Катерина встала и взяла руки дочери в свои.

— Здравствуй, Джулия. Что случилось?

Испуганная девушка, словно опасаясь, что получит выговор, указала на темный провал коридора за своими плечами.

— Я была на кухне и готовила паштет, но боюсь, что вышла крупная неприятность.

— Не волнуйся, я сейчас разберусь. Вы позволите, синьор Молинас? — Взгляд герцогини снова обратился к дочери. — Джулия, синьор Молинас — наш большой друг, и надо во всем ему угождать. Я оставляю тебя с ним. Постарайся его развлечь.

Девушка покраснела, затем послушно опустилась в реверансе.

На пороге герцогиня обернулась к испанцу:

— Продолжим нашу беседу в другой раз. Конечно, служба епископу Торнабуони и его суверену может таить для вас опасность. Но может таить и выгоды, которые вы даже представить себе не можете. — И она присела в глубоком поклоне, замерев на несколько секунд.

Добившись желанного эффекта, Катерина выплыла из гостиной, направляясь на кухню.

Молинас и в самом деле был очень смущен.

Четыре дня спустя герцогиня и Молинас под мелким холодным дождем выходили из кареты в Авиньоне перед дворцом вельможи, у которого остановился епископ Торнабуони. Прелат сразу же согласился их принять. Слуга провел их в просторный зал, где горел камин, а стены были увешаны военными трофеями. Торнабуони работал за золоченым деревянным столиком возле окна, завешенного шторами из красного бархата. Комната была освещена множеством канделябров, и на столе стоял еще один подсвечник.

— Милости прошу, милости прошу, — сказал епископ, прерывая работу и указывая на два кресла. Он сложил листки бумаги в стопку и с широкой улыбкой обернулся к гостям. — Весьма рад видеть вас, герцогиня. Позвольте мужчине, отказавшемуся от всех мирских благ, заверить вас, что вы прекрасны, как никогда. Что же до вас, господин Молинас, то моя радость усиливается благодарностью. В том, что за этим убийцей Лорензаччо наконец, установили слежку, заслуга ваша. Он был в Пезаро, в Италии, а теперь вернулся в Париж, снова в Коллеж ломбардцев. Рано или поздно, но он что-нибудь да натворит.

Молинас заметил, что при упоминании о недруге в глазах епископа блеснул жестокий огонек. Этот человек ему явно нравился. На его морщинистом лице под маской добродушия прятались друг за друга хитрость, изворотливость и жестокость. Совсем как в испанской инквизиции.

— Надеюсь, священная месть Козимо Медичи настигнет злодея. Мой вклад в дело его уничтожения очень мал и совершенно случаен.

— Однако выдворение в Испанию всех арестованных евреев не было ни малостью, ни случайностью. Мне известно, что сам император был доволен этой акцией. Нынче, к сожалению, такая блестящая операция вряд ли удалась бы. Не знаю, по чьему дурному наущению Франциск Первый снова пошел войной на Карла Пятого. Такая трещина в христианстве может быть на руку разве что магометанам или гугенотам.

Герцогиня Чибо, по такому случаю надевшая платье поскромнее и прикрывшая грудь шалью, подняла палец.

— Именно поэтому мы и явились поговорить с вами, монсеньор. Синьор Молинас не менее меня встревожен возобновлением военных действий. Тем более что король Франциск совсем потерял рассудок и вступил в союз с этими турками, которые угрожают самому сердцу Европы. Мы оба хотели бы что-нибудь сделать.

Катерина явно предупредила епископа о своих намерениях в письме, но тот сделал вид, что очень удивился.

— Мне известно, что синьор Молинас состоит на службе у испанской инквизиции. Сложно представить себе миссию почетнее вашей.

Молинас включился в игру, не вполне хорошо понимая, кто в ней главный.

— Мои труды на благо инквизиции фактически завершены, хотя ее идеи продолжают меня вдохновлять. И теперь я хотел бы быть полезным своему суверену, которому вы, монсеньор, служите с такой преданностью.

Торнабуони прищурился.

— Посвятить себя служению императору — привилегия немногих. Что же вы требуете взамен?

Молинас оценил такую откровенность.

— О, совсем немного. Пусть мне дадут возможность скромно существовать и остаться в Провансе, где я должен завершить кое-какие дела.

— Мне говорили, что вот уже много лет вы выслеживаете какого-то колдуна. Это правда?

— Правда. Но это не помешает выполнению других заданий.

Похоже, Торнабуони в свою очередь оценил искренность собеседника, как некогда оценил и его изворотливость. Он взглянул на герцогиню Чибо.

— А вы, мадам, не отказались от решения посвятить себя душой и телом делу Карла Пятого, какой бы жертвы это от вас ни потребовало?

— Нет, — решительно ответила она.

— Тогда слушайте. — Торнабуони поднес руки к лицу и провел пальцами по щекам, как бы подчеркивая особую важность того, что собирался сказать. — Лучшие имперские войска находятся в казармах Италии. Карл Пятый может теперь рассчитывать на идущие с севера войска Генриха Восьмого Английского. Однако остальные фронты непроницаемы. Чтобы взять Францию с юга, надо пройти через Прованс, и опыт прошлых лет нельзя назвать успешным.

Молинас пожал плечами.

— Прованс прекрасно укреплен. Марсель будет сопротивляться сегодня точно так же, как он сопротивлялся в тысяча пятьсот тридцать шестом году.

— Да, но в этот раз у Карла Пятого есть естественный союзник. В Южной Франции множатся очаги чумной эпидемии, способной ослабить любой город. Представим себе, что чума распространилась по всему Югу. Города опустеют, гарнизоны поредеют, и войска будут вынуждены отступить. В таких условиях любой захватчик сможет проникнуть на территорию Франции, не встретив сопротивления.

— На то воля Божья. Никто не может ни предвидеть распространение чумы, ни разгадать ее природу.

Торнабуони понизил голос до шепота:

— Однако известно, что чуму можно занести. Тряпку, пропитанную гноем, можно уронить в колодец, бинт с чумной язвы засунуть в кран уличного источника. Провидение не знает преград, особенно если пытливый ум стремится их преодолеть.

Молинас был готов ко всему, но и он содрогнулся от ужаса.

— Но вы говорите об убийстве тысяч невинных! — воскликнул он.

— Убийство? Синьор Молинас, я считал вас более благоразумным, — ответил Торнабуони, слегка пожав плечами. — Учтите, что война всегда будет причиной гибели невинных людей. К тому же Карл Пятый — единственный союзник, на которого может рассчитывать Папа в деле борьбы с распространением лютеранства и кальвинизма. Поражение императора освободит путь ереси. Вы с этим согласны?

Постановка вопроса сразила Молинаса своей логичностью. Все еще сопротивляясь в душе, он согласно кивнул.

Герцогиня Чибо, казалось, вовсе не была взволнована. Похоже, ей не в первый раз приводили эти аргументы.

— Монсиньор, миссия, которую вы нам предлагаете, необычайно рискованна. Не думаете же вы, что двое иностранцев, переезжающих из города в город, где потом вспыхивает чума, не привлекут к себе внимания? — спросила она.

Епископ улыбнулся.

— Разумный вопрос. Надо сказать, мадам, что во время эпидемий нет недостатка в бродячих проповедниках и предсказателях, которые странствуют по зараженным городам и то обещают избавление, то требуют покаяния в попытке смягчить гнев Божий. Два путешественника в партикулярном платье будут подозрительны, два мистика — нет.

— Таким образом, вы настаиваете на маскараде.

— Возможно. Но если под маской кроется Божий лик, в этом нет ничего смешного. Во всяком случае, я вас не принуждаю. — Епископ взглянул на угрюмо молчавшего Молинаса. — Я говорю это прежде всего вам, синьор. Если вы желаете послужить делу Карла Пятого, то вот вам способ. Взамен вы получите поддержку империи и мою личную помощь в уничтожении колдуна, который тревожит ваш сон. Но я не требую быстрого решения. Подумайте не спеша, а потом уже дайте ответ. — Улыбка Торнабуони стала злобно-насмешливой. — Хотя я заранее знаю, каким он будет.