Оглядевшись, она обнаружила, что находится в довольно странном месте. Вокруг были узкие темные улочки со старинными полуразрушенными домами. От самой реки у старой пристани вверх тянулись лабиринты обветшалых и полуразвалившихся лестниц и дорожек. Она подняла голову и увидела суетливый и шумный мир. Вокруг теснились таверны и постоялые дворы, почти отвесно спускавшиеся к самой реке. В воздухе мелькали тюки с товарами, которыми загружали огромные склады. Проходя мимо Лондонского моста, она обратила внимание на то, что и на самой реке кипела бурная жизнь. Ночью река была тихой и пустынной, но сейчас она покрылась целым лесом корабельных мачт. Везде слышались громкие крики моряков и грузчиков, скрип портовых кранов и лебедок, шум моторов. Она отправилась в сторону рынка Биллинсгейт, и в это время по всему городу звонили церковные колокола. Скользкая тропинка, по которой она шла, была сплошь покрыта серебристой рыбьей чешуей, смешанной с речной грязью. Носильщики в соломенных шляпах, несшие на своих головах огромные корзины с сельдью, шли следом за странными людьми в кожаных шлемах. Свинцовые лохани с угрями образовывали причудливые цепи. Запах свежевыловленной рыбы смешивался с тошнотворным запахом тухлой рыбьей требухи. Она увидела толпу людей, окруживших торговую палатку. От этой платки исходил теплый, сладкий дух. Покупатели представляли собой весьма разношерстную компанию. Здесь были босоногие мальчишки-трубочисты, с головы до ног покрытые черной сажей, и элегантного вида джентльмены, пребывавшие в явно приподнятом расположении духа. Она подошла к этой палатке и увидела, что там из огромного дымящегося чана продавали сладкое молоко. Она узнала, что этот деликатес под названием салуп продавали по одному пенни за чашку. Из всей толпы, окружавшей палатку, платежеспособными были только веселые джентльмены, которые возвращались домой после бурно проведенной ночи. Они с трудом держались на ногах и явно хотели чем-нибудь подкрепиться. Маленьким трубочистам такое удовольствие было не по карману. Они просто стояли рядом, грелись и вдыхали этот божественный аромат. Эмма купила две чашки горячего напитка. Одну из них она отдала чумазым мальчишкам, чтобы они могли разделить это удовольствие между собой, другую осторожно отнесла в то место, где провела эту ночь.

Дженни уже проснулась, но продолжала неподвижно лежать, и только ее огромные васильковые глаза говорили о том, что девочка уже не спит. Руки и ноги у нее были холодными. Она тяжело дышала и прилагала все усилия для того, чтобы восстановить дыхание. Эмма опустилась на колени рядом с девочкой, приподняла ее, прислонила к себе и поднесла к ее губам чашку с горячим напитком. Она вздохнула с облегчением, увидев, что девочка начала пить. Сделав несколько глотков, Дженни немного взбодрилась и могла уже сидеть без посторонней помощи. Оглядываясь по сторонам, она пыталась найти своего младенца.

Рано или поздно девочка все равно узнает, что ее брат мертв, но Эмма решила пока не говорить ей об этом, чтобы малышка еще хоть немного поела.

Ты говорила о каком-то большом доме, – сказала Эмма и поднесла к ее губам чашку. Она подождала до тех пор, пока девочка снова не начала пить. – Где он находится?

Ты не знаешь, что такое Большой дом? Это работный дом. Ты никогда не была в работном доме?

Не была, – призналась Эмма. – Но если ты была там, то почему оказалась на улице?

– Я сбежала, – с гордостью сообщила Дженни. – Я лучше умру на улице, чем снова вернусь туда.

– На что же ты живешь?

– Я сама зарабатываю себе на жизнь, – сказала малышка.

– Что же ты можешь делать? Ведь ты еще очень маленькая.

– Я не маленькая, – сердито сказала Дженни. – Я с шести лет зарабатываю себе на жизнь. Я чистоискатель.

Эмма понятия не имела о том, кто такие чистоискатели, но решила пока не расспрашивать об этом Дженни, чтобы не раздражать ее, хотя само название как нельзя лучше подходило к ее ангельской внешности.

– У меня хорошо шли дела, – продолжала свой рассказ девчушка. – Я каждый день набирала полную корзину и зарабатывала себе на хлеб – но из-за того, что начали продавать дубильные вещества, в последнее время заработки упали.

Эмма влила последний глоток молока девочке в рот и вежливо спросила, что же именно произошло.

– Чистоискательством всегда занимались только женщины. Мы никогда не ссорились друг с другом, работы хватало всем. А потом в дубильных мастерских стали использовать собачье дерьмо как вяжущее вещество. И его требовалось очень много, поэтому его стали собирать мальчишки и даже взрослые мужчины, а для женщин работы вообще не осталось.

– Что они начали собирать? – изумленно спросила Эмма.

– Я же сказала тебе. Ты что, меня совсем не слушаешь? -раздраженно спросила Дженни. – Собачье дерьмо. Именно этим и занимаются чистоискатели. Они собирают собачье

дерьмо, а потом продают его, – объяснила она.

Эмма, вздохнув, покачала головой. Этот огромный и величественный, пропахший нечистотами город она никогда не сможет понять. Дженни уже чувствовала себя намного лучше, и ей не хотелось разговаривать на эту тему. – Где он?

Эмма взяла ее за руки.

– Дженни, у меня для тебя плохие новости. Твой маленький брат умер. Для тебя это, наверное, большое горе. Но ведь он отошел в лучший мир.

Она думала, что Дженни будет кричать и плакать от горя так же, как и она сама в тот момент, когда нашла этого мертвого младенца. Но Дженни Дру просто скривила свое личико.

Он не мой брат, – сказала она.

Тогда кто же он? – ужаснулась Эмма.

Он мне не родственник, хотя мне нравилось его личико.

Как же он к тебе попал? Похоже, что он еще грудной младенец.

– Я нашла его.

– Где же ты его нашла? – с ужасом спросила Эмма. – Отчего он умер?

– Я нашла его в сточной канаве. Он был уже мертвым, – ответила девочка.

Какой ужас! Мы должны сообщить в полицию.

Этот мертвый младенец никому не нужен, – сказала девочка, презрительно скривившись. – В городе каждую ночь можно найти нового малыша.

Но зачем же ты взяла его и повсюду носила с собой?

Просто так, за компанию, – спокойно сказала девочка, как будто бы в этом не было ничего необычного.

О Дженни, Дженни! – воскликнула Эмма, качая головой. – Этого несчастного младенца нужно похоронить по-человечески. Неужели же ты думаешь, что сможешь все время носить его с собой?

Конечно нет, – хриплым голосом сказала Дженни. – Когда он начинает портиться, я нахожу себе другого.

Куда же ты деваешь тела этих несчастных младенцев?

Выбрасываю в реку.

Этого малыша ты не выбросишь, – твердо сказала Эмма. – Этого ребенка мы похороним по всем правилам.

Где же мы его похороним? – удивилась Дженни. – В городе одни сплошные камни.

– Я найду какое-нибудь место, – сказала Эмма, завернула крошечное тельце в мешок и вышла.

Дженни поплелась за ней. Она отдохнула и теперь почти не хромала.

– Мы пойдем в Сейнт Мегот. Там хоронят людей. Я там пряталась, пока они не нашли меня, – сказала Дженни.

Она повела Эмму к церкви святого великомученика Магнуса, которая находилась недалеко от Лондонского моста. Там было кладбище возле старой римской церкви, где Дженни когда-то пряталась.

– Сюда только по воскресеньям приходят люди, а в остальное время здесь никого не бывает, – сказала она и незаметно проскользнула на кладбище. Эмма последовала за ней. Она осмотрелась вокруг, пытаясь отыскать какой-нибудь острый предмет, чтобы выкопать могилу, но ничего подходящего ей на глаза не попалось.

– У меня есть маленькая лопата, – сказала Дженни. – Я использую ее для работы, – объяснила она, достала лопату из своей корзины и начала энергично копать. Эмма удивилась, откуда в этом тщедушном тельце такая сила.

– Дай я покопаю, а ты садись и смотри, чтобы нас никто не увидел, – сказала Эмма.

– Хорошо, – согласилась девочка. – Если увидят, что ты хоронишь ребенка, то никто нам ничего не скажет, ноесли они подумают, что ты копаешь траву, то могут посадить