— Поздравляю, Виктор Николаевич, — улыбающийся Шамсудов крепко пожал руку Спирину. Чувствовалось, что он искренне рад за Виктора. — Как, господин мэр, ждать нам теперь от вас великих дел?

Спирин улыбнулся.

— Ну, я бы не сказал, что они такие уж великие.

— В масштабах нашего города даже очень, — Шамсудов огляделся по сторонам, народ уже почти разошелся, последние из думских деятелей спешили к выходу. — Поговорить бы надо с глазу на глаз, Виктор Николаевич.

— Пойдемте ко мне в кабинет, — предложил Виктор.

Пройдя по пустынным коридорам, они прошли в небольшой кабинет Спирина, расположившись по разные стороны стола и, не сговариваясь, закурили. Бизнесмен, сделав затяжку и выпустив струю дыма в сторону, первым начал разговор.

— Виктор, ты ведь знаешь, у нас есть своя небольшая компания деловых людей, мы регулярно собираемся по пятницам…

Спирин невольно улыбнулся, Шамсудов понял смысл его иронии и в ответ рассмеялся.

— Да-да, в сауне. Насколько я помню, ты называл наше банное сообщество гильдией купцов.

— Ну конечно, — кивнул головой Спирин. Он действительно знал этих людей, активно занимающихся бизнесом в городе. Было их немного, человек десять-двенадцать. Состав сборища в сауне временами менялся: кто не выдерживал гонки и разорялся, у одного отказало сердце, у другого печень, но на смену ушедшим приходили новые люди.

Между тем Шамсудов продолжал неторопливую речь.

— Покойный Анатолий Петрович относился к нам весьма благосклонно. Ты, конечно же, в курсе, что, когда большинство из нас начинали заниматься бизнесом, у многих за душой не было ни гроша. Все то имущество, что передал нам муниципалитет, мы получили как бы в долг, хотя считалось, что все это мы выкупили. Это чтобы не волновать так называемый народ. Расплатились мы с городом уже потом, кто два года спустя, а некоторые и до сих пор рассчитываются.

Виктор не прерывал Шамсудова, он, в самом деле, был в курсе этих тщательно скрываемых от чужих ушей, и не очень законных дел. А его собеседник, наконец, подошел к сути разговора.

— В благодарность за это мы отчисляли некоторый процент своих доходов в личный фонд Анатолия Петровича. Он довольствовался в последнее время вот такой суммой.

Рашид Магомедович начертил на листке бумаги две цифры, показал их Спирину. Тот мысленно прибавил к ней нули и получил сумму, раза в десять превышающую должностной оклад Гринева.

— Для нас это не очень много, раздели ее на десять, и ты поймешь. А для одного человека очень даже хорошо. Мы бы могли перестать тратить и эти деньги. Но, мы, Виктор Николаевич, надеемся на вашу поддержку в нашем непростом бизнесе. Сами видите, как город атакует большой бизнес со стороны Железногорска, и даже столицы. Нам нужна защита от этих посягательств. Если запустить в город все эти супермаркеты, но нам будет хана.

— Я этого не допущу, — пообещал Спирин. — От всех этих супермаркетов мало проку. Мне важны живые налоги, а не ничтожная арендная плата.

— Это хорошо. Я рад, что вы всё это понимаете. Так что, мы хотим продолжить ваше личное финансирование. Вы человек молодой, запросы у вас должны быть выше. Не стесняйтесь. Сколько?

Шамсудов пододвинул к Спирину листок бумаги и выжидательно замер, ожидая реакции на свои слова.

Первым желанием Виктора было отказаться. Ему хотелось получить большую свободу действий, а, получая эти деньги, он сразу оказывался на крючке у местных бизнесменов. Он уже и так зависел от Нечая, и это не радовало. Но была еще и жена, Лариса. А ей не хватало не только его оклада, но и еще трех таких. До этого выручали состоятельные родители жены, но с полгода назад отец Ларисы получил инфаркт, и это сразу сказалось на семейном бюджете Спириных. Всё очень тщательно обдумав, Спирин написал свою цифру, отодвинул бумажку обратно Шамсудову и сказал:

— Этого мне даже много, хватит вот этого. Но мне нужно еще кое-что. Сегодня вы мне дали только два года сроку до следующих выборов. А я хочу быть избранным на следующий срок. И, естественно, мне нужна будет ваша поддержка.

— Хорошо, — согласился Шамсудов и затушил сигарету. — Я скажу им это. Надо нам всем как-нибудь встретиться.

— Непременно, — согласился, поднимаясь из-за стола, Виктор и, улыбнувшись, добавил. — Только не в бане.

В эти же дни, сразу после убийства мэра, Нечай открыл свой бар по улице Пархоменко с ласковым названием «Ямайка». Богатая фантазия Феди Кривошеева разыгралась здесь во всю. Под пляшущими буквами, исполненными в старомодном стиле, трепетал на ветру "Веселый Роджер" с традиционными черепом и костями. Стены и потолок заведения были выложены природным необработанным камнем, что напоминало своды пещеры. На одной из стен висел искусно исполненный корабельный штурвал, столы и стулья также отличались грубоватой манерой исполнения, но высшим шиком считалось сидеть на бочонке с тем же самым «Роджером» на боку и надписью наискось: «Порох». В одном углу за искусственно изготовленной паутиной на солидном сундуке примостился в небрежной позе ощерившийся скелет, одетый в шляпу, ботфорты и с пистолетом в руке. Этот "загостившийся посетитель" приводил в особый восторг впервые приходивших сюда дам. Пиво подавали в массивных глиняных кружках, и даже бармены заведения вписывались в дизайн не только форменной одеждой, состоящей из тельняшек и косынок на голове. Один перевязал себе глаз черной повязкой, а другой вдел в ухо массивную золотую серьгу и не выпускал изо рта прокуренную трубку. Заведение Нечая сразу приобрело в городе бешеную популярность, и первым это почувствовал Шамсудов, потерявший чуть ли не половину постоянных клиентов своего ресторана.

Как-то под вечер к Нечаю на квартиру приехал Рыдя, его правая рука и личный шофёр. Это был высокого роста и мощного сложения мужчина с большой круглой головой. Светло-русые волосы Рыди резко контрастировали с чуть раскосыми черными глазами, а маленький приплюснутый нос, свернутый на сторону, и большой шрам на губе указывали на бурное прошлое гостя.

Усевшись в свое любимое кресло, он сразу приступил к делу.

— Ты знаешь, этот старый пень Михай потребовал с бара сорок лимонов в неделю.

— Сколько?! — удивился Нечай.

— Сорок, — повторил Рыдя.

— Да, совсем сдурел старичок. Куда ему столько? Может озеро из молока соорудить себе хочет? Только ведь скиснет оно.

— Может, ты поговоришь с ним? — предложил Рыдя. — Путь скинет пару нулей.

Нечай встал, несколько раз с задумчивым видом прошелся по комнате, затем, прищурившись, глянул на своего первого помощника.

— Не о чем мне с ним говорить. Время пришло, Серёга. Пора кончать с этими старыми пердунами.

Рыдя только усмехнулся. Он единственный в городе знал о наполеоновских планах своего шефа. Людей, более или менее сведущих, всегда удивляло, что Нечай содержит такую большую для своего района армию братвы. Любой из этих молодых, крепких парней, словно наштампованных где-то на одной фабрике, с одинаковыми прическами и «прикидами», мог убить человека не моргнув глазом, не переставая жевать свой бубльгум, лишь бы от этого был хоть какой-то «навар».

— Завтра, пожалуй, что и начнем, — подвел итог Геннадий и пристально глянул на своего гостя. Тот только развел руками: дескать, как скажешь, так и будет.

Уже после ухода Рыди Нечай долго лежал на диване, не раздеваясь, курил, и все думал, просчитывал, пытался предугадать грядущие события.

Люди не рождаются художниками или музыкантами, но у них есть какие-то задатки, некий врожденный дар. Геннадию от природы достался некий криминальный талант. Родители у него даже близко не соприкасались с уголовной сферой жизни. Мать долгие годы работала в загсе, регистрируя свадьбы, смерти, разводы и рождение граждан города Кривова. Отец добросовестно трудился на заводе мастером — хорошая, благополучная семья. Тем большим ударом для них стал тот срок Геннадия, это знаменитое дело о кражах в домах почетных и уважаемых граждан города. Уже тогда судей поразил особый цинизм и точный расчет злодеяния. Нечай сумел из такого скучного дела, как шефская помощь ветеранам, извлечь криминальную выгоду. За это он и схлопотал тогда необычно большой для малолетки срок.