Сейчас — можно. И он поделился.

Егор Тимурович поведал нам, что в замысел встречи в Беловежской пуще президент его не посвящал. Сказал только, что надо лететь с ним в Минск, предстоит обсуждение путей к усилению сотрудничества и координации политики России, Украины и Белоруссии.

На всякий случай мемуарист делает такое вот заключение: к тому времени, мол, то есть после референдума о независимости Украины, от власти и авторитета Союза уже практически ничего не осталось, кроме все более опасного вакуума в управлении силовыми структурами.

Итак, полетели. Вечером, по прилете, делится воспоминаниями Гайдар, пригласили белорусов и украинцев сесть вместе поработать над документами встречи. Собрались в домике, где поселили Гайдара и Сергея Шахрая. С российской стороны были Бурбулис, Козырев, Шахрай и Гайдар. Украинцы подошли к двери, потоптались, чего-то испугались и ушли. Именно тогда Шахрай предложил юридический механизм выхода из политического тупика — ситуации, при которой Союз как бы легально существует, хотя ничем не управляет и управлять ничем не может: формулу Беловежского соглашения, роспуска СССР тремя государствами, которые в 1922 году были его учредителями.

Вот так, запросто — Шахрай предложил. Гайдару, по его словам, идея показалась разумной, поскольку позволяла разрубить гордиев узел правовой неопределенности, начать отстраивать государственность стран, которые де-факто обрели независимость.

Против идеи Шахрая никто не возразил.

Начали вместе работать над проектом документа, где излагалась сформулированная Шахраем мысль.

Было очень поздно, около двенадцати ночи. Технический персонал, который уже давно спал, решили не беспокоить. Гайдару, в прошлом журналисту газеты «Правда» и журнала «Коммунист», как владевшему пером, поручили набрасывать на бумаге текст.

Работу закончили в четыре утра. Андрей Козырев взял листки, исписанные Гайдаром, понес к машинисткам.

Утром — паника в технических службах. Текст исчез. Решили, что дело без КГБ не обошлось, и страшно перепугались. Постепенно выяснили, что Козырев не решился в четыре утра будить машинистку и, щадя ее сон, подсунул рукопись ей под дверь. Однако ошибся — это была дверь другой комнаты.

Текст нашли, но разобраться в почерке Гайдара было очень сложно, и потому пришлось ему самому диктовать. «Так что если кто-то захочет выяснить, на ком лежит ответственность за Беловежское соглашение, отпираться не буду — оно от начала до конца написано моей рукой», — с гордостью заявляет Гайдар. Почти как в знаменитом произведении деда: это я запалы у бомб выдернул…

Несмотря на все комичные недоразумения, продолжает мемуарист не без чувства самолюбования, общая атмосфера того дня — чувство тревоги. Все участники переговоров прекрасно понимали огромную ответственность, которую принимали на себя те, кто предлагал такое не рядовое решение.

Больше всех, как признается Гайдар, переживал, волновался Шушкевич. В его словах звучал лейтмотив: мы маленькая страна, примем любое согласованное решение России и Украины. Но вы-то, большие, все продумали?

Когда Гайдар принес напечатанный наконец документ, Ельцин, Кравчук и Шушкевич в ожидании бумаги уже собрались, начали предварительный разговор. Ознакомившись с ней, довольно быстро пришли к согласованному выводу — да, это и есть выход из тупика.

Согласившись в принципе, стали обсуждать, что делать дальше. Ельцин связался с Назарбаевым, президентом Казахстана, попросил его срочно прилететь. Было важно опереться на поддержку и этого авторитетного лидера. Нурсултан Абишевич обещал, но потом его самолет сел в Москве, и он, сославшись на технические причины, сказал, что прилететь не может.

Напряжение нарастало. Ведь речь шла о ликвидации де-юре распавшейся де-факто ядерной сверхдержавы, восторгается своим поступком мемуарист. Подписав документ, Ельцин в присутствии Кравчука и Шушкевича позвонил Е. Шапошникову, сказал о принятом решении, сообщил, что президенты договорились о его назначении главнокомандующим Объединенными вооруженными силами Содружества. Шапошников назначение принял. От себя заметим — и это при здравствовавшем Верховном Главнокомандующем?

Потом последовал звонок Джорджу Бушу. Тот выслушал, принял информацию к сведению. Наконец звонок Горбачеву и тяжелый разговор с ним.

Возвращаясь самолетом в Москву в тот декабрьский вечер 1991 года, Гайдар, по его словам, все время думал: а мог ли Горбачев в ответ на подписанное соглашение попытаться применить силу и таким образом сохранить Советский Союз? Разумеется, признается пущист, окончательный ответ так и останется неизвестным. И все-таки, замечает он, в то время такая попытка была бы абсолютно безнадежной. Авторитет Горбачева, как, впрочем, и авторитет всех союзных органов управления, стал абсолютно призрачным, а армию, которую столь часто подставляли, вряд ли можно было сдвинуть с места.

Что это, попытка самооправдания?

Будем ждать новых откровений.

ДВА АБЗАЦА В КОНЦЕ

Победители не только пишут историю, но и переписывают ее. Каждый новый правитель в поисках близких ему аналогов пересматривает события как недавнего, так и отдаленного прошлого, и вот уже готова интерпретация, соответствующая его взглядам.

Каждый правитель-победитель выпрямляет историю. Разумеется, в своих интересах. Но настоящая история все равно существует. Потому что мозг каждого человека глубоко индивидуален и занимается неповторимой мыслительной деятельностью. Стало быть, и конечный продукт этой деятельности у разных людей тоже разный. Ведь история — это прежде всего детали, подробности. А в них, как предупреждали древние, бодрствует дьявол.

АЛЕКСЕЕВ Михаил Васильевич (1857–1918). Генерал-адъютант, генерал от инфантерии. Родился в семье солдата-рекрута. В Первую мировую войну начальник штаба Юго-Западного фронта, командующий Северо—Западным фронтом, с 1915 г. начальник штаба Верховного Главнокомандующего. Поскольку Николай II военного опыта не имел, то фактически руководил 12-миллионной русской армией. После Февральской революции до мая 1917 года Верховный Главнокомандующий. После Октябрьской революции возглавил образование Белого добровольческого движения в Ростове и Новочеркасске. Командующий Добровольческой армией. В июне 1918 года Национальным антибольшевистским фронтом выдвигался кандидатом в военные диктаторы России. Умер в октябре 1918 года в Екатеринодаре.

АЛЛИЛУЕВА Светлана Иосифовна (1926). Дочь И. В. Сталина. В 1966 г. осталась за рубежом, выехав в Индию на похороны мужа. Возвращалась в СССР, но вновь уезжала. Автор книг воспоминаний «Двадцать писем к другу», «Всего один год», «Далекая музыка». Проживает в Англии в пансионате для престарелых.

БАКЛАНОВ Олег Дмитриевич (1932). Родился в г. Харькове. Трудовую деятельность начал монтажником на одном из харьковских заводов. В 1963–1976 гг. — главный инженер, директор завода, генеральный директор производственного объединения. С 1976 г. — заместитель, первый заместитель министра, с 1983 по 1988 г. — министр общего машиностроения СССР. В 1988–1991 гг. — секретарь ЦК КПСС. С апреля 1991 года — заместитель председателя Совета обороны при Президенте СССР. В августе 1991 года входил в состав ГКЧП. Арестовывался по этому делу, содержался в следственном изоляторе «Матросская тишина». В 1994 г. амнистирован постановлением Госдумы РФ. С 1996 г. — член Политсовета Российского общенародного союза. Лауреат Ленинской премии (1982), Герой Социалистического Труда (1976)

БЕЛЯЕВ Николай Ильич (1903–1966). Родился в Уфимской губернии. В 1955–1958 гг. — секретарь ЦК КПСС, в 1957–1960 гг. — член Президиума ЦК КПСС. В 1957–1960 гг. — первый секретарь ЦК КП Казахстана, в 1960 г. — первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС. С 1960 г. был на пенсии.

БЕНЕДИКТОВ Иван Александрович (1902–1983). В 1938–1943 гг. — нарком земледелия СССР, в 1943–1946 гг. — первый заместитель наркома земледелия СССР, в 1946–1947 гг. — министр земледелия СССР, в 1947–1953, 1954–1955 гг. — министр сельского хозяйства СССР, в 1953–1954 гг. — первый заместитель министра, министр сельского хозяйства и заготовок СССР, в 1955–1957 гг. — министр совхозов СССР, в 1957–1959 гг. — министр сельского хозяйства РСФСР, в 1959–1967 гг. — посол СССР в Индии, в 1967–1970 гг. — посол СССР в Югославии, в 1970–1971 гг. — посол по чрезвычайным поручениям МИД СССР, с 1971 был на пенсии.