Сейчас меня влечет к медицинской теме. Я не знаю пока, куда заведет меня эта интуиция, но мне кажется, что мои современники озабочены в первую очередь здоровьем. Что оно даже затмило два традиционных занятия: работу и любовь. Фильм, который я намереваюсь снять, должен стать своего рода учебником по обращению с нашим телом, очень интимным объяснением того, как оно функционирует. А отправной точкой для этого будет то, что официально называется «психосоматические болезни». Мне хочется пойти немного дальше в развитии теории, согласно которой психика непосредственно воздействует на здоровье человека. Но поскольку я не могу замахиваться на серьезные поучения в области медицины, я, как всегда, буду говорить об этой серьезнейшей теме посредством комедии.
По сути, он — на дне. Жизнь столкнула его в пропасть так же головокружительно, каким когда-то было его восхождение. Он заслужил это, говорили многие. Друзья отреклись от него, а люди его среды, глашатаи общественного мнения и пресса только и мечтают увидеть, как он будет влачить свои дни в тюрьме. Вот как раз несколько следователей делают все, чтобы упечь его за решетку. Меня никогда не покидало желание сделать фильм с Бернаром Тапи, чьи воистину актерские качества вот уже четверть века поражают меня. Я даже долго был уверен, что однажды еще кому-нибудь придет в голову снять его. А я ни за что на свете не мог допустить, что это сделаю не я. Тем не менее за все эти годы ни один режиссер его не задействовал. Как будто я один угадал в нем тот необыкновенный потенциал актера, который должен был бы броситься в глаза каждому. Это полное отсутствие интереса к Тапи со стороны моих коллег в конце концов заронило сомнение и в мою душу. Я заподозрил, что испытываю некую симпатию к нему. Быть может, я просто стал жертвой его популярности, подпал под его обаяние? Но, как бы то ни было, время сомнений миновало, и настала пора нам с ним повстречаться. При той кошмарной ситуации, в которой находится Тапи, когда я во второй раз его приглашаю, я законно опасаюсь резкого отказа с его стороны. Я жду, что он ответит: мне сейчас не до съемок, у меня другие проблемы и дела поважнее актерской карьеры. Тем не менее я решил попытать судьбу. Едва я касаюсь темы, как глаза у него загораются. Он как будто оживает.
— Я не прочь сняться, — заявляет он. И добавляет: — К тому же это будет моим отпуском.
У меня в кабинете сидят Бернар Тапи и его будущий партнер Фабрис Лукини. Я хочу их познакомить, но в первую очередь — посмотреть, как будут вести себя друг с другом профессиональный актер и человек, которого, повторяю это, я всегда воспринимал исключительно как актера. Поначалу я хотел спрятать где-нибудь камеру, но потом отказался от этой идеи, чтобы вести честную игру с моими собеседниками. Теперь я жалею, что камеры нет. В течение полутора часов Тапи и Лукини импровизируют, составляя дуэт, превосходящий все мои ожидания. Это просто блистательнейший номер! Поскольку каждому из них нравится партнер, оба из кожи вон лезут, чтобы обаять друг друга. В результате я становлюсь свидетелем — увы, единственным — их поразительной быстроты реакции и ярчайших вспышек остроумия. Чтобы хоть немножко оставить для фильма, я, к своему сожалению, вынужден остановить эту перепалку Уже не впервые становлюсь я свидетелем исключительных моментов, которые не зафиксированы камерой. И каждый раз одинаково жалею, что не могу поделиться увиденным с другими. Ведь эти непредвиденные волшебные мгновения исчезают бесследно, их нельзя вновь воспроизвести перед камерой. Магия неповторима. Я вновь убеждаюсь, что не зря всегда боюсь встречи актеров друг с другом. Даже когда она столь «смачна», как та, что состоялась сейчас у меня на глазах. В моем кино ничто не пропадает зря, а ингредиенты, использованные на пробах, уже не положишь в основное блюдо. Если бы я следовал до конца своим убеждениям, то я бы никогда не разрешал актерам общаться без включенной камеры.
«Господин Лелуш, я был Вашим поклонником, но отныне не пойду смотреть ни один Ваш фильм». Это анонимное письмо — одно из многих, которые целой грудой лежат теперь у меня на письменном столе. Вскрываю следующее. Его тон отвратителен: «Всем известно, где у тебя загородный дом. Твоими детьми займутся!»
С того самого дня, когда Бернар Тапи признался в интервью «Журналь де диманш», что он собирается сниматься в моем новом фильме, на меня обрушился целый шквал критики, оскорблений и… ненависти. Не на него, нет — на меня. Средства массовой информации не отстают от зрителей. Повсюду раздаются «авторитетные» голоса, смешивающие с грязью режиссера, который осмеливается превращать в кинозвезду «бандита, подонка, замешанного в деле ОМ-Валансьенн, Адидаса, Креди Лионне, Тестю; афериста и хулигана, человека «Фосеа», которого на время спасает от возмездия лишь депутатская неприкосновенность, на которого годами копится досье у следователей; скатившегося на дно счастливчика, которого большинство французов с радостью отправили бы за решетку…» И сделать из него звезду! Реабилитировать его! Превозносить его! Стыд! Скандал! Кое-кто из настроенных не так свирепо, ограничивается обвинениями в том, что я, не будь дурак, пользуясь популярностью Тапи, хочу создать себе рекламу. Я же запросто могу сказать в ответ, что никогда еще так не рисковал жизнью и что этот фильм — один из самых трудных и опасных среди всех прочих. Бернар Тапи — это дополнительное препятствие, на которое я подсознательно рассчитывал. Сделав тридцать четыре фильма, на тридцать пятом хочется бросить еще никогда не звучавший вызов.
Несмотря на тот поток грязи, который льется мне на голову, я ни на секунду не отказываюсь от моей идеи. Я слишком давно мечтаю снять Тапи. И я абсолютно уверен, что он окажется потрясающим актером и очарует своих самых ярых преследователей. Небольшой спектакль, который они с Лукини сыграли в моем присутствии, окончательно убедил меня в этом. Впрочем, я ни капли не сомневаюсь, что, от души смеясь по поводу столь серьезной темы, как наше здоровье, даже самые сдержанные зрители этой комедии получат удовольствие и забудут о предрассудках. Итак, мы снимаем. Я вопреки существующему порядку окружаю съемки завесой молчания и тайны. Ничто не должно просочиться наружу — ни сведения о наших рабочих буднях, ни отдельные куски сценария. А в нем рассказывается об одном безработном актере, переквалифицировавшемся в полицейского (его играет Лукини), и о бизнесмене (роль которого исполняет Тапи), подверженном душевным страданиям, а также — болям в желудке. Первый — жизнерадостен до предела, второй — ипохондрик. В результате анализов обнаруживается, что один из них болен раком, а второй нет. Именно тогда и наступает черед персонажа по имени доктор Нитез, которого играет Алессандра Мартинес. Когда-то Бенуа Блан (Бернар Тапи) подлым образом оставил ее. Когда он неожиданно оказывается в ее кабинете, старые раны вновь начинают кровоточить. Она не простила его. Случай дает ей возможность хотя и с опозданием, но отомстить. Она нарочно путает данные анализов, чтобы ее бывший любовник посчитал себя больным. На эту роль требовалась актриса с сильным характером, властная и одновременно необыкновенно женственная. Алессандра умеет затушевать свою красоту, превращаясь из изящной танцовщицы в почти что по-мужски суровую женщину. Она меня поражает, когда абсолютно точно воплощает характер героини, при этом вовсе не играя. Ни капли. Я запретил ей это делать. Ей ничего не остается, как вести себя со всей строгостью. А я всего лишь снимаю то, как она смотрит, как просто держит себя. Эта манера подходит ей великолепно, Алессандра восхитительна. Тапи никогда не сомневается во мне, он мне доверяет полностью. Он знает, что я в него верю. Я его «опробовал». Он не боится высказать мне свои сомнения по поводу какой-либо сцены. И его соображения, всегда разумные и обоснованные, чаще всего отлично пригождаются.
Конечно, «Мужчины и женщины: инструкция по употреблению» — это фильм о медицине и о психосоматических явлениях. Но это также картина о лжи. Хотя я так люблю то, что называю «ароматами истины», сейчас я хочу сказать спасибо лжи, которая позволила мне развить в фильме одну очень важную, на мой взгляд, тему, тему «кредита лжи». Я считаю, что солгать имеет право любой человек, но при условии, что однажды он отдаст неправде свой долг. Мне кажется, ложь — это своего рода заем, сам по себе не такой уж страшный, каким обычно изображают вранье. Дети обычно пользуются им безо всякой задней мысли, потому что не предполагают, что могут попасться. Взрослые же перестают врать в тот момент, когда понимают, что за всякий не возмещенный долг лжи придется платить стократно. Если мужчина изменяет жене и сам признается ей в этом, то ему, конечно, придется пережить неприятные минуты. Но если он скрывает измену, а жена все-таки о ней узнает, его жизнь превращается в ад. У всякой медали есть оборотная сторона. И ложь, хотя и является возможным выходом из положения, по-своему лишает свободы. Взяв кредит, вы уже не вполне сами себе хозяин.
