Разумеется, многие важные детали космогонических процессов до сих пор неясны, но принципиальных трудностей здесь по-видимому нет. В то же время, вопрос о эволюции живого и особенно о происхождении жизни является чрезвычайно трудным, а сама возможность его корректного рассмотрения в рамках естественных наук не доказана, хотя материалистически настроенные биологи и психологи и проявляют здесь оптимизм.
По мнению некоторых авторов, выражение "нисходить", возможно, связано и с тем, что в древности любили выводить свое происхождение от богов. Что древо жизни растет не сверху вниз, а снизу вверх - это, до Дарвина, ускользало от внимания людей. Так что слово "нисхождение" означает нечто, как раз обратное тому, что оно хотело бы означать: его можно отнести к тому, что наши предки в свое время в самом буквальном смысле спустились с деревьев. Именно это они и сделали, хотя - как мы теперь знаем - еще задолго до того, как стали людьми. Немногим лучше обстоит дело и со словами "развитие", "эволюция". Они тоже вошли в обиход в то время, когда мы не имели понятия о возникновении видов в ходе эволюции, а знали только о возникновении отдельного организма из яйца или из семени. Цыпленок развивается из яйца или подсолнух из семечка в самом буквальном смысле, т.е. из зародыша не возникает ничего такого, что не было в нем упрятано с самого начала. Великое Древо Жизни растет совершенно иначе. Хотя древние формы являются необходимой предпосылкой для возникновения их более развитых потомков, этих потомков никоим образом нельзя вывести из исходных форм, предсказав их на основе особенностей этих форм. То, что из динозавров получились птицы или из обезьян люди, - это в каждом случае исторически единственное достижение эволюционного процесса, который хотя в общем направлен ввысь - согласно законам, управляющим всей жизнью, - но во всех своих деталях определяется так называемой случайностью, т.е. бесчисленным множеством побочных причин, которые в принципе невозможно охватить во всей полноте...
Несмотря на все достижения биохимии и вирусологии, поистине великие и глубоко волнующие, возникновение жизни остается - пока! - самым загадочным из всех событий. Различие между органическими и неорганическими процессами удается изложить лишь "инъюнктивным" определением, т.е. таким, которое заключает в себе несколько признаков живого, создающих жизнь только в их общем сочетании. Каждый из них в отдельности - как, например, обмен веществ, рост, ассимиляция и т.д. - имеет и неорганические аналоги. Когда мы утверждаем, что жизненные процессы суть процессы физические и химические, это безусловно верно. Нет никаких сомнений, что они в принципе объяснимы в качестве таковых вполне естественным образом. Для объяснения их особенностей не нужно обращаться к чуду, так как сложность молекулярных и прочих структур, в которых эти процессы протекают, вполне достаточна для такого объяснения. Зато не верно часто звучащее утверждение, будто жизненные процессы - это в сущности процессы химические и физические... Как раз "в сущности" - т.е. с точки зрения того, что характерно для этих процессов и только для них, - они представляют собой нечто совершенно иное, нежели то, что обычно понимается под физико-химическими процессами (К. Лоренц, Агрессия).
Если все-таки попытаться отделить доказанное от предполагаемого, то можно отметить, что с самым ранним этапом эволюции (еще химической, а не биологической!) дело обстоит относительно благополучно. По-видимому, достаточно надежно продемонстрирована возможность появления весьма сложных органических соединений в условиях, предположительно соответствующих атмосфере и гидросфере первобытной Земли. С другой стороны, обстоятельства решающего шага - появления самовоспроизводящихся структур из белков и нуклеиновых кислот - неясны совершенно. Дарвиновская гипотеза об естественном отборе как основном механизме прогрессивной биологической эволюции также вызывает ряд вопросов. Основная проблема здесь, по существу, является количественной - хватает ли времени существования Земли (не более 4.5-5 миллиардов лет) для превращения первичного бульона, состоящего из относительно простых молекул, в современную биосферу, включая человека, кальмара, муравьев и т.д.
Математическое рассмотрение показывает, что скоординированные мутации нескольких признаков крайне маловероятны и требуют астрономического числа поколений, особенно для типичного случая, когда признаки не доминантны, а рецессивны. Однако именно такие мутации необходимы для формирования уникальных составных структур организма (например, глаза), а также сложных форм инстинктивного поведения. В итоге дарвиновский механизм отбора, вероятно, не способен объяснить формирование таких составных признаков "по частям", поскольку полезными и целесообразными они становятся только как целое. Поэтому физики и математики (например, Г. Вейль, Дж. фон Нейман) часто занимают здесь гораздо более скептическую позицию, чем большинство биологов и биофизиков, которые обычно ограничиваются феноменологическим описанием эволюции на языке простых дифференциальных уравнений.
Мне рассказывали о беседе математика и квантового теоретика фон Неймана с одним биологом по этому вопросу. Биолог был убежденным приверженцем современного дарвинизма, фон Нейман относился к дарвинизму с недоверием. Математик подвел биолога к окну своего кабинета и сказал: "Вы видите вон там на холме прекрасный белый дом? Он возник случайно. В течение миллионов лет геологические процессы образовали этот холм, деревья вырастали, сохли, разлагались и снова вырастали, потом ветер покрыл вершину холма песком, камни туда забросило, наверное, каким-то вулканическим процессом, и они случайно вдруг легли друг на друга в определенном порядке. Так все и шло. Естественно, в ходе истории Земли благодаря этим случайным неупорядоченным процессам возникало большею частью все время что-то другое, но однажды через много, много времени возник этот дом, потом в него вселились люди и живут в нем сейчас". Биологу было, разумеется, немного не по себе от такой логики (В. Гейзенберг, Физика и философия, с.236).
Эта цитата напоминает известное талмудическое предание (мидраш), где в доказательство сотворенности мира р.Акива показывает свиток с прекрасным каллиграфическим текстом и говорит, что это всего лишь клякса, которую он нечаянно пролил из чернильницы. Впрочем, надо сказать что к "обычной" дарвиновской эволюционной теории критически относились и такие выдающиеся биологи как Тимофеев-Ресовский, Любищев и другие.
Другой количественный вопрос связан с возможностью хранения всей информации о человеке (более того, как обсуждалось в главе 12, памяти рода и даже всего мира) в рамках генной структуры. Как показывают простые (по-видимому, завышенные) оценки (см., напр., К.Саган, Драконы Эдема, М., Знание, 1986), информация, содержащаяся в хромосоме человека, не превышает нескольких гигабайт, что соответствует нескольким тысячам книг стандартного объема. Еще несколько лет назад этот объем информации казался колоссальным и требовал для размещения и работы электронно-вычислительных машин, занимавших целые здания. Однако теперь такая информация легко размещается в памяти персонального компьютера. В настоящее время завершается расшифровка генетического кода (генома) человека, и вскоре мы увидим, к каким последствиям она реально приведет. Данный вопрос аналогичен проблеме взаимоотношения сознания и мозга - гены можно рассматривать и как символы-приемники. Интересен также тот факт, что "сложность" генетического аппарата (например, количество хромосом) не слишком коррелирует с тем, насколько данный вид является высокоразвитым (отличие человека от мухи не радикально). Это наводит некоторых биологов на мысль, что геном любого живого организма уже заранее содержит в себе весь потенциал эволюции.
Помимо аргументов со стороны математики и здравого смысла, против простой теории эволюции возможны также серьезные философские и эстетические возражения.
