— Откуда?

— А я всех, с кем сталкивался в ходе расследования, незаметно фотографировал. Завел, понимаете ли, такую скверную привычку. И вас на нашей встрече сначала сфотографировал, а уж потом подошел. Так вот, по фотографии опознал вас малец-удалец. И рассказал мне кое-что. Потому что убедил я его, что по справедливости рядом с ним и его дружками еще кое-кто сидеть должен…

Пьяные они были. Сильно пьяные. И потому толком рассказать не смогли, как уж вы их уговорили парня незнакомого избить. Что-то про обиду вы говорили, поучить просили мерзавца, защитить бедную девушку. И водочки им налили.

Вы очень здорово все рассчитали, Настя. Подростки и без того плохи, а уж в пьяном виде и вовсе тормозов не имеют. Вы им Володю показали. Они почувствовали себя рыцарями без страха и упрека. И встали на защиту бедной девушки. А начали стандартно — попросили закурить. Я так думаю даже, что начало эпизода вы видели. Забили они Володю. Насмерть. А когда сообразили, что натворили, договорились о вас и вовсе не упоминать. Иначе получилось бы преступление по предварительному сговору. И сроки получились бы совсем иными, подлиннее. Да и вас найти никак бы не удалось. И здесь вы все хорошо просчитали. А Толстый вам об этом намекнул. И вы согласились. Вот и разгадка странного разговора.

— Да, Дмитрий Георгиевич. Вы жить не будете. Вы действительно опасны.

— Без комментариев. Про убийство Нины Власовны и вовсе много говорить не стоит. Понятно, почему она убийц впустила. Она думала, что дверь вам открывает, а вышло вон как. Для сведения: двое влюбленных опознали вас в качестве вышедшего из подъезда подростка в джинсовом костюме. Нетвердо опознали — темновато было. Но мне-то большего и не надо. Свидетель по фотографии опознал вас как женщину, которая сидела за рулем якобы угнанной автомашины, сбившей Владимира Андреева и с места происшествия скрывшейся.

— Как опознали? В этом-то случае фотографий не было.

— А я их сделал. Взял ваше фото, сканировал, в компьютерном изображении убрал волосы, пририсовал бейсболку и темные очки. Очень похоже получилось. Буквально краше прежнего вышел снимок.

— Что ж, Дмитрий Георгиевич, вы закончили?

— Нет ещё. Мы с вами не осветили ещё одну проблему. Кто стал автором стихов для второго компакт-диска «Песни Марины Снегирёвой».

— Вы и это раскопали?

— Меня отец учил: если делаешь что-то, делай хорошо. Или вовсе не делай. Стихи ваши, Настя. Я парня одного нашёл в вашем институте. Друга Владика Сергеева. Вы его хорошо знаете — Юра Петров. И он вас знает. Он о Владике много порассказал. И кое-какие мои предположения строились на том, что Владик был хорошим честным парнем.

А что касается вас и ваших стихов… у вас ведь в институте проводятся заседания литературного клуба. На таком факультете, как ваш, на филологическом, все гении, все пишут. И разбор произведений случается. Материалы заседаний сохраняются в архиве клуба. Там и ваши стихи были. Помните, заседание на первом еще курсе, в марте? Есть в архиве одно стихотворение. Вы его недавно исправили, когда писали тексты для второго компакта. Но исправили не сильно… Чуть-чуть. Оно очень легко узнается. Я так думаю, вам самолюбие свое захотелось потешить. Да и поэта еще одного искать, а потом снова убивать… Нет, дешевле и безопасней писать самой. Даже если писать плохо. Наша публика неприхотливая и не такое кушает. Откровенно говоря, так себе ваши стишата… У Владика куда как сильнее.

Вывел, вывел Дмитрий Совин собеседницу из себя. Получилось. Вон — щечки порозовели, глаза горят. Да и хорошо. Пора приступать к заключительному акту трагедии.

— Вышло ваше время, Дмитрий Георгиевич, — закончила гостья. Мстительно так проговорила. С удовольствием. Смакуя. Наслаждаясь властью. — Сейчас выпьете пару таблеточек снотворного — и баиньки. Уснете быстро — таблеточки хорошие. И во сне ничего не почувствуете. И кстати, оцените мою гуманность. Вас не бьют, не пытают, а могли бы. А за науку спасибо. Заканчиваем.

— Минуточку, Настя. Извините за грубую физиологию. Мне бы отбежать на пару минут в маленькую комнатку на одного. А то, знаете ли, чаем обпился. Очень уж неэстэтично, может получиться.

— Посмотри в туалете, — приказала девушка блондину.

Тот вышел и вернулся через минуту с заряженным арбалетом и пневматическим «вальтером».

— Нехорошо, Дмитрий Георгиевич. Вы меня за дурочку держите. — И обратилась к своим наёмникам: — Проводите. Если что — дайте по голове.

Прежде чем закрыть за собой дверь туалета, Совин громко сообщил оставшейся в комнате гостье и стоящим у дверей парням:

— Сейчас пописаю и я весь к вашим услугам, негодяи. — И закрыл дверь на защелку.

Раздавшийся за дверью шум Дмитрия никак не удивил. Вышел он не торопясь. Трое непрошеных гостей уже сидели рядком на диване. Каждого придерживал за плечи парень в камуфляже. И вид у сидящих был грустноватый. Впрочем, нет. Настя грустной не выглядела. Она встретила его таким взглядом, что Совин даже порадовался, что и ее плечи плотно сжаты руками омоновца. Или спецназовца — Совин в этом плохо разбирался.

В кресле сидел подполковник милиции Корзунов. Палыч, друг юности мятежной.

Совин засунул руку за шкаф и вытащил оттуда маленькое такое устройство. И продемонстрировал сидящим.

— Вот, друзья на огонек забежали. Я им ключи от своей квартиры дал. Культурные, кстати, люди. Разговору нашему не мешали, дали наговориться всласть. А эта штучка, Настя, и есть то, что в некоторых структурах называется «жучок». Вот такая вот я сволочь. Уж вы извините.

Настя промолчала. Многое умела эта не по годам серьезная девушка. В том числе и достойно проигрывать. А это умение не каждому дано.

А если учесть ещё, что перспективы у Насти впереди маячили самые мрачные, то тем более следовало отдать этой девушке должное.

Совин и отдал. Мысленно.

— Ладно, — встрял в лекцию Совина друг детства. И обратился к омоновцам-спецназовцам: — Этих — в машину. А ты, друг разлюбезный, завтра с утра чтоб был у меня в кабинете. С заправленной авторучкой: писать тебе много придется. Пропуск я закажу.

— Только не с утра, Палыч! — взмолился Совин. — Я же «сова»! К тому же вся перенервничавшая. Пожалел бы бедную птичку.

— Я тебя пожалею! Вот в гости к нам придете с Татьяной, и Наталья моя тебя пожалеет! Я ведь ей все расскажу, имей в виду!

— Угрозы?!. И от кого! От милицейского начальника! Всё-всё-всё… Буду к одиннадцати.

— К десяти.

— Хорошо, к десяти. — И когда в комнате остался только один человек, Дмитрий прошептал вслед ушедшим: — Все равно опоздаю. — И обратился к сидящему на подоконнике Стасу: — Ну что? Всё слышал? Имей в виду: ты получил информацию первым. Как и было обещано. Даже при задержании присутствовал. Завтра в девять утра — пресс-конференция у меня на работе. По этому делу. Народу много соберётся. Приходи. Думаю, будет интересно.

— Ну ты даёшь, мужик! У меня слов нет. Я…

— Стас, давай водки выпьем.

— Давай. За победу!

— Нет, Стас. Просто расслабиться. Перепсиховал я. И устал…

— Давай, только быстренько. Мне за ночь ещё нужно твою историю на бумаге изложить. К завтрашнему дню, заметим. Больше скажу — к утру. Так что по сто грамм — и я поехал.

— У тебя в роду японцев нет, Стас? Ты прямо какой-то трудоголик.

— Предупреждаю: будешь болтать — и вовсе с тобой пить не буду…

— Всё. Уже налито. Или, как говорят в народе, нолито. Будем здоровы!