Как и любой хороший воин Хамат умел драться без оружия, бороться на Кавказе любили издревле. Выронив оружие, воин не должен становиться беспомощным. Поняв, что на поединок с саблями ему колдуна не вызвать, он решил согласиться на единоборство без оружия. Душа требовала уничтожить наглеца любым путём! Да и заказ выполнить тоже надо. Несколько дней слежения за шайтановым выродком показали, что его хорошо охраняют. Причём не только пара казаков, которые всегда были рядом с ним. Несколько раз Хамат замечал, что невдалеке от колдуна есть ещё вооружённые люди. Убить из лука и скрыться было бы очень тяжело. Сдохнуть же вслед за колдуном злой смертью, опозорив своё имя убийством из-за угла, он не хотел.

«Губить свою душу, будущее сына не хочу и не буду. Но и уйти, унося его слова-плевки на себе, не хочу. Аллах видит — я предлагал честный поединок! И он не оставит в беде своего верного поклонника в схватке с богопротивным колдуном. А за не убитого благородной саблей, а удавленного врага с князя дополнительную плату можно будет взять».

— Согласэн! Когда будэм дратс'а?

— Сегодня вечером. За час до заката приходи к речным воротам. Там и выясним наши отношения как полагается мужчинам.

— Цхэ! Благородный луд нэ дэротса кулакам. Дворан должэн бытса на сабла!

— Последний раз тебе говорю, никаких поединков на саблях не будет! Ясно? До вечера!

Понимая, что дело оказалось не таким лёгким, каким виделось в родных горах, черкес пошёл прочь, размышляя, что неплохо бы добыть где-то до вечера хороший амулет от сглаза и порчи. Коран такие вещи не одобряет, но ведь с колдуном придётся драться! Надо знакомых черкесов поспрашивать, можно ли здесь его приобрести. Аллах за такую мелочь сильно карать не будет.

До вечера весть о предстоящей схватке разнеслась по всему Азову. Добрая половина, скорее большая часть горожан и гостей города возжелала посмотреть поединок Москаля-чародея с каким-то сумасшедшим черкесом. Нормальный человек, какой бы он ни был храбрый, с колдуном связываться, без крайней необходимости, не будет. А здесь, говорят, свару затеял именно черкес. Возникла серьёзная проблема катастрофической нехватки зрительских мест. Возле речных ворот бой не смогла бы посмотреть и десятая часть жаждавших зрелища. Так что пока Аркадий безуспешно пытался отдохнуть у себя дома, потом работал опять в своём химцентре, его схватку решено было перенести на пару вёрст выше по реке. В том месте высокий правый берег Дона не обрывался круто вниз, а относительно полого спускался, давая возможность с любого места на нём видеть песчаный берег. С некоторым риском для здоровья там могло размеситься много людей. Однако боящихся подобного, можно сказать пустякового риска в Азове было пренебрежительно мало. Не тот контингент там концентрировался.

Естественно, вовсю уже работал тотализатор. Впрочем, ставки в основном принимались не на победителя, поставить на черкеса решились только несколько его рисковых земляков. Ставки делались на срок схватки, причём те, кто ставил на длинную, в случае успеха получили бы очень большой выигрыш.

Когда Аркадий, размявшийся перед боем и искупавшийся в Доне подошёл к воротам города, его тут же уведомили, что место поединка переносится в связи большим количеством желающих посмотреть. А посему: не желает ли уважаемый Москаль-чародей прокатиться вверх по реке на лодке?

Попаданец хмыкнул, покрутил головой, махнул рукой и… пошёл садиться в лодку. Людей, среди которых живёшь, надо уважать.

Черкес своего противника ждал. Кольчугу и подкольчужник, шлем и поножи он снял, решив, что в длительной схватке они могут стать серьёзной помехой. Надёжного амулета достать не удалось, а рассказывали про будущего противника такое… хоть до боя сдавайся. И шайтана он бил, и в волка может обращаться, и немыслимое колдовство ему доступно… много чего нарассказывали. Черкесский воин априори не может быть трусом, но уверенность в победе Хамат потерял.

«Знал бы, что придётся с таким противником драться, не такую цену за его голову запросил бы. За такого знаменитого колдуна денег полагается в два, три, нет, в десять раз больше! А может и совсем не стал бы связываться. Я — воин, и сражаться мне полагается с воинами, а колдунов пускай святые муллы укрощают. Или, там, дервиши… Шайтаново отродье! И не отступишь ведь уже, колпак труса дома оденут. Лучше в бою умереть, чем такой головной убор носить»!

С комфортом доставленный прямо к месту боя, Аркадий выпрыгнул на песок и, под нарастающий гул зрителей, осмотрел место боя. Прибрежный песчаный пляж был не широк, но для задуманного действа походил. Он повернулся лицом к зрителям, густо усеявшим склон и, сцепив руки над головой потряс ими, улыбаясь как можно шире. Не избалованные шоубизнесом зрители восторженно заорали, приветствуя его. Отслеживаемый краем глаза черкес заметно сник и чувствовал себя не в своей тарелке. Попаданец, под непрерывный гул толпы сделал в её сторону три поясных поклона и двинулся к противнику, уставившись в его глаза тяжёлым взглядом. Одновременно он крутил губами, разминая мышцы лица и шевелил пальцами, готовя к удару кисти.

Хамат принял эти кривляние и шевеление за колдовство и, донельзя испуганный, бросился, как и полагается воину, на врага. Никаких планов на бой у него уже не было, «Схватить и разорвать шайтана проклятого!» — вот самое осмысленное что крутилось у него в голове. Если б кто смог в этот миг посмотреть на мир глазами Хамата, то толком даже не увидел бы противника, настолько страх и ярость застилали черкесу очи.

Противника находящегося в таком состоянии Аркадий мог одолеть множеством способов. Получилось нечто очень эффектное, на потеху почтенной публике.

Когда черкес приблизился, попаданец сделал полушаг влево и носком правой ноги разбил черкесу колено. Вдребезги. Залитый адреналином выше ушей, Хамат не почувствовал боли, но возможность опираться на левую ногу потерял. Пока он балансировал, пытаясь сообразить, почему не бежится дальше, Аркадий, будто в голливудском боевике, подпрыгнул и с разворотом на триста шестьдесят градусов в воздухе ударил каблуком в челюсть. В нормальных условиях это чистейшей воды пижонство могло стоить ему жизни, но… он видел, что черкес уже спёкся, и решил порадовать публику. И правда, Хамат ни уклониться от удара, ни блокировать его даже не пытался. Удара стокилограммового тренированного бугая шея гордого кавказца не выдержала. И сломалась. На песок упал уже не Хамат, а его труп. Увидев, под каким странным углом повёрнута голова и заметив пустоту широко открытых глаз противника, Аркадий повернулся к нему спиной и пошёл прочь, помахивая зрителям рукой.

Публика от такого действа пришла в восторг. Забыв, что находится в неустойчивом положении. Это немедленно вылилось в многочисленные случаи съезжания отдельных её представителей вниз. Но так как внизу свободных мест не было, им приходилось спихивать ниже стоящих. Вниз пошла человеческая лавина, дело закончилось многочисленными травмами и переломами разбушевавшихся зрителей. Работы характерникам этот случай подбросил в огромном объёме, но долечиваться болящим пришлось уже без колдунов. Все они отбыли вскоре в море. Аркадий потом искренне порадовался, что никто при обвале зрителей не погиб.

Потом к нему подошёл один из черкесов, спросил, что делать с кольчугой и оружием погибшего? По обычаям они должны были достаться победителю. Аркадий посмотрел на собеседника и задумался. Чем больше он общался с черкесскими рыцарями, тем больше испытывал к ним симпатий, ему казалось, что именно «рыцарского» в них больше, чем в знаменитых рыцарях Европы. И тем меньше понимал, почему его не одёрнули тогда, на первом совете? Впрочем, ошибаясь в частностях, он безусловно был в главном: степь черкесы не могли удержать за собой ни при каких обстоятельствах. Они даже предгорья без позорной дани Крымскому хану удержать не могли. Впрочем, в это же время дань ему, пусть не позорную, но куда более существенную, платила и огромная Россия.