– Да, сэр.

– Черт подери, Стефания, мы только ведем бизнес. Все остальное нас не касается. А в бумагах можно найти разное.

– Сэр, я очень сомневаюсь, – директор говорила, не повышая голоса, – что наши регистрационные журналы заинтересуют полицию. Скорее полицейские взглянут на них для проформы – ведь никакой связи с их расследованием они не имеют.

Уоллес, не стесняясь, выругался.

– Стефания, сколько времени мне нужно втолковывать вам одну очень простую вещь – в прошлом были такие моменты, когда мы никаких записей не вели. Не регистрировали наших гостей.

– Сэр, когда меня принимали на работу, об этом не предупреждали, – ответила Стефания жестко.

– Естественно, – немедленно отозвался Уоллес. – Все это было в прошлом. Сейчас для таких случаев мы завели специальный журнал, в который заносим имена гостей, желающих сохранить инкогнито, и вам его показывали. Но в прошлом имели место такие прискорбные моменты, когда нам приходилось не оставлять никаких записей. Кроме того, сотрудники Пансиона оказывали... – он помялся, – некоторые дополнительные услуги нашим гостям. Разумеется, их мы в учетные журналы не заносили.

Стефания начала понимать, во что она ввязалась, и ей стало не по себе. «Хорошую же я подыскала себе работенку, ничего не скажешь», – мрачно подумала она.

– Я вас понимаю, сэр, – произнесла Стефания.

Уоллес продолжал недовольным, но ровным тоном:

– Не знаю, что уж там полиция будет искать в наших журналах, но в них несомненно можно заметить определенные несоответствия... нестыковки в оплате.

Стефания покачала головой:

– Все понятно. Кушанья и напитки в фактически незанятые номера, прогулки и ванны, заказанные непонятно кем...

– Совершенно верно, – подтвердил Уоллес, тяжело вздохнув. – Можете мне поверить – с этих денег мы заплатили все налоги, но, раскрыв платежи, мы будем вынуждены назвать имена, а мы гарантировали нашим клиентам полную анонимность.

«Так вот оно что. Сколько же за всем этим может крыться тайн? И чем их раскрытие может грозить лично мне?» – печально раздумывала Стефания.

– Да, сэр, – ответила она. А что еще она могла ответить?

Уоллес кашлянул.

– Я говорю вот о чем. Если полиция копнет наши журналы, она возьмет не тот след. Начнет заниматься бесполезным для себя делом, выясняя имена наших клиентов. В расследовании им это не поможет, а нам создаст головную боль. Им нужно убийцу ребенка искать, а не в чужом белье копаться.

Стефания прямо спросила:

– Что, по вашему мнению, я должна делать?

– Вы можете... направлять... действия полиции. Концентрируйте их усилия на том, что им действительно необходимо по ходу расследования.

– Направлять?

– Не мешайте им, но и не позволяйте совать нос во все наши документы без разбора. Установите границы и следите, чтобы они не выходили за них.

– У меня попросили разрешения просмотреть личные дела наших сотрудников. Они у нас в подвале лежат, помните?

– Помню. Но они-то им зачем?

– Меня заверили, что это обычная проформа. Им нужно знать, кто из наших теперешних сотрудников работал десять лет назад, когда был убит мальчик.

– Понятно. Личные дела дайте, но прежде просмотрите их сами.

– Сэр, вы предлагаете мне вмешиваться в ход расследования?

– Никоим образом. – Стефании показалось, что Уоллес не только разволновался, но и обиделся. – Я не прошу вас что-либо скрывать от полиции. Просто сначала сами полистайте документы. Спрячьте то, что им не понадобится. Что именно? Это вам подскажет ваш здравый смысл. А если наткнетесь на что-либо... необычное... сразу дайте мне знать.

– Сэр, что вы имеете в виду под словом «необычное»?

– Только то, что вам лично может показаться странным. Разумеется, не имеющее отношения к раскрытию убийства.

Интуиция у Стефании была развита хорошо. Она внимательно вслушивалась в каждое слово босса. Задачи тот поставил ясные и понятные: во-первых, увести полицию от несоответствий в бухгалтерских книгах; во-вторых, прежде чем показывать какие-то бумаги полицейским, просмотреть их самой и в случае необходимости связаться с Уоллесом. Последнее казалось ей подозрительным. «Какие странности в тех бумагах, собственно, могут быть?»

– Стефания, ничего неординарного я от вас не прошу.

Все вполне разумно, не так ли? Давайте вместе блюсти интересы дела, и не более того.

Стефании очень хотелось каким-либо невинным вопросом вытянуть из босса еще что-нибудь интересное, а то и подпустить шпильку, но она решила не рисковать. Как ни был Уоллес глуп, он мог догадаться, что она его разыгрывает. К тому же Уоллес был мастер уходить от ответа. А заподозрив что-то, он вполне мог сесть в самолет и прилететь сюда из своей Калифорнии. Стефания подумала, что лучше будет успокоить босса. Да он и так наговорил вполне достаточно, чтобы сделать нужные выводы.

Она еще с юности уяснила, что чем больше у человека информации, тем лучше он защищен и тем быстрее придет к правильному решению. «Надежно прикрывай тыл и фланги, пока есть время и возможности», – любил говорить ее отец.

Ровным, разве что чуть нетерпеливым, словно она очень занята, голосом Стефания сказала:

– Все, сэр. Я отлично поняла вас. Бумаги я обязательно просмотрю и в случае чего буду звонить вам. Ни на шаг не буду отходить от полиции, чтобы знать, как идет расследование.

– Ну вот и правильно, – ответил Уоллес, скрыв за наигранной радостью раздражение: словно догадался, о чем думает Стефания. – Жду от вас регулярных отчетов. Случится что-нибудь неожиданное или нет – все равно звоните мне регулярно.

– Да, сэр. Думаю, до пятницы полиция ничего существенного все равно не предпримет – времени до уик-энда осталось мало. Так что мой первый звонок вам будет в понедельник. – Она прижала плечом трубку, скрестила пальцы.

– Замечательно. Всего хорошего.

Стефания повесила трубку на рычаг и снова принялась размышлять.

«Так. Давай начнем. Значит, что мы имеем? Первое: в бухгалтерских книгах существуют расхождения. Второе: Дуглас Уоллес, финансовый директор группы инвесторов, владельцев Пансиона, очень обеспокоен тем, что полиция может наткнуться на них. Третье: то, что взволновало Уоллеса, возможно, имеет, а возможно, и не имеет отношения к убийству мальчика десять лет назад. Уоллес здорово напуган и не смог этого скрыть. Общий вывод только один – как ни крути, а плохие новости будут. Частный вывод: сидишь ты, Стефания Бойд, в самом центре горячей сковородки, с чем тебя и поздравляю».

– Вот зараза, – прошептала она. – Ведь чувствовала, что здесь что-то не то. Ну не бывает таких работ, чтобы все было замечательно.

– Ты ни в чем не виноват, – проговорила Дайана.

– Умом я это понимаю, – кивнул Квентин. – Сколько раз я уговаривал себя забыть обо всем! То же самое мне советовали и другие. Но то ли паранормальные способности, то ли угрызения совести, а может быть, простой инстинкт, не знаю, но что-то внутри меня все эти годы убеждает найти убийцу Мисси. Чтобы дать ей покоиться с миром. Я должен разыскать его. Для этого я сюда приехал.

Дайана вспомнила худенькое личико и печальные глаза девочки – такой она ее нарисовала.

– Хотела бы я успокоить тебя, сказать, что она уже покоится с миром, но...

– Но ты не можешь этого сделать. Ты ее видела, и это значит, что она находится, как принято считать, в лимбе[2]. Задержалась там, тогда как ей нужно идти дальше.

– Куда?

– Ты хочешь, чтобы я сказал «в рай»? – слабо улыбнулся Квентин.

– Не знаю. Ты веришь, что он существует?

– Не могу ответить на твой вопрос. Сам ничего не знаю ни о царстве духов, ни о том, есть ли жизнь после смерти. Пока не знаю, – поправился он.

Дайана нахмурилась, отпила несколько глотков остывшего чая.

– Тот рисунок. Ну, на котором я изобразила Мисси. Я сделала его до того, как увидела ее.

Квентин понял, о чем девушка хочет его спросить.