Удалось быстро достроить три жилых дома и вселить труда людей, но строительство трех других никак не могло сдвинуться с нулевого цикла. Все упиралось в финансы, и хотя деньги губерния выделила, они странным образом сумели раствориться в сейфах крупнейшего в регионе коммерческого банка. Когда взбешенный Спирин в буквальном смысле слова взял за грудки управляющего Кривовского филиала этого банка, то тот признался, что пустил деньги в оборот, прокручивая их под большие проценты, и сделал это не без давления со стороны.

— У нас в городе есть такой Нечаев, — объяснил финансист, поправляя помятый Виктором пиджак, — вы, может быть, знаете его. Это страшный человек. Он угрожал мне, собственно, даже не мне, у меня одна-единственная дочь, в шестом классе учится. Вы понимаете? Деньги будут, но через три месяца.

Вернувшись от банкира, Виктор вызвал по телефону Нечая, назначил встречу через полчаса и, высадив из машины Виталика, помчался на рандеву, горя желанием поставить на место этого зарвавшегося уголовника.

Нечай приехал на новой машине, черном джипе «Чероки». Выслушав обвинения Спирина, Геннадий спокойно пожал плечами, достал, по своему обыкновению, сигареты, и не спеша, ответил:

— Мне же надо было покрыть убытки от передачи вам моего одноразового борделя. Ты, Витя, не переживай. Деньги я отдам, правда, без навара.

Спирина взбесил не смысл сказанного, иного он и не ожидал, а тон заявления Кривовского мафиози.

— Я тебе не Витя, а Виктор Николаевич! — с яростью в голосе попробовал он поставить на место зарвавшегося наглеца. — И ты не забывай кто ты, и кто я!

В ответ Нечай усмехнулся своими бескровными, тонкими губами, поправил привычным жестом челку и спокойно, без эмоций ответил:- А ты часом не забыл, кто тебя сделал Виктором Николаевичем? Если б ни я, ты бы до сих пор на побегушках у Гринева был. Забыл уже, кто тебя в это кресло подсадил? Я ведь могу и напомнить.

Он вытащил из кармана небольшой репортерский диктофон и нажал на одну из кнопок. Опешивший Спирин услышал как бы отдаленный, но явно свой голос.

"… Я тебе не Витя, а Виктор Николаевич!"

Нечай выключил диктофон и сообщил господину мэру:

— Здесь все наши разговоры, можешь не сомневаться.

Виктору показалось, что его горло сдавила тугая петля. В первый раз в жизни отчетливо кольнуло сердце. Он явно недооценил этого, как он считал, простоватого уголовника.

— Ну и сволочь же ты! — с чувством сказал Виктор, рванул узел галстука и добавил пару слов матом.

— Ого, господин мэр умеет ругаться! — рассмеялся Геннадий и, глянул на кассету — вращается или нет. — Это надо зафиксировать для потомков.

Затем он сунул в карман свою аппаратуру и примирительным тоном сказал:

— Ладно, не дуйся. Свои люди, сочтемся. Можешь успокоить своих строителей, через три месяца деньги будут, Виктор Николаевич.

Последние слова он сказал уже не издеваясь, а обычным, даже уважительным тоном. Умение сохранить чувство меры было едва ли не главным талантом Нечая. Не стоило доводить господина градоначальника до белого каления и наживать себе еще одного врага.

Возвращаясь в город с места встречи, Спирин думал о том, что уже никогда не обратится за помощью к этому человеку, как бы ни повернулась судьба. Но жена его, Лариса, часто крутила на видаке один старый фильм про Джеймса Бонда. Название его господин мэр забыл, а зря. "Никогда не говори никогда". Простая истина.

У Нечая жизнь текла не менее хлопотно, чем у его астрологического близнеца. Хорошо отлаженная машина рэкета давала солидный доход, еще большую прибыль он получал от обычной торговли. Во многом этому способствовал главный бухгалтер торговой империи Нечая, Василий Ильич Шишкин.

Для Кривова был личностью легендарной. Невысокого роста, с благообразной внешностью и умными глазами, Василий Ильич много лет возглавлял единственную в городе швейную фабрику, небольшую, но постоянно ходившую в передовиках. Гром грянул внезапно. Шишкина арестовали прямо в Москве, на выходе из министерства. На суде ему дали десять лет с конфискацией имущества за хищения в особо крупных размерах. Оказалось, что Кривовская фабрика была небольшим звеном в огромной цепи подпольного цехового бизнеса, а сам Шишкин одним из организаторов этого синдиката.

Отсидев свой «червонец» Василий Ильич вернулся в родной город, тут и подобрал его Нечай, о чем сейчас нисколько не жалел. Переложив бухгалтерию на финансового директора, Нечай занимался своим основным делом — сохранением собственной власти в городе. Хотя возникали еще проблемы с возвращающимися из тюрем старыми уголовными кадрами, но столкновение с безжалостным механизмом организации Нечая заканчивалось для них плачевно. Обычно они исчезали без следа. Лишь изредка выныривал из речного омута раздувшийся труп, но эта смерть шла уже по другой статье.

Но самая большая опасность состояла в другом. Время от времени в городе появлялись заезжие ухари, желающие откусить кусок от лакомого пирога под названием Кривовский рынок. Обычно такие попытки не шли дальше намерений. Геннадий создал что-то вроде службы безопасности. Все гостиницы города, а также мотели по окраинам города не зря контролировались им. Появление любой подозрительной группы людей бралось под наблюдение. И официанты, и работники гостиниц охотно работали на Нечая, поставляя ему информацию о потенциальных бандитах и жуликах. Если подозрения подтверждались, и приезжие собирались покуситься на часть империи Нечая, то обычно их тут же сдавали уголовке. Подобная публика без оружия не обходилась и милиции было к чему придраться. За все это время в городе произошло лишь одно убийство заезжего бизнесмена, и то счеты с ним свел его же компаньон.

Как-то в июле Нечай обедал в ресторане «Версаль» вместе с Шишкиным и верным Рыдей. В большом зале бывшего кинотеатра находились только они да парочка заезжих коммерсантов с Кавказа, мирно «курлыкавших» за развесистой пальмой. Ресторан только начинал работу, основной наплыв публики ожидался к вечеру, и парочка молодых официантов производила обычные манипуляции: меняла скатерти, расставляла приборы и цветы в хрустальных вазах. Во время еды Нечай обсуждал с подчиненными дела первой важности. В разгар этой своеобразной «пятиминутки» двери ресторана широко распахнулись, и в зал с шумом ввалились четверо крепких парней, по одному виду которых можно было догадаться, кто они и каким занимаются промыслом. Идущий впереди высокий, мощного сложения человек с небольшой окладистой бородой оглянулся, радостно осклабился и двинулся прямиком к столику Нечая.

— На ловца и зверь бежит, — добродушно пробасил бородач, широко улыбаясь и подавая руку Геннадию. — Здорово, Нечай! Тебя-то мне и надо.

Геннадий напряженно взглядывая в лицо вновь пришедшего. Откуда-то он его знал, где-то видел этот курносый нос, нахальные голубые глаза, этот чуть перекошенный в ухмылке рот.

— Ты кто? — спросил Нечай.

— Ну, ты даешь! — рассмеялся незваный гость, усаживаясь за их столик. — Кичман для малолеток помнишь? Рядом ведь на нарах валялись. Макар я!

— О Господи! — простонал Нечай. — Тебя и не узнать. Совсем окабанел. Рожа-то, вон — шире задницы.

— Зато ты нисколько не изменился. Все тот же глист, — и, засмеявшись, Макар хлопнул Нечая по плечу. От этого толчка Геннадий чуть не свалился со стула.

Рыдя, хорошо знающий хозяина, заметил, как промелькнул в его глазах огонек ярости. С ним давно уже никто так не обращался. Справившись с эмоциями, Нечай познакомил Макара со своими приближенными, а затем велел принести еще один прибор. Трое сопровождающих Макара устроились за соседним столиком.

— А я к тебе по делу, — обратился гость к Нечаю. — Я три месяца как с кичи, жирку бы надо нагулять. Свояк тебе маляву прислал, на читай.

Развернув мятую бумажонку, Нечай прочитал два слова написанных корявым почерком: "Поделись с Макаром".