Но внуков своего брата Чарльз обожал до последней цыплячьей косточки. И потому-то Беатриса так подробно писала ему, каким замечательным парнем оказался Патрик.

«Всего за две недели он превратился из незнакомца в своего человека — настолько своего, что мы его просто не замечаем. И дело вовсе не в том, что он сознательно держится в тени. Нет, он совсем не тушуется — он просто чувствует себя дома. Даже наши деревенские соседи уже перестали поглядывать на него с нездоровым интересом и ведут себя с ним так, точно он никогда никуда не уезжал. Он неразговорчив, но у него живой ум и порой он может отпустить прямо-таки уничтожающую реплику. Однако его собеседник не чувствует себя обиженным, потому что сарказм облечен в чрезвычайно мягкую форму. Речь у него правильная с небольшим американским акцентом, то есть он немного растягивает гласные. Но у него это совсем не похоже на то, что иногда делает Саймон. Брет растягивает гласные просто потому, что он привык так говорить, а не для того, чтобы выразить пренебрежение.

Брет покорил нас, но, главное, он покорил Джейн, которая считала, что его возвращение — несправедливость по отношению к Саймону. Несколько дней она избегала Брета, но потом капитулировала. Сандра же с самого начала приняла его с распростертыми объятиями, но Брет реагировал на это довольно прохладно. По-моему, ему не нравилось, что она с такой готовностью переметнулась к нему от Саймона, и сейчас Сандра умерила свои восторги.

Джордж Пек вроде бы вполне его одобряет, но, кажется, не может простить ему многолетнего молчания. Конечно, мне тоже нелегко это простить. Честно говоря, я нахожу это молчание необъяснимым. Видимо, надо попытаться понять, как велико было смятение, которое выгнало его из дома.

Саймон ведет себя безукоризненно. Он воспринял случившееся с поразительным мужеством и благородством. Но мне кажется, что в глубине души он очень несчастлив и не узнает в оттеснившем его на второе место Патрике брата, которого он так любил. Своим молчанием Патрик навредил больше всего Саймону. Остается думать, что он вообще не собирался к нам возвращаться. Я пыталась его расспрашивать, но мне не удалось вызвать его на откровенность. Он ребенком был склонен к замкнутости, а сейчас стал еще более сдержанным. Может быть, он будет более откровенным с тобой.

Мы тут готовимся к выставке в Бьюресе. Могу тебя порадовать — она состоится за три дня до прибытия твоего парохода. Мы надеемся не ударить в грязь лицом на соревнованиях. У нас есть три новые, очень приличные лошади. Посмотрим, как они себя покажут. Лачету реклама не повредит. Патрик отказался выступать на соревнованиях, предоставив пожинать лавры Саймону и Элеоноре — да, собственно, они им по праву и принадлежат. Этот жест, на мой взгляд наиболее полно выражает суть Патрика».

Поскольку на скачках на Тимбере собирался выступать Саймон, Брет предоставил ему тренировать жеребца, а сам занялся другими лошадьми. Но бывали дни — и в последнее время это происходило все чаще — когда Саймона весь день не было дома и кому-то надо было проезживать Тимбера. Сам себе в том не признаваясь, Брет радовался каждой такой возможности. Ему нравились почти все лошади в конюшне, хотя некоторых он и презирал, но с особой симпатией относился к впечатлительному Шеврону, доброй благоразумной Скапе и старому Бастеру, который утратил иллюзии молодости, сохранив добрый нрав. Но Тимбер стоял особняком. Единоборство с коварной лошадью приносило Брету огромное удовольствие. Тимбер задавал загадки и Тимбер рождал в нем восторг победы.

Брет был твердо намерен отучить Тимбера от его повадки сбрасывать седока с седла, но пока ничего не предпринимал. Нельзя было подорвать в лошади уверенность в себе перед соревнованиями в Бьюресе. Придет день — Брет уж об этом позаботится — когда Тимбер получит жестокий урок. А пока что пусть Саймон выступает на лошади, исполненной высокомерной самоуверенности. Поэтому Брет обращался с Тимбером весьма мягко, но исподволь присматривал место, где Тимбера, когда придет время, можно будет вылечить от его преступных замашек. У буков на холме не было достаточно низко нависших ветвей, да к тому же на вершине холма не удастся развить нужную скорость. Брет искал открытое место и отдельно растущие деревья с низко нависшими ветвями, которые прельстили бы Тимбера возможностью расправиться с седоком. Тут-то Брет его и проучит. Брет вспомнил, что Тимбер совершил свое самое гнусное деяние в Лерридж-парке: надо поискать похожее место в Клер-парке и его окрестностях.

— А что, директор школы разрешает нам ездить верхом в парке? — спросил он Элеонору, когда до выставки в Бьюресе еще оставалось семь дней.

— Он не возражает против этого, только просит не заезжать на спортивные площадки. Собственно говоря, они не устраивают спортивных игр; по их мнению, всякое организованное предприятие вредно для детской психики, если только его не организовали русские у себя в России. Но в целях рекламы они поддерживают спортивные площадки в порядке.

В следующий раз Брет направил Тимбера на противоположный склон долины и проскакал с ним легким галопом по мягкой ухоженной траве Клер-парка, зорко следя за тем, чтобы не оказаться около деревьев. Потом он шагом проехал мимо некоторых из них, прикидывая высоту нижних ветвей. Тимбер воспринял этот маневр с недоумением и одновременно жадным интересом. Казалось, можно было проследовать ход его мыслей: «Что это значит? Зачем человек разглядывает большие деревья?» Наделенный, как все лошади, выдающейся памятью, Тимбер отлично помнил, какие восхитительные возможности таят в себе большие деревья, но, будучи всего только лошадью, не мог понять, с чего вдруг седок проявляет к ним интерес.

Изящно выступая, Тимбер послушно подходил к каждой группе деревьев, пока они не приблизились к большому дубу, представлявшему собой гордость Клер-парка. Оказавшись в тени его широко раскинувшейся кроны, Тимбер вдруг уперся в землю передними ногами и испуганно фыркнул. «Странно, — подумал Брет. — Что помнит конь об этом дереве? Что его в нем пугает?» Брет поглядел на сторожко стоявшие уши лошади. А может быть, он ничего не помнит? Может быть, он увидел что-нибудь в траве?

— Вы всегда так подкрадываетесь к девушкам? — Раздался голос, и из травы приподнялась Шейла Парслоу. Опершись на локоть, она оглядела лошадь и всадника. Брет был удивлен, застав ее одну. — Вы ездите только на этой черной бестии?

— Да нет, — ответил Брет. — На других лошадях тоже.

— Вы случайно не меня искали в парке?

Брет ответил, что он искал место, где можно было бы отучить Тимбера от вредных замашек.

— А какие у него вредные замашки?

— Он имеет обыкновение нырять под низко нависшие ветви деревьев и сбрасывать таким образом седока с седла.

Мисс Парслоу села повыше и с интересом посмотрела на лошадь.

— Да! А я и не думала, что бывают такие сообразительные животные. А как вы собираетесь его от этого отучить?

— Я хочу сделать так, чтобы ему неповадно было нырять под низкие ветки.

— То есть вы его побьете, если он попытается это сделать?

— Нет-нет. Это нисколько не поможет.

— Отхлещете после?

— Нет. У него может не возникнуть никакой связи между трепкой и деревом. — Брет провел хлыстом по холке Тимбера, и тот пригнул голову.

— Вы не представляете, какие странные ассоциации возникают у лошадей.

— Очень может быть. Ну и как же вы собираетесь его проучить?

— Я позволю ему промчаться во весь опор мимо какого-нибудь соблазнительного дерева, а когда конь под него свернет, изо всех сил хлестну его по животу — так, чтобы он это запомнил на всю жизнь.

— Ой, так нельзя! Ему же будет больно. Бедняжка Тимбер!

— Больно будет мне, если я не успею вовремя соскользнуть с седла, — сухо сказал Брет.

— И вы думаете, это его образумит?