– Если им надо, чтобы я с ней не встречался, это можно устроить. Но только за двадцать штук баксов. На меньшее я не согласен. Она сладкая девочка, дарит мне дорогие подарки, и у нее дырочка узкая, как карандашная точилка, а это, знаешь, прикольно. Так им и передайте: двадцать штук баксов, и между

нами все кончено.

Что-то я сомневаюсь, что у Рейнольдсов есть лишние двадцать штук баксов. Но даже если бы у них были такие деньги и они бы решили откупиться от Космо, я, опять же, сомневаюсь, что тот исполнил бы свои обязательства по договору.

– А зачем им платить двадцать штук, если мотоциклетная авария стоит всего одну? Ты молодой и здоровый бугай, из тебя выйдет отличный донор внутренних органов.

В первый раз в жизни я угрожаю убить человека. Ощущения восхитительные! Космо явно не ожидал такого поворота событий. Он явно нервничает.

– У папаши Алексы не хватит духу даже запарковаться в неположенном месте, не говоря уж о том, чтобы кого-то убить.

– Да, у папаши Алексы не хватит. А у кого-то другого хватит.

* семявыносящий сосуд {лат.).

Я знаю, о чем сейчас думает Космо. Он не верит своим ушам. Какой-то старый пердун (в моем лице) угрожает его убить! Может быть, я представляю достаточно странную церковь, но я все-таки вроде как из духовенства и, по идее, должен способствовать распространению слова Божьего, учить состраданию и смирению, гневно клеймить внебрачные связи, каковые есть непотребство и мерзкий блуд, но уж никак не угрожать человеку убийством.

Он явно злится, и мне приходится признать, что я, может быть, и не справлюсь с ним, если дело дойдет до драки. Но он тоже не слишком уверен в себе. Мы живем по закону джунглей. Выживает сильнейший. И пойди пойми, кто тут сильнейший. Ход мыслей Космо предельно ясен: к тебе приходит какой-то старый хрыч и угрожает расправой, скорее всего это просто слова, и вряд ли дело дойдет до дела, потому что упомянутый старый хрыч с виду не так уж и грозен, но что, если его слова – не простая угроза? Что, если старый придурок и вправду немерено крут? Видимость часто бывает обманчивой, тут уж не угадаешь. А угадаешь неправильно – и тебя сразу сожрут. С некоторым запозданием мне пришла мысль, что Космо на пару со своим приятелем вполне могут сбросить меня с балкона. Не нарочно – на “нарочно” им просто не хватит духу, – но вдруг им захочется меня припугнуть, и это может закончиться очень плачевно. С другой стороны, от таких отморозков можно ожидать чего угодно.

Однако я рассчитал все правильно. Космо махает руками и в течение десяти минут всячески меня материт и оскорбляет – насколько это вообще возможно при его ограниченном словарном запасе. Но при этом он держит дистанцию. Пока он неистовствует, я произвожу мысленный переучет своего нового пристрастия к рисковым азартным играм. Вообще-то это не самое лучшее хобби. Но мне нравится.

– У меня есть друзья. У меня есть друзья, – продолжает орать Космо.

– Нет у тебя никаких друзей, – возражаю я. Это беспроигрышный вариант ответа, поскольку наличие надежных друзей – это слабое место даже у самых непрошибаемых эгоистов с большим самомнением.

Выхожу на улицу, включаю мобильник. Я понимаю, в чем была моя ошибка: я снова пытался решать проблемы с позиций здравого смысла. Да, с кошкой и Космо следует разобраться. Но не надо рассматривать их как проблему. Для Бога нет ничего невозможного. Если ты всемогущий Господь, ты можешь делать все что угодно.

Звоню диджеям Гамею и Мускату. Я чуть не выбросил их визитки, потому что не думал, что у меня может возникнуть необходимость обращаться к таким имбецилам по какой-либо надобности. Просто сказочные идиоты. Говорящие растения, что тот, что другой. Но, работая торговым агентом, я усвоил одно важное правило: знакомства и связи решают все, и если в данный конкретный момент у тебя нет необходимости в идиотах, это не значит, что они не понадобятся тебе в будущем.

И самое главное: эти два идиота – здоровенные амбалы, намного крупнее и тяжелее Космо. Если люди хотят работать на крупную международную преступную организацию, им следует быть готовым к тому, что иногда им придется быть грубыми и нелюбезными. А Гамей с Мускатом, насколько я понял, прямо-таки рвутся работать на крупную международную преступную организацию. Вот пусть и думают, что они на нее работают.

– Отличный костюм, Тиндейл. Вообще классно выглядишь, – говорит Гамей, когда они с Мускатом заходят ко мне.

Как лесть это смотрится жалко, но попытка засчитана. Я выдаю дебиловатым диджеям стопку бумаги и говорю, чтобы они написали свои автобиографии – как минимум, на тысячу слов – и составили список двадцати родственников и друзей, с именами, фамилиями и адресами.

Они пришли в предвкушении великих дел, а теперь вдруг растерялись.

– А зачем? – тупо спрашивает Гамей.

– Это задание. А задания не обсуждаются. Вы не задаете никаких вопросов. Вообще никаких. В идеале вы просто идете и делаете, что вам скажут. Без единого слова. Просто идете и делаете. А если нет, то до свидания.

– Ага, понятно, – кивает Мускат. – Полный тоталитаризм.

Они делят листы и садятся писать. Я себя чувствую злодеем-убийцей маленьких детей. Но мне нужно проверить степень их дебилизма. Мне как-то сомнительно, что эти Гамей и Мускат вообще знают буквы и умеют писать – разве что расписаться на чеке. Опять же, нужно проверить, умеют ли они считать до тысячи и смогут ли выжать из себя эту самую тысячу слов. Им на вид лет по двадцать, не больше, так что их жизненный опыт не столь богат и обширен. Все анкеты, которые ты заполняешь, желая устроиться на работу, специально составлены так, чтобы унизить соискателя и оскорбить его самолюбие, а мне в голову пришла гениальная идея: усложнить задачу, так чтобы Гамей с Мускатом сами придумывали вопросы.

Сказать по правде, это была не моя идея. Я ее позаимствовал из рассказа своего бывшего соседа, высланного из Ирака, где его долго держали в тюрьме и пытали, потом притворно казнили, после чего депортировали вместе с дочерью. Всех остальных членов его семьи, кроме него самого и той самой дочери, казнили по-настоящему. Так вот, однажды он дал мне совет, как пытать людей. Причем, мне и в голову не приходило, что я когда-нибудь воспользуюсь этим советом и применю его по назначению. “Прежде чем приступать к избиению, они заставляли тебя писать. Тебе давали бумагу и ручку и заставляли писать о себе, и будь ты хоть тысячу раз умен и осторожен, ты все равно проговаривался. Всегда”. В конце концов он задушил свою дочь, потому что, с его точки зрения, она одевалась нескромно.

Пока Гамей и Мускат пишут свое сочинение, я решаю поплавать в бассейне. Патти и Трикси как раз выбрались из воды и начали одеваться. Гамей и Мускат пребывают в прострации. Их и без того ограниченные способности к построению слов в предложения угасают уже окончательно. Они сейчас переживают мощнейший приступ благоговейного оцепенения в присутствии Мечты с большой буквы… огромный дом, обнаженные нимфы, скачущие по саду. Все именно так, как им представлялось в фантазиях. Я принципиально не знакомлю диджеев с девочками. Хорошенького понемножку.

Проплавав в бассейне полчаса, я возвращаюсь к Гамею с Мускатом и вижу, что они не написали и двух строк. Похоже, просто держать ручку в руке – это уже предел их возможностей.

– Тиндейл, а чем я буду у вас заниматься лет через пять? – спрашивает Гамей.

– А что я вам говорил насчет не задавать никаких вопросов?

– Я не спрашиваю, нет, не спрашиваю. Просто мне любопытно. Когда нам поручат серьезное дело? Ну там, типа кого-нибудь грохнуть?

По общему мнению, процесс старения предполагает, помимо прочего, полное неприятие ценностей подрастающего поколения. С точки зрения взрослого, зрелого человека, молодежь ни на что не годится. Молодежь – это сплошные дебилы, которые слушают кошмарную музыку и разговаривают на каком-то своем, совершенно нелепом жаргоне. Я лично считаю, что счастливые исключения бывают. Причем, не так уж и редко. Однако никто не убедит меня в том, что Гамей с Мускатом – не безнадежные дебилы. Я говорю им еще раз, чтобы они написали свои биографии, и ухожу на прогулку.