— Готов.

— Отлично. Задание номер четыре! Какому из богов поклонялся слепой поэт Сурдас? Варианты: a) Раме, b) Кришне, c) Шиве и d) Брахме?

Звучит напряженная музыка.

— «В», — говорю я. — Кришне.

— Вы совершенно, на все сто процентов уверены в ответе?

— Да.

Нарастающая дробь барабанов. Табло загорается.

— И это совершенно, на сто процентов правильно! Вы только что выиграли десять тысяч рупий! — объявляет Прем Кумар.

Зал аплодирует. Ведущий широко улыбается. Я — нет.

— Пожалуйста, назовите свое имя, пол и возраст, сэр, — произносит переписчик населения, робкий с виду парень в толстых очках с черной оправой.

Он стоит на пороге с пачкой формуляров и что-то там царапает синим фломастером.

Полковник Тейлор выглядит крайне раздраженным, отвечая на вопросы. Кремовый костюм из парусины отлично сидит на его рослой фигуре, как и прочие костюмы, которые он носит, не снимая, зимой и летом. У мужчины густые усы с проседью, тонкие губы и пышный румянец во всю щеку. Рыжеватые волосы усердно зачесаны назад. Хозяйская семья и даже слуги собрались на парадном крыльце словно для группового снимка.

— Меня зовут Чарлз Тейлор, мужчина, сорок шесть лет. Вот моя жена, — он указывает на стройную блондинку в длинной юбке, — Ребекка Тейлор, женщина, сорок четыре года. Это наш сын Рой, мужского пола, пятнадцать.

Долговязый Рой, облаченный в фирменные линялые джинсы, футболку и кеды, возится с мобильником.

— А это наша дочь Мэгги, женского пола, семнадцать.

Мэгги не такая высокая, как ее брат, зато настоящая красавица. Круглое личико, голубые глаза, золотые волосы. И очень короткая юбка.

Хозяин выпрямляется во весь рост и прибавляет солидности собственному голосу:

— Я австралийский военный атташе. Не думаю, что мы, дипломаты, обязаны принимать участие в вашей переписи. Единственные, кого не мешало бы туда занести, — это слуги. У ворот вы видите Бхагвати, он у нас водитель и садовник, мужчина, пятьдесят два. Есть еще горничная Шанти, женского пола и, кажется, восемнадцати лет от роду, но сейчас ее нет дома. Вот Раму, наш повар, мужчина, двадцать пятый год, ну и Томас, мужского пола, пятнадцать. На этом все?

— Нет, сэр, придется задать вашим слугам несколько вопросов, сэр. Новейшие анкеты такие длинные и полны всякой всячины. Вроде того: что за телепрограммы вас интересуют, ваша любимая еда, в каких городах вы были и даже, — парень хихикает, — сколько раз в неделю занимаетесь любовью, представляете?

— Ах, Чарлз, — шепчет на ухо мужу миссис Тейлор, — неужели Раму и Томас должны тратить время на подобную чепуху? Может, избавимся от этой птицы?

Полковник извлекает на свет пачку «Мальборо».

— Слушайте, мистер Как-вас-там, нашим слугам некогда заполнять длинные вопросники. Примите от меня эти сигареты, и почему бы вам не перейти к следующему дому? Уверен, ваш длинный список уж как-нибудь обойдется без четырех человек.

Переписчик жадно глядит на пачку, облизывает губы.

— Э-э… вы так добры, сэр. Но, видите ли, я не курю, сэр. Впрочем, если у вас найдется немного виски «Блэк лейбл»… или даже «Ред лейбл», я был бы весьма благодарен, сэр. В самом деле, что такое четыре души по сравнению с тысячами? Капля в океане! — Тут он как-то неискренне смеется.

Смерив незваного гостя презрительным взглядом, хозяин уходит в свой кабинет и возвращается с непочатой бутылкой «Джонни Уокера» марки «Ред лейбл».

— Бери и выметайся. Чтоб я тебя здесь больше не видел.

Переписчик бодро машет рукой на прощание.

— Будьте спокойны, сэр, ближайшие десять лет не появлюсь.

И он уходит, довольно насвистывая.

Миссис Тейлор довольна не меньше его.

— Ох уж эти грязные индийцы, — улыбается она. — На все готовы ради бутылки виски.

Бхагвати смеется в ответ. Он и понятия не имеет, в чем дело. Просто радуется всякий раз, когда сахиб или мэм-сахиб[51] явно в духе. Раму тоже скалит зубы. Этому для счастья надо немного: увидеть Мэгги в короткой юбке.

И только я не улыбаюсь. Ну хорошо, мы слуги, и в доме нас не считают за полноценных людей. Но быть исключенным из переписи населения родной страны — это уже чересчур. И в конце концов, когда они перестанут величать нас «грязными индийцами»? За время работы я слышал это высокомерное выражение по меньшей мере полсотни раз. И все-таки кровь закипает. Ну ладно, почтальон, электрик, служащий телефонной компании, констебль и теперь вот переписчик проявили слабость к виски. Но ведь не все же мои соотечественники — жалкие пропойцы. Хотелось бы при случае растолковать это миссис Тейлор. Хотя, разумеется, я ничего подобного делать не буду. Если живешь в «крутом» районе столицы, вкусно питаешься трижды в день и вдобавок зарабатываешь полторы тысячи — да-да, полторы тысячи рупий в месяц! — поневоле научишься молча глотать обиды. И скалиться, когда веселятся сахиб и мэм-сахиб.

Сказать по чести, Тейлоры все-таки очень добры ко мне. Дело в том, что не каждый обрадуется, когда из Мумбаи как снег на голову свалится незнакомый юный сирота. Я все напутал. Полковник Вог, предшественник моего нынешнего хозяина, дважды переезжал с места на место. И вообще Тейлоры ходили в англиканскую церковь, а значит, не имели никакого отношения к отцу Тимоти. На мое счастье, им срочно требовался слуга. Прошлого-то как раз выбросили на улицу.

За те пятнадцать месяцев, что я здесь работаю, выгнали еще пятерых. И все из-за хозяина. Потому что он — Тот, Кто Все Знает. Прямо как Бог, только на земле. Ягдиш, садовник, своровал из сарая немного удобрений — уволен уже на следующий день. Горничная Шеела украла из комнаты хозяйки браслет — уволена на следующий день. Раджу, прежний повар, ночью наведался в бар и приложился к бутылке виски — побит и… да-да, вы догадались — уволен. Аджай, его преемник, надумал ограбить дом и неосторожно упомянул о своем плане в дружеской беседе по телефону — уволен и арестован заодно с товарищем. Базанти, новая горничная, один разок примерила платье Мэгги — не сомневайтесь, уволена на следующий день. Остается полной загадкой, как мистеру Тейлору удается знать вещи, которые происходят за плотно закрытыми дверями, даже глубокой ночью, даже в самых доверительных разговорах, когда кругом ни души.

Пока что я единственный, кто еще держится. Признаюсь, порой и меня разбирает желание прикарманить монетку-другую из мелочи, рассыпанной на столике хозяйки, или же стянуть из холодильника сладкую шведскую шоколадку. Но я не поддаюсь искушениям. Потому что полковник Тейлор Всегда Все Знает. И семья проникается ко мне настоящим доверием. Христианское имя и чистая английская речь тоже играют свою роль. Не считая Шанти, которую наняли пару месяцев назад, меня одного допускают в личные комнаты членов семьи, в качестве исключения дозволяют смотреть телевизор и время от времени поиграть с Роем в «Нинтендо». Однако даже мне ни под каким видом не разрешается входить в кабинет хозяина, прозванный в доме Берлогой. Это маленькая таинственная комната, примыкающая к господской спальне. Тяжелая деревянная дверь защищена очень толстой железной решеткой с тремя замками — двумя поменьше и одним огромным, блестящим, точно золото, с надписью: «Американский автоматический. Бронированный». Рядом на стене — белая электрическая панель. На ней — череп с костями, а еще кнопочки с цифрами от нуля до девяти, как у телефона. Хитрый замок не откроется, если не набрать нужный код. Любой, кто попытается его взломать, получит удар силой в четыреста сорок вольт и умрет на месте. Когда на панели горит красная лампочка, это значит, комната заперта. Стоит хозяину войти внутрь, огонек меняется на зеленый. А больше туда никому нельзя. Даже миссис Тейлор. Даже Мэгги с Роем.

Жизнь в этом доме почти залечила душевные раны, полученные в Мумбаи. Первые несколько месяцев я вздрагивал всякий раз, когда мимо проезжал джип с красной мигалкой. Со временем страх преследования начал понемногу таять. Шантарам и Неелима стали болезненными, но далекими воспоминаниями. Правда, я часто думал о Гудии: как она там? Однако нелегко помнить человека, лица которого ты никогда не видел. Мало-помалу и этот образ растворился в дымке прошлого. А вот Салима я так и не смог забыть. Меня терзали угрызения совести. Нельзя же бросать друзей на произвол судьбы! Интересно, разносит ли он по-прежнему домашние обеды? Увы, выходить на связь опасно: он слишком честен и может запросто выдать меня полиции.