Больная что-то пробормотала, но Серре не обратил на это внимания.
— Пойдемте со мной наверх, господин Нострадамус. У меня для вас кое-что есть.
— Что? — спросил Мишель.
— Письмо. Его принесли сегодня ко мне домой, но адресовано оно вам. Не знал, что ваш адрес известен.
— Я и сам этого не знал.
Мишель вздрогнул. Всякий раз, как он стремился исчезнуть, не оставив следов, кто-то все-таки их обнаруживал. Он думал, что в Марселе, в городе большом и густо населенном, ему удастся сохранить анонимность. Неужели это Жюмель опять написала ему по наущению человека в черном плаще? Он покрылся холодным потом.
В Марселе он вел жизнь скромного горожанина, и это помогло ему отчасти заглушить угрызения совести и забыть ужасы капеллы в Бордо. Наконец он занялся врачебной практикой, оставив ремесло аптекаря, а врач с хорошей репутацией считался выше всех общественных категорий, за исключением аристократов. Перспектива снова увязнуть в грязи его ужасала. Мишель понимал, что вместе с грязью вернутся и все его кошмары.
Серре провел его через зал к лесенке, ведущей на второй этаж. Здесь, в простых, расположенных анфиладой комнатах с сырыми стенами, врачи принимали пациентов, которые могли хотя бы частично заплатить за лечение.
В одном из маленьких, скромно обставленных кабинетов Серре протянул Мишелю конверт с множеством печатей.
— У вас высокопоставленные друзья, — сказал он с улыбкой. — Печати с короной, а отправитель — Екатерина Медичи. Да, сама дофина.
Мишель был поражен.
— Должно быть, это какая-то ошибка, — прошептал он, беря конверт дрожащими пальцами. — Я никогда не был знаком…
И тут ему вспомнились намеки, которые Валериола делал якобы по поводу его связей при дворе. Он об этом совсем забыл. С внутренним трепетом Мишель разглядывал конверт, который мог содержать в себе и большую удачу, и крупную неприятность.
От Серре не укрылось смущение Мишеля, и он двинулся к выходу. На пороге он обернулся.
— Я оставлю вас, пойду вниз. Читайте письмо спокойно. Если захотите написать ответ, у меня в доме найдете перо и чернильницу. Увидимся позже.
После того как Серре вышел, Мишель еще какое-то время колебался. Наконец он решился сорвать печати и вытащить письмо из конверта. Если поначалу он и был удивлен, то это не шло ни в какое сравнение с тем, что он испытал по прочтении. После обращения и положенных комплиментов, начертанных мелким элегантным почерком, в письме было написано следующее:
«Рукою той, что Вам пишет, а именно герцогини Чибо-Варано, дофина желает сообщить Вам, что она предприняла много попыток напасть на Ваш след, прежде чем узнала о Вашем нынешнем местопребывании через Иеронима Монта из Вьенна, лионского представителя придворных медиков, который, в свою очередь, узнал о нем от многоуважаемого доктора Франсиско Валериолы из Валенсии. Дофина ставит Вас в известность, что недостойный человек по имени Гийом Постель в течение месяцев пытался обмануть ее, пользуясь Вашим именем и леча ее ядами, которые якобы прописали Вы, пока наконец, истина не вышла наружу и обманщик не был разоблачен. Поскольку дофина таким образом, хоть и без злого умысла, поставила под сомнение Вашу честность, то, не имея возможности наказать виновного, который явно пребывает в состоянии полного умственного расстройства и к тому же имеет слишком сильные связи, она решила хотя бы вознаградить невинного и компенсировать причиненные ему неприятности. Она также попросила меня передать Вам сто флоринов, которые я лично привезу в Марсель, и уверить Вас в ее высочайшем к Вам расположении, подтверждаемом прекрасными отзывами о Вас людей, достойных доверия по причине своей незапятнанной репутации».
Сто флоринов! Мишель ощутил радостную дрожь. Он не бедствовал, поскольку получал от врачей, с которыми сотрудничал, довольно щедрые подарки. Но этого, конечно, не могло хватить для того, чтобы обеспечить ему ту жизнь, о которой он мечтал: уютный домик в южном городке, верную и серьезную жену, способную дать ему многочисленное потомство, престижную врачебную практику. С сотней флоринов можно было бы попытаться если и не забыть прошлое, то, по крайней мере, заложить основу для спокойного существования.
Тем не менее, сжимая в руке письмо, наполнявшее его радостью, Мишель все же испытывал смутное, необъяснимое беспокойство. А что, если за этими сердечными строками снова прячется человек в черном плаще? Нет, и логика, и его привычная чувствительность, позволяющая уловить в действиях адресанта вмешательство чужой воли, это исключали. Однако он ощущал присутствие сильной и решительной личности, не вязавшейся с его представлением о женщинах, существах слабых и непостоянных. Он поводил руками над строками письма и почувствовал, что неизвестная герцогиня Чибо-Варано — женщина исключительная.
Под действием ястребиной травы с беленой он мог бы устроить ей проверку и изобличить во лжи, но он не осмеливался. Луис Серре был человеком серьезным, принадлежал к школе эмпирической медицины, постулатов которой придерживались также Ромье и Иероним Монт, и он не стал бы терпеть рядом с собой эпилептика, пусть и с искусственно вызванными приступами. Да и к тому же Мишель решил отказаться от использования наркотиков. Путь к тому странному состоянию, которое Парацельс называл астральным светом, теперь был ему навсегда заказан.
Мишель помнил последовательность чисел, известную лишь немногим посвященным всех религиозных конфессий: 1,2, 100, 1, 200, 1, 60. Alef, beth, qof, alef, resh, alef, samekh,[39] однако сейчас он не мог погрузиться в экстаз, искусственный или естественный, который сообщил бы этим числам свойство ключа для входа в иное измерение. Для этого надо было найти более укромное место.
Он сложил письмо, сунул его за пазуху и спустился вниз. Луис Серре осматривал ребенка, у которого были глисты, и, под тревожным взглядом матери, щупал его животик. Он с улыбкой обернулся к Мишелю:
— Ну что, хорошие новости?
— Да. Не знаете, не приезжала ли в Марсель дама с экзотическим именем Катерина Чибо-Варано?
Серре отрицательно покачал головой.
— Нет, не слышал о такой даме. — Он выпрямился. — Некая маркиза Риччарда Чибо была замешана в событиях во Флоренции и в убийстве Алессандро Медичи его братом Лорензаччо. Вы полагаете, ваша герцогиня — родственница Риччарды?
— Не знаю, как не знаю ничего о событиях во Флоренции. Знаю только, что эта Катерина Чибо должна приехать, чтобы встретиться со мной.
— Сожалею, но если она уже здесь, у меня не было возможности с ней встретиться. — Серре обернулся к матери мальчика: — У него нет ничего серьезного. Я пропишу средство, которое избавит его от глистов за одну ночь. Держитесь только подальше от аптекарей и от их интриг.
Луис взял Мишеля под руку и вышел вместе с ним на согретую солнцем каменную террасу, с которой открывался прекрасный вид на всю марсельскую гавань и можно было разглядеть и береговые укрепления, и островок перед портом, ощетинившийся пушками и целиком занятый массивным приземистым замком. На рейде стояло много парусников, однако военные суда, включая турецкие фелюги, явно преобладали.
— Друг мой, боюсь, в скорости нам придется вместе с нашими больными лечить еще и раненых, — грустно сказал Серре. — Нынче утром под звуки труб герольды зачитывали воззвание Франциска Первого, именуемое «Боевым кличем». Там наш король перечисляет все обиды, нанесенные ему императором, начиная с отторжения Милана. Кроме того, он акцентирует внимание на убийстве своих эмиссаров ко двору Сулеймана, которых зарезали в Пьемонте по приказу имперского министра Дель Васто. Ясно, что будет война.
Мишель пожал плечами.
— Южная Франция выстоит. После событий шестилетней давности весь Прованс укреплен. Его не взять.
— Вы в этом уверены? В прошлом году три солнца всю ночь сияли над Авиньоном. Вы лучше меня должны знать, что подобные явления суть предвестники трагедий. Примите во внимание, что снова вспыхнут скрытые очаги чумы. И Прованс окажется во власти захватчиков… Но что с вами?
