Преврати свой стиль в стилет, перья опери как стрелы, пыль смахни с доспехов смело — и рази! Пощады нет. * * * Закрой глаза и вмечтайся в то, что осталось где-то: во мраке предстанет ясно всё, что блёкнет от света. * * * Я не помню, кем я был, да и кто я есть такой, и откуда я отбыл, и куда стремлюсь душой. Канули иглой в стогу корни истин, ибо я больше верить не могу в неизбывность бытия. * * * Как бесплоден путь, что вьётся, не суля вина и хлеба! Пыль да прах. Или грязь — когда прольётся дождь с разверзшегося неба. Путь впотьмах. Путь без отдыха, без света! Уж не знаю, ждёт ли где-то стол и дом. Хлеб, вино, еда и жажда… Сердце судорогой сжато. Не дойдём? * * * Живу лишь своими снами, что переслоились с былью. Они рождены временами, которые были да сплыли. Живу лишь своими снами, что снились когда-то мне сумрачными вечерами в забытой, как сон, стране. * * * Читать, читать, читать; прожить те жизни, что выдумал кто-то. Читать, читать, читать; забвение истин — душе работа. Одни лишь цветы фантазий и сказок в миру нетленны; лишь то, что рождает наш разум, — в осадке пены. Читать, читать, читать… Возможно, и я стану чтеньем? Своим творцом, своим прошлым, своим твореньем? * * * Этот риф — воспоминанье? Или память — мель сплошная? Я в смущении гадаю, кто навеял заклинанье. Память, словно пуповина перерезана эпохой, и упрятана далёко в недрах мебели старинной. "Это мир — он мой!" — глаголит ум. Но я — в своём уме ли? Мои годы улетели, настоящее — уходит… Память — вымершее судно, потерпевшее крушенье. Или ждёт по возвращеньи в порт немыслимое чудо? Этот риф ощерен пастью, что меня измелет в клочья… Мама! Ты должна помочь мне, чтобы мог домой попасть я! * * * Гостья, ласточка, поведай, где ты зиму коротала? Для гнездовий заповедных есть ли в небе угол малый? Ты летишь, а дом твой где-то… Солнце в небе без остатка расплавляет синь рассвета, перелётная касатка. В день весенний, в день цветущий ты вернёшься к нам под кровлю, пробуждая в наших душах всё, что мы зовём любовью. Только где оно, то счастье, та отрада для страдальцев, то бессмертное участье, зов гнезда, что ждёт скитальцев? Несколько стихотворений из сборника 1907 года На земле моей отчизны горы смотрят в море, а дубравы на отрогах солоны как горе. Море яростным дыханьем горы овевает, и они в своей утробе море колыхают. О приморская Бискайя, кручи, бездорожье, пики гор целуют небо, море льнёт к подножьям! Твоё море, твои горы в сердце не исчезнут, я стремлюсь вершиной в небо, а корнями — в бездну. * * * Говоришь, я — загадка, ну и что, моё счастье? Ты — загадка другая, но горишь ко мне страстью. Разум мой — в цитадели за высокой стеною, ну и что, зато сердце — нагишом пред тобою. Твои мысли — потёмки, я не рвусь в них проникнуть; но зато твоё сердце предо мною — как книга. Ум не знает пределов, сердце смерти не знает. В твоем домике белом жить нам, не умирая. * * * То было под дубом ветвистым на самой вершине холма. Как ветер коснётся листьев — почуешь: память — жива. То было под дубом — вспомни! — у древних его корней, под сенью его укромной, что стала нам друга верней. Когда ты проходишь под дубом, — о счастье моё и боль! — неужто лиственным шумом в душе не ахнет любовь? Иль в сердце, что дуба упорней, нет места былым мечтам? То было под дубом горным, о вспомни, то было там! |
