,
от которого поражается разум.
Не смотри на внешнюю сторону Корана,
ибо она как простое человеческое тело,
внутри же него заключена душа (Руми).
Впрочем, тот же Филон писал:
Есть люди, считающие написанные законы только символами духовных учений; они тщательно разыскивают последние, пренебрегая первыми; таковых я могу только порицать, ибо следует им обращать внимание на то и на другое: на познание сокровенного смысла и на соблюдение открытого.
По святоотеческому толкованию (см. также 1 Кор.1), Премудрость в книгах Соломона связывается с Христом-Логосом (Словом), а у некоторых авторов (напр., у Иринея Лионского) - и со св.Духом. Однако незыблемость Закона утверждается и в христианстве:
... И не может нарушиться Писание (Ин.10:35).
Итак, мы уничтожаем закон верою? Никак; но закон утверждаем (К Римлянам 3:31).
Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все (Мф. 5:17-18).
(иота здесь может пониматься буквально как буква еврейского алфавита йод). Закон Торы является законом Любви (Лев.19:18, Мф.36:40, Рим.13:8), которая движет мир, "солнце и светила" (Данте). Еще один вариант осмысления, который близок к гностическому (в высоком смысле слова), можно найти в одной их рукописей евангелия от Луки.
В тот же день Он [Иисус] увидел человека, работавшего в субботу, и Он сказал ему: "Человек! Если ты знаешь, что делаешь, ты благословен, но, если не знаешь, ты проклят как преступивший закон" (Лука 6:4, Codex D, в обычные издание Нового Завета этот отрывок не включается).
Отметим, что это предупреждение касается в том числе занятий духовными (и тем более магическими) практиками в рамках неортодоксальных подходов.
О святости иудейского Закона говорится и в посланиях ап.Павла. По Павлу, для язычников роль закона, записанного в сердцах, играет совесть (Рим. 2:14-15). Закону противопоставляются Дух, благодать и Евангелие:
Но ныне, умерши для закона, которым были связаны, мы освободились от него, чтобы нам служить Богу в обновлении духа, а не по ветхой букве (К Римлянам 7:6).
И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать, ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа (От Иоанна 1:16-17).
При этом христианское толкование, данное Павлом и основанное на Септуагинте, меняет буквальный смысл еврейского текста, ужесточая его (подробнее см. М. Бубер, Два образа веры):
Сие только хочу знать от вас: через дела ли закона вы получили Духа, или через наставление в вере? ... Подающий вам Духа и совершающий между вами чудеса через дела ли закона сие производит, или через наставление в вере? ... А все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою. Ибо написано: проклят [всяк - вставка из Септуагинты], кто не исполняет [постоянно всего], что написано в книге закона. А что законом никто не оправдывается пред Богом, это ясно, потому что праведный верою жив будет. А закон не по вере; но кто исполняет его, тот жив (!) будет им (К Галатам 3:2-12, ср. Втор. 27:26).
Закон же пришел после, и таким образом [точнее: чтобы] умножилось преступление. А когда умножился грех, стала преизобиловать благодать (К Римлянам 5:20).
Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон (К Римлянам 13:8).
Это противопоставление было резко усилено Мартином Лютером, который подчеркивал карающую и устрашающую роль Закона и бесполезность дел Закона в деле спасения. Он страстно обличал не только иудеев, но и католиков за стремление "оправдаться Законом". Ужас и бессилие человека перед Законом (и в то же время его завораживающая притягательность как цели поисков) отражаются в художественных текстах, которые опираются на иудео-христианскую традицию. Данной теме (если отвлечься от тривиальных "социальных" толкований) посвящен ряд произведений Ф. Кафки.
Уже меркнет свет в его глазах, и он не понимает, потемнело ли все вокруг, или его обманывает зрение. Но теперь, во тьме, он видит, что неугасимый свет струится из врат Закона. И вот жизнь его подходит к концу. Перед смертью все, что он испытал за долгие годы, сводится в его мыслях к одному вопросу - этот вопрос он еще ни разу не задавал привратнику. Он подзывает его кивком - окоченевшее тело уже не повинуется ему, подняться он не может. И привратнику приходится низко наклониться - теперь по сравнению с ним проситель стал совсем ничтожного роста. "Что тебе еще нужно узнать? спрашивает привратник. - Ненасытный ты человек!" - "Ведь все люди стремятся к Закону, - говорит тот, - как же случилось, что за все эти долгие годы никто, кроме меня, не требовал, чтобы его пропустили?" И привратник, видя, что поселянин уже совсем отходит, кричит изо всех сил, чтобы тот еще успел услыхать ответ: "Никому сюда входа нет, эти врата были предназначены для тебя одного! Теперь пойду и запру их" (притча "Перед Законом", впоследствии вошедшая в роман "Процесс").
Подобное отношение легко переносится и на "светские" человеческие законы.
