Ни вождь всех народов, ни его преемники не скупились на материальные средства и почести для выдающихся советских ученых. Трижды Героями Социалистического Труда стали И. Курчатов. А. Сахаров, А. Александров, Ю. Харитон, Я. Зельдович. Ленинскую и пять Госпремий получил И. Кикоин, Ленинскую и три Госпремии — Г. Флеров. Не были обойдены академическими званиями, орденами, престижными премиями десятки других ученых, причастных к советскому атомному проекту.

Во всех энциклопедиях, справочниках, учебниках неизменно подчеркивалось: создание ядерного щита Родины — дело ума и рук советской науки и техники, плод совместных усилий наших ученых, инженеров и рабочих. Признавалось, что атомная бомба впервые была испытана на Западе, однако утверждалось — наши ученые не скопировали ее, а вели самостоятельную разработку. То, что американцы вырвались далеко вперед, объяснялось более благоприятными условиями — территория США не была оккупирована противником и линия фронта не проходила вблизи Вашингтона. Нам приходилось напрягаться, чтобы дать фронту танки и самолеты, в которых больше всего нуждалась армия, а на разработку атомного проекта не хватало ни средств, ни производственных мощностей.

Против этих аргументов трудно возразить. Действительно, как только закончилась война, ученые приступили к делу и в невероятно короткие сроки создали отечественное сверхоружие, приведя в изумление не ожидавших такой прыти атомных монополистов за океаном.

Сведения об «отцах» советской атомной бомбы в течение длительного времени были строго засекречены. Скупые данные о них в открытую печать начали просачиваться сравнительно недавно. Академик Ю. Харитон, например, возглавлявший знаменитый ядерный центр в Арзамасе-16 и ушедший с этого поста в возрасте 88 лет, впервые публично заявил о своем участии в реализации первого атомного проекта лишь в декабре 1992 года.

Исключение, пожалуй, составляют лишь имена рано ушедших из жизни ученых-атомщиков. Того же Курчатова, скончавшегося в 1960 году в возрасте 55 лет. Он был первым организатором и руководителем работ по атомной науке и технике в СССР, основателем и первым директором Института атомной энергии. Преждевременная смерть сняла табу с его имени в открытой печати — как и в случае с главным конструктором космических кораблей Королевым. Поколения 60—70-х годов знали, что под руководством Курчатова в 1946 году был создан первый в Европе ядерный реактор, в 1949 году — первая в СССР атомная бомба, а в 1953 — термоядерная бомба.

Интерес прессы и общества к личности Курчатова понятен. После кончины о нем писали много, обстоятельно — правда, в тех пределах, в которых тогда было можно, поскольку при жизни он был носителем государственных тайн. Приводились и многочисленные высказывания талантливого ученого. Одно из них само просится в это повествование.

«Советские ученые начали работу по практическому использованию атомной энергии в тяжелые дни Великой Отечественной войны, — приоткрывал завесу над тайной создания атомной бомбы Курчатов, — когда родная земля была залита кровью, когда разрушались и горели наши города и села, когда не было никого, кто не испытывал бы чувства глубокой скорби из-за гибели близких и дорогих людей. Мы были одни. Наши союзники в борьбе с фашизмом — англичане и американцы, которые в то время были впереди нас в научно-технических вопросах использования атомной энергии, вели свои работы в строго секретных условиях и ничем нам не помогали».

Итак, были одни, никто не помогал, следовательно, все сделали сами.

Дело № 13676

Это архивное дело теперь уже можно упоминать в открытой печати. Раньше знакомиться с ним могли только председатели КГБ и руководители разведки. И никто больше. Шесть тысяч страниц уникальнейших документов.

Вот один из них, адресованный заместителю Председателя Совета Народных Комиссаров М. Г. Первухину. Составлен в Москве 7 марта 1943 года. Пометка: в единственном экземпляре.

«Получение данного материала имеет громадное, неоценимое значение для нашего государства и науки, — говорится в документе. — Теперь мы имеем важные ориентиры для последующего научного исследования, они дают возможность нам миновать многие весьма трудоемкие фазы разработки урановой проблемы и узнать о новых научных и технических путях ее разрешения».

Опустим малопонятные неспециалистам научные оценки полученных сведений, процитируем те фрагменты, которые не требуют профессиональных познаний.

«Полученные материалы заставляют нас по многим вопросам проблемы пересмотреть свои взгляды и установить при этом три новых для советской физики направления в работе…».

Еще одна выдержка: «Необходимо также отметить, что вся совокупность сведений материала указывает на техническую возможность решения всей проблемы в значительно более короткий срок, чем это думают наши ученые, не знакомые еще с ходом работ по этой проблеме за границей…».

И концовка: «Данное письмо будет передано Вам Вашим помощником т. Васиным А. И., у которого находятся подлежащие уничтожению черновые записи».

Документ подписан заведующим лабораторией профессором И. Курчатовым.

Откуда получены материалы, от которых ученый в таком восхищении? Каким путем они к нему поступили? Ответы в следующих документах, тоже помеченных грифом «Совершенно секретно» и исполненных в единственном экземпляре.

«Мной рассмотрен прилагаемый к сему перечень американских работ по проблеме урана, — пишет Курчатов 22 марта 1943 года. — Направляю Вам результаты этого рассмотрения и прошу Вас дать указание ознакомить с этими результатами т. Кафтанова С. В. и т. Овакимяна Г. Б. Сведения, которые было бы желательно получить из-за границы, подчеркнуты синим карандашом».

Результаты рассмотрения — в приложении к записке. Курчатов сообщает: в материалах содержатся отрывочные замечания о возможности использования в «урановом котле» не только урана-235, но и урана-238. Кроме того, имеются некоторые новые соображения относительно материала для бомб. С учетом этих сведений он, внимательно рассмотрев последние работы американцев по трансурановым элементам, смог установить новое направление в решении всей проблемы урана. До сих пор работы по трансурановым элементам в нашей стране не проводились.

«В связи с этим обращаюсь к Вам с просьбой дать указания разведывательным органам выяснить, что сделано в рассматриваемом направлении в Америке. Выяснению подлежат следующие вопросы…».

Их перечень, подчеркнутый синим карандашом, интересен разве что специалистам. А вот резолюции стоит воспроизвести, поскольку они помогут проследить путь запроса Курчатова к непосредственным исполнителям.

Зампред Совнаркома М. Г. Первухин направляет записку ученого-атомщика замнаркома внутренних дел В. Н. Меркулову: «Прошу дать указание о дополнительном выяснении поставленных в ней вопросов». Меркулов: «Лично т. Фитину. Дайте задания по поднятым в записке вопросам». Фитин: «Лично т. Овакимяну. Дайте задание «Антону».

Кто такие Первухин и Меркулов, мы знаем. Остается назвать род занятий других лиц, указанных в резолюциях. Фитин — начальник советской внешней разведки. Овакимян — его заместитель. «Антон» — Леонид Квасников, сотрудник научно-технической разведки, находившийся в то время в Нью-Йорке в качестве руководителя советской резидентуры.

В Кремле для Курчатова была выделена специальная, тщательно охраняемая комната, в которой он знакомился с поступавшими разведданными. В «атомном деле» полно его просьб: «Было бы хорошо получить…», «Очень важно знать…», «Крайне важно выяснить…».

Неужели скопировали?

Атомщики заговорили

Горбачевская гласность коснулась и такой прежде закрытой темы, как ядерная энергетика. Журналисты сумели разговорить отдельных атомщиков, и вот уже пошли гулять по страницам газет подробности, о которых современники и слыхом не слышали.