Она попыталась представить себя с Миком, но это не получалось. Однажды он сказал ей, в очередной раз перебрав вина: «Марго, я не вижу нашу жизнь дальше понедельника!». Теперь у нее тоже не шло дальше понедельника… А с Ричардом ей вообще ничего не виделось. Это было похоже на чистый лист, на котором ничего не нарисовано и не написано. На чистый лист, который только предстоит заполнить красивой историей, на свой вкус. А может быть… А может быть, это похоже на чистый, только что выпавший снег?

– Не плачь! – сказал Билли. – Лучше езжай к нему.

Она резко обернулась, даже не пытаясь скрыть заплаканное лицо:

– К нему?

– Ты же извелась вся.

– К нему?

– А что? Ты собираешься тут размазывать сопли, пока он сам за тобой не приедет?

– Но как…

– Понятное дело, почему тебе так тошно рассказывать про этого Мика.

– Это тебя не касается.

– Брось, красавица, ты же места себе не находишь. Ты как тигр в клетке ходишь из угла в угол, и глаза у тебя безумные. Ты говоришь одно, а думаешь о другом!

– Все совсем не так, – пролепетала она.

– Ты тут, – Билли подошел к ней вплотную и понизил голос, – веселишь этих куриц, а за несколько сотен километров тебя ждет любимый мужчина…

– Перестань говорить о моих родственниках в таком тоне!

– Твои родственники даже не поняли, что тебе хуже некуда. А я – посторонний человек – понял. И что же это за родственники?

– Ну а тебе-то, скажи, какое до всего этого дело?

– Мне нравится, когда вокруг радостные люди. А ты как будто заряжаешь воздух электричеством. Это же заметно, в каком напряжении ты находишься.

– Знаешь что!

– Знаешь что? Бери-ка ты билет и лети обратно. Вы можете вместе встретить Новый год. Сегодня тридцатое. Вы даже можете сюда…

– Еще успею, – буркнула она и, вытерев слезы, вышла из кухни.

У нее довольно сносно получилось закончить свой рассказ о предложении руки и сердца. Тетушкам безумно понравилось, они даже не заметили, что некоторые даты и сроки не совпадают, но это было уже не важно. Мама и София выслушали рассказ равнодушно: они были не настолько глупы, чтобы поверить в эту чушь, наполовину взятую из кинематографа, но и не попытались, однако, выяснить причины вранья. Мама подошла к ней после завтрака, спросила, все ли в порядке, Марго ответила утвердительно, и на этом все успокоились.

До вечера Марго и София бродили по магазинам, заполняя пустоту в отношениях увлеченными разговорами о моде и мужчинах. Они никогда по-настоящему не дружили с сестрой, не понимали друг друга, и сейчас Марго казалось, что она многое упустила. Не зря София выбирала себе «биллоподобных» мужчин: она сама являлась тем женским образом, на который эти мужчины западают. В былые времена техасские ковбои, вроде Билла, десятками отстреливали соперников, когда им случалось влюбиться в такую девушку, как София.

– Билли – сладкий мальчик, только строит из себя бандита и бабника, – сказала сестра, как бы оправдываясь.

– Мне кажется, наоборот, – Марго улыбнулась, – он – бандит и бабник, но строит из себя милашку. Впрочем, Билли сам почти поверил в то, что он милашка, и это – к лучшему.

– Мне кажется, я могу менять мужчин хоть до конца жизни, но все они будут – такие.

– Какие?

– Ну… как тот, первый.

– А он больше не появлялся?

– Нет, – быстро ответила сестра и отвела глаза в сторону. То ли до сих пор не зажила еще ее сердечная рана, то ли ей было стыдно. – Пойдем посмотрим живые цветы! Мы с мамой решили, что в холле не хватает двух кадок с пальмами. Ты как считаешь?

– Очень, – Марго подобострастно кивнула, – очень с вами согласна. А где, ты говоришь, их не хватает?..

А вечером Марго все поняла. Она совершила ошибку. Не нужно было возвращаться, не нужно пробовать воскресить отношения с мамой и сестрой. Это – прошлое, оно, как река, в которую нельзя войти дважды. Ее не понимают здесь. Не чувствуют, не слышат, не знают. Мама рада, что она вернулась, но, словно маленький ребенок, который получил любимую игрушку, не знает, что с ней делать, и уже теряет интерес…

Нет, она не нужна здесь никому. Ее жизнь – там, в Канаде, может быть даже и с отцом, может быть, в одиночестве. А может… нет, об этом даже страшно думать. Страшно спугнуть счастье, в которое она вне всякой логики с сегодняшнего утра решила верить.

Пока они с Софией распаковывали подарки, пока они рассказывали, что видели в магазинах, мама с Евлалией обсуждали, как доставлять две пальмы, или лучше – не пальмы, потому что это, на взгляд тетушки, было безвкусицей… В общем, пока в доме стоял обычный предновогодний гвалт, Марго быстренько прокралась на кухню и, поставив стул на середину, села смотреть на снежный склон. Вон оттуда сейчас должен появиться Рич.

– Здравствуй, дорогая.

Она в ужасе обернулась и тут же с досадой выдохнула.

– Теперь, если тебя не видно в комнатах, значит, ты торчишь перед этим постером.

– Поэтому ты тоже пасешься тут?

– Да нет, я – за пивом. В холодильник. – Билли открыл бутылку и сделал один глоток, блаженно заурчав. – А ты наслаждайся самоистязанием.

Она так и собиралась сделать. Только не считала это самоистязанием. Просто Марго хотела еще раз прокрутить в голове то, что она видела сегодня ночью, а потом – додумывала уже днем, опять же стоя на этом самом месте и глядя на эту фотографию.

– Марго! – В дверях стояла мама. – Ну почему ты не отзываешься? Почему сидишь тут все время в темноте?..

– Не знаю, мама.

– Марго, тебе только что звонили, я решила, что ты опять куда-то ушла. Извини, я не знала, что ты здесь. Он очень расстроился.

– Мик?

– Нет… Какой-то Ричард.

– Что-о-о? – Она вскочила со стула и сразу пошатнулась, схватившись за полку.

– Марго!!! Но это же мой любимый фарфоровый графин! Марго, что ты наделала!

Она не слушала никого: словно раненый истребитель на бреющем полете описала пару кругов по дому, задевая и роняя предметы на своем пути. Она таким образом думала – если кто не понял. А не поняли все, кроме Била. Он слышал ее разговор с мамой и, потягивая пиво, с любопытством поворачивал голову за Марго, которая шагала размашистой походкой с невидящим взором, то скрываясь в недрах первого этажа, то показываясь снова, минуя цепочку сквозных комнат…

– Хватит бегать! – наконец крикнул он. – Аэропорт работает круглосуточно! А время еще – нет и семи.

Тетушки встрепенулись.

– Но куда ты ее гонишь?

– Ах, Марго, детка, что происходит? Куда ты?

– Марго, ты улетаешь? Ты с ума сошла?

– Ты не можешь взять просто так и уе…

– Да не улетаю я никуда!!! – вне себя заорала она наконец. – Оставьте меня в покое!!!

Но в своей комнате ей стало только хуже. Там было гораздо меньше пространства, которое можно мерить шагами.

Как он узнал ее телефон? Кто помог ему найти ее? Неужели он ради нее переборол двадцатилетнюю обиду и пошел к отцу? Нет, это маловероятно. Значит, он узнал у Мика. Тоже – не слабо. Интересно, они подрались? Вряд ли Мик сдался без боя. Но других вариантов просто нет. Марго прохаживалась по комнате, не замечая, что всякий раз прокладывает путь через кровать, наступая на нее, потом спускаясь на пол и разворачиваясь обратно по той же траектории. Кровать была широкая и низкая, встроенная в деревянный пьедестал: очень удобно подниматься сначала на ступеньку, потом – на подушку, потом опять на ступеньку и – на пол…

– Марго, у меня – нет слов! – Мамино лицо порозовело от негодования. – Что ты ходишь по дому… и по покрывалу, как сумасшедшая? Что происходит? Кто он: клиент, деловой партнер, лучший друг?

– Что-то… – она судорожно сглотнула, – что-то вроде лучшего друга.

– Почему ты так печешься о друзьях сейчас? Ты – у себя дома! Живи тут, отдыхай, забудь о тамошних проблемах.

– Не могу, мама.

– Но почему?

– Это очень важно для меня.

– Это… Он твой…