Для историзма Тынянова характерно создание обобщенного образа не из гипотетических соображений, а из реальной исторической действительности. Историчность "Подпоручика Киже" именно в том, что такой случай мог произойти в павловскую эпоху, когда человек не имел значения, а имели значение чин, буква, параграф и номер в списке. Но Тынянов берет павловскую эпоху не потому, что такой случай мог произойти только в павловскую эпоху и в другую произойти не мог, а потому, что в павловскую эпоху он мог произойти скорее и осуществиться с большей полнотой, чем в другие эпохи русского самодержавия, с неотделимым от него презрением к человеку и нетерпимостью ко всякой другой воле, сопротивляющейся его воле. Поэтому "Подпоручик Киже", как и всякое явление большого искусства, оказывается шире того материала, которым он связан с эпохой, и поэтому он приобретает значение формулы самовластия других эпох, ибо павловское самовластие выводится из тех же причин, которые свойственны всякому самовластию с неминуемыми для него презрением к человеку и нетерпимостью ко всякой другой воле, сопротивляющейся его воле. Государство, в котором было 20 миллионов крепостных рабов (55,5% населения страны)*, а "высочайший произвол захватил тысячи людей, разнося их по тюрьмам, по крепостям и в ссылку"**, естественно, считало себя вправе распоряжаться по своему усмотрению и надобностям судьбами остальных, не закрепощенных и не заключенных в тюрьмы подданных. После "неисчисленных повреждений, причиненных четырехлетним циклоном, пронесшимся над Россией, в особенности над ее интеллигентной жизнью, пришлось изглаживать следы правления, когда, по выражению современника, повторялись зады Ивана IV"***.

* П. И. Л я щ е н к о. История народного хозяйства СССР. Тома I-III, 1947-1956, т. I. M., Госполитиздат, 1947, стр. 411. (Данные пятой ревизии, 1796 г.)

** П р о ф. М. Н. Г е р н е т. История царской тюрьмы. Тома 1-5, 1951-1952, издание 2-е, дополненное, т. I. M., Государственное издательство юридической литературы, 1951, стр. 95.

*** И. С. Т а г а н ц е в. Русское уголовное право. Тома I-II, издание 2-е, т. I, 1902, стр. 205.

Незащищенность человека от самовластия делала его поступки независимыми от собственной воли, а подчиненность чужой создала самостоятельное существование человеческой судьбы, вышедшей из-под власти самого человека.

Эта независимость судьбы от собственной воли и подчиненность ее чужой воле создали иллюзию отсутствия героя и характера.

Отсутствующий герой в рассказе Тынянова - это новое платье короля. Его нет, но никто не может признаться, что его нет, потому что король сказал, что оно есть. Его нет, но император своим приказом сказал, что он есть. Кто же в России станет спорить с приказом императора! Никто не станет, ибо знает, что одни скажут "дурак", а другие, что не на своем месте.

Тынянов действительно имел в виду решение сюжета с отсутствующим героем, но Тынянов вовсе не писал рассказ только для того, чтобы решить конструктивные задачи, а какой же писатель не ставит их и какой же большой писатель только ими ограничивается? Труд писателя оценивается не в зависимости от поставленных и решенных технологических задач, а по тому, каков художественный результат этого труда. В объективном результате тыняновского труда, в художественном произведении, написанном им, первостепенной оказалась не реализация конструктивных замыслов, а создание широкой формулы всех видов и форм самовластия.

Писательский замысел неминуемо реализуется только в определенных среде и характерах, и в зависимости от того, каковы среда, характеры и взаимоотношения их, произведение приобретает стилевую характеристику. Приемы конструирования сюжета представляют интерес главным образом в связи с тем, как они осуществляются в определенных среде и характерах. У Тынянова влияние среды всегда подчеркнуто, и поэтому у него особенно явственна производ-ность характера от окружающих условий. Среда же производна от государства, и поэтому она всегда враждебна герою. Как и во всех произведениях Тынянова, в "Подпоручике Киже" конфликт возникает из взаимоотношений человека с государством. Взаимоотношения человека с государством понимаются как конфликт воли гуманной с грубой и неодушевленной силой.

В "Подпоручике Киже" этот конфликт человека с государством выражен ярче, чем в других произведениях Тынянова, потому что писатель увидел в самовластии, деспотизме, тираническом государстве его осознанную разрушительную жажду владеть не расползающимися в разные стороны личностями, а беспрекословно подчиняющимся пустым пространством.

Типический характер в эпоху Павла - это такой характер, который не проявляет своих характерных свойств, это характер, которого нет. Поэтому возможна такая ситуация, когда нет не только характера, но и человека. Вместо человека достаточно лишь условий, при которых человек может претерпеть трагическую судьбу. Поэтому рассказ "Подпоручик Киже" построен не на отсутствующем герое, а на герое страдательного залога: в рассказе нет его действия, а есть действие, совершающееся над ним. Герой же существует как точка приложения сил. Но действие великолепно осуществляется, независимо от того, что оно осуществляется над несуществующим объектом. Машина может работать и тогда, когда в нее не закладывают материал. Правда, тогда она работает бессмысленно, но в эпохи, подобные павловской, это обстоятельство не считается особенно важным. Особенно важным считается, чтобы была видимость работы, всеобщее преуспеяние и верноподданнические чувства. В рассказе Тынянова герой подменен делом, но делом, совершенным не им, а волей обстоятельств, неминуемых в таких условиях. Дело же, которое совершилось, никому не нужно, и поэтому, совершилось оно или не совершилось, не имеет значения. В рассказе есть герой, и у героя есть характер, проявленный в действии.

Герой, отсутствующий в начале рассказа, появляется, когда в нем возникает необходимость, и по мере возрастания необходимости все более материализуется. Необходимость возникает в связи с тем, что нужно на кого-то возложить ответственность за совершенное преступление. В сюжетном уравнении рассказа герой - икс. Икс - это не отсутствие значения, а невыясненность ого величины. Обнаружение виновного превращает икс в величину, получившую измерение. Икс становится подпоручиком, назначенным в караульную службу.

"Так началась жизнь подпоручика Киже.

Когда писарь переписывал приказ, подпоручик Киже был ошибкой, опиской, не более.

Придирчивый глаз Павла Петровича ее извлек и твердым знаком дал ей сомнительную жизнь - описка стала подпоручиком, без лица, но с фамилией.

Потом... у него наметилось и лицо, правда - едва брезжущее, как во сне. Это он крикнул "караул" под дворцовым окном.

Теперь это лицо отвердело и вытянулось: подпоручик Киже оказался злоумышленником, который был осужден на дыбу или, в лучшем случае, кобылу и Сибирь.

Это была действительность.

До сих пор он был беспокойством писаря, растерянностью командира и находчивостью адъютанта.

Отныне кобыла, плети и путешествие в Сибирь были его собственным, личным делом.

Приказ должен был быть выполнен. Подпоручик Киже должен был выйти из военной инстанции, перейти в юстицкую инстанцию, а оттуда пойти по зеленой дороге прямо в Сибирь".

Превращение случайности (описки) в человека происходит из-за возникшей необходимости. Необходимость разработана подробно, потому что важна как мотивировка. Материализация героя сделана авторским описанием, а для того, чтобы не возникло сомнения в обычности подобных вещей, - через восприятие других людей, не заметивших ничего особенного в операции. Обычность происходящего поддержана световым эффектом: "Так как дерево было отполировано уже ранее тысячами животов, то кобыла казалась не совсем пустою. Хотя на ней никого не было, а все же как будто кто-то и был". Но главное, конечно, не блеск, создающий иллюзию, "будто кто-то и был", а привычность операции. Герой введен, материализован, и дальнейшая его судьба - типичная судьба обычного человека в самодержавной стране в годы, последующие за подавлением великого крестьянского восстания и предшествующие убийству царя. Убийство же царя, естественно, вызывается особенно тяжелыми обстоятельствами. Впрочем, существенного значения это не имело, так как "в России не народ убивал тиранов, а тираны спорили между собой". Все, что происходит с героем дальше, может произойти с любым человеком в государстве, благополучие и процветание которого зависят главным образом от расположения духа самодержца. В случае дурного расположения духа, "как с неба при ясной погоде, рушились палки на целые полки, темною ночью при свете факелов рубили кому-то голову на Дону, маршировали пешком в Сибирь случайные солдаты, писаря, поручики, генералы и генерал-губернаторы". Если же расположение духа было благоприятствующим добрым начинаниям, то камердинер-турка возводился в графское достоинство. Правда, кроме расположения духа, была еще и политика, и Тынянов, говоря о том, что "потемкинский дух он (Павел.- А. Б.) вышиб, как некогда Иван Четвертый вышиб боярский", несомненно, имеет в виду не только дурной характер Павла, но и создание им новой опричнины из людей, прозябавших до него в ничтожестве, всем ему обязанных и хорошо знающих, какая участь их ждет, если с императором что-нибудь случится (если, конечно, они не успеют перекинуться на сторону очередного тирана). Именно то, что расположение или нерасположение духа самодержца решало судьбы империи (а иногда не только империи), и было самой важной политикой и социологией самовластия.