"Мастер откромсал изрядный шмат (воска. - А. Б.) кривым ножом... Он стал делать модель монумента, какой желал себе представить посреди обширной площади, и, делая его с лестью и гордостью, иногда во время работы приосанивался и льстиво улыбался. Всадник был всего с поларшина, а ехал гордо. На челе у всадника были острые лепестки - славный лавровый венец. На пузатом постаменте, по бочкам, мастер налепил амуров с открытыми ртами и ямками на пупках, какие бывают на щеках у девок, когда они смеются. Среди амуров разместил он большие раковины и остался доволен.

Никаких баталий, а просто осклабленные амуры с толстыми перетянутыми ножонками и раскрытые, как рты, раковины. Так все в природе встречало героя с радостью и готовностью. Герой неспешно ехал в лавровом веночке на толстой и прекрасной лошади, и было видно по ее мослакам, что может ехать долго".

В описании восковой модели будущего памятника выделено то, что мастер "желал себе представить", что он делал его "с лестью" и что "льстиво улыбался". Такой герой в окружении толстых амуров, в лавровом веночке, встречаемый с радостью и готовностью, на такой толстой и прекрасной лошади действительно может ехать долго. Но Петр, которого художник видит таким, какой он на самом деле, а не хочет увидеть, которого он видит с глазу на глаз, в своей мастерской, а не на площади, о котором

он думает без льстивой улыбки, - это человек со слабыми ногами. Так постепенно антитеза голова - ноги подменяется другой: внутренняя пустота внешняя помпезность. Антитеза голова - ноги нужна для того, чтобы сказать: Россия - это колосс на глиняных ногах. Герой Растреллия - это и есть выражение внешней полноты при внутренней пустоте. Так Растреллий - Тынянов характеризует дело Петра, как будто бы и мысль, и ученье, и духовная хвала, упорство, постижение добра, а внутри - пустота, и все великое дело на слабых ногах, у такого дела нет будущего.

Так проходит тема воскового всадника, и сделана она для полемики с Пушкиным и для опровержения его. Полемика скоропреходящего воскового всадника с вечным медным.

Поэма Пушкина написана о торжестве и бессмертии дела Петра. У Фальконета - Пушкина Петр такой:

Какая дума на челе!

Какая сила в нем сокрыта!

А в сем коне какой огонь!

Куда ты скачешь, гордый конь,

И где опустишь ты копыта?

О мощный властелин судьбы!

Не так ли ты над самой бездной,

На высоте, уздой железной

Россию поднял на дыбы?

Пушкинский Петр "глядел вдаль", при нем еще было в тумане спрятано солнце, но "прошло сто лет", и дело его продолжает жить, он "державен, полумира", "строитель чудотворный". Главное у Пушкина - это бессмертие дела Петра. Медь. Тынянов же выделяет слабые ноги - беспочвенность, зыбкость, преходящесть и историческую неправомерность дела Петра. У Пушкина борьба с делом Петра обречена на неудачу. А у Тынянова в самом деле, даже без борьбы с этим делом, уже заложены разложение и гибель. У Пушкина борьба с делом Петра не умерла, но эта борьба все равно обречена на поражение. Дело Петра пережило его, оно существует сто лет, оно будет существовать столетия, оно бессмертно. "Немалый корабль", "хозяйство и художества", о которых скорбит великий человек, умирая, не погибли, они продолжают существовать. И об этом тоже Пушкин написал в "Медном всаднике". Если бы прав был Тынянов, то "Медный всадник" написан бы не был. Но "Медный всадник" был написан, и историческая концепция поэмы была правильной. Писать о Петре так, как будто бы "Медного всадника" не было, оказалось невозможно. Оставалось вступить с поэмой в спор. Тынянов вступил в спор и потерпел поражение.

Историческая концепция пушкинской поэмы была шире и прозорливее тыняновской повести. Это становится еще более очевидным, если говорить серьезно, а не привычно хихикать оттого, что сравнили хорошего писателя с писателем единственным. Если сосредоточиться на отнюдь не безоговорочном поражении человека в борьбе с лошадью неумолимого социально-исторического процесса, и главное - на отсутствии уверенности самого Пушкина в абсолютной правоте лошади, то все это приобретает совсем иное значение. Пушкин не говорит, что дело и особенно способы Петра бесспорны, на чем так охотно, готовно, шумно и бездоказательно настаивают члены концепции, утверждающей, что все в "Медном всаднике" просто и хорошо: индивидуум-песчинка восстал против прогрессивно развивающегося исторического процесса и получил по заслугам.

В деле Петра Пушкин выделяет окно в Европу, и в значительной мере этим окном его оправдывает. В отличие от многих других завоеваний, петровское было исторически оправдано тем, что оно не тащило кусок Европы в Азию, а приводило Россию к Европе.

Глыба истории строго очерчивает намерения художника.

В связи с этим начинаются длительные препирательства, которые в классической истории литературы стали называться "художник и общество".

Та часть общества, которой выгодно было защищать несправедливость, настаивала на том, что ее история стройнее и лучше.

Искусствоведение знает отдельные случаи, когда плохие художники подклеивали к истории фестончики разных цветов.

Фестончики иногда начинают играть существенную роль в историографии и искусстве.

Необтесанная история народа в простой рубахе, с войной, пожаром, убийством, недородом, предательством и изменой стоит перед писателем. Освобожденная от случайностей, неприбранная история с татарским нашествием, с пролежавшим восемь веков немым "Словом о полку Игореве", с царем-убийцей, резавшим жен и разорившим крестьян, с бунтами и мятежами, с императором, воевавшим море, и с записями пыточных дол, с военными поселениями и методическим убийством великих писателей, с самоотверженными прапорщиками, вышедшими под картечь, стоит перед писателем.

В книгах Ю. Н. Тынянова люди живут трудно и беды их не выдуманы. Глыба истории не давала им жить лучше: в России было непомерно много самодержавия и самоуправства, крепостного права, крепостей и бесправия.

Медленно и издалека, после пятнадцатилетней трудной дороги, отступая, оступаясь, нерешительно и неспешно, все помня и ничего до поры не раскрыв, не расплескав, сохранив, настороженно и осторожно начинается неторопливое повествование о Пушкине.

Пушкин был одной из двух тем, определивших судьбу Тынянова, и писатель готовился к этой теме всю жизнь. Роман о Пушкине был единственной книгой, которую он писал долго. Он писал ее почти десять лет и написал только три части. Эти три части охватывают первые семь лет литературной жизни героя, и, вероятно, нужно было бы написать еще шесть томов для того, чтобы охватить остальные шестнадцать лет пушкинской жизни в искусстве. Главный недостаток романа Тынянова в том, что он не закончен.

Этот недостаток не единственный.

Все это серьезнее, и все это выходит из кабинета писателя в историю литературы, которая в России никогда не была только историей литературы.

Недостатки романа, проистекающие из главного, заключаются в том, что он перенаселен персонажами и заставлен шкафами, колыбелями, книгами и сплетнями, как коммунальная квартира.

Тынянов вводит свою тему в историю России так, что она вытесняет все остальные темы. Создается впечатление, что в русской истории первого двадцатилетия XIX века только и было забот, что о лицее, борьбе сентименталистов с "Беседой", о том, жить ли Карамзину в Москве или в Китайской деревне, да о хорошеньких актрисах крепостного театра графа Варфоломея Толстого. Кажется, что император Александр, Сперанский, Голицын и Аракчеев занимались главным образом воспитанием юношества и вопросом, кто же выйдет победителем из поэтического спора, и между прочим войной, а также внешней и внутренней политикой.

Все это произошло в известной море потому, что роман оказался незаконченным и остальные темы в нем остались неразмещенными.