— Надо полагать, не о том, чтобы я поподробнее написал о вашем возвращении? — сухо осведомился Макаллан.

— Нет. Я хочу прочитать свой некролог.

— Еще бы, кто этого не хочет! Тут вам повезло, мистер Эшби, не всякому это удается.

— Надеюсь, у вас есть подшивки «Вестовер таймс» за прошлые годы?

— Ну конечно — начиная с 18 июня 1827 года. Или 28 июня? Точно не помню. Значит, вы хотите просмотреть подшивки газеты? Ну что ж. О вас писали не так уж много, но вам, конечно, будет очень интересно это почитать. Что может быть увлекательнее собственной смерти?

— А вы, значит, эти материалы читали?

— Разумеется! Прежде чем отправиться в Лачет, я прочитал все, что о вас тогда писали.

Таким образом, когда они спустились по темной лестнице в подвал, где хранились архивы «Вестовер таймс», Макаллану не пришлось рыться в пыли, накопившейся за сто двадцать лет, и он легко нашел нужные номера газет.

— Я пойду, а вы себе читайте, — сказал он, положив подшивку, открытую на нужном месте, на старинное бюро, над которым висела на шнуре лампа. — Желаю всяческого удовольствия. Если вам еще что-нибудь понадобится, я к вашим услугам. Заходите, всегда буду рад вас видеть.

Взбежав по каменным ступеням, Макаллан закрыл за собой дверь, ведущую в сегодняшний мир, и Брет остался наедине с прошлым.

Газета выходила два раза в неделю: в среду и субботу. Патрик Эшби умер в субботу, так что оба сообщения — о его смерти и о коронерском дознании — были напечатаны в одном номере за среду. Кроме обычного извещения от имени семьи в колонке смертей на средней странице, небольшая заметка. Со дня основания газета принадлежала семье вестоверского предпринимателя и до сих пор сохранила достоинство, воспитанность и сдержанность, которые отличали эпоху короля Эдуарда. В заметке сообщалось о скорбном происшествии и выражалось соболезнование семье, которую вслед за гибелью мистера и миссис Эшби постигла новая потеря. Никаких подробностей газета не сообщала: Патрик Эшби погиб в субботу вечером, упав с обрыва в море к западу от города, — и отсылала читателя на пятую страницу, где он найдет сообщение о коронерском дознании.

Дознанию была отведена целая колонка на пятой странице. Разумеется, это не был стенографический отчет, но основные факты были изложены достаточно полно, а также приведено несколько цитат из показаний свидетелей.

По субботам в семействе Эшби дети не учились, и летом они обыкновенно брали с собой бутерброды и расходились по своим делам. Домой они обычно возвращались только к ужину. Когда Патрик не пришел к ужину, семейство не особенно обеспокоилось: они решили, что он просто ушел в лес наблюдать за повадками птиц — в последнее время это было его главное увлечение — и зашел дальше, чем собирался. Когда наступила темнота, а Патрика все не было родные подняли тревогу, и полиция стала обзванивать окрестных жителей, спрашивая, не видел ли его кто. Это делалось, чтобы установить, куда направлять поиски: видимо, с мальчиком что-то случилось. Однако ничего узнать не удалось, и его стали искать во всех местах, куда он, по предположениям, мог направиться. Пешие и конные прочесывали окрестности, а по дорогам его искали на автомобилях, но Патрика нигде не удалось обнаружить.

На рассвете следующего дня береговой охранник Альберт Поттикари обнаружил куртку мальчика на вершине обрыва. Он сообщил суду, что нашел куртку примерно в пятидесяти ярдах от края обрыва, там, где тропинка, ведущая от Десяти буков, начинает спускаться к Вестоверу. Куртка была придавлена камнем и покрыта росой. В кармане он нашел только написанную чернилами записку, ту самую, которая сейчас лежит на столе среди вещественных доказательств. Поттикари позвонил в полицию и принялся искать тело на берегу. Тела он не обнаружил. Прошлым вечером высшая точка прилива приходилась на 7:29, и если мальчик упал в воду или, если он упал на берег до наступления прилива и его тело унесло в море, то его уже не выбросит на берег в Вестовере. Утонувших в районе Вестовера обычно выбрасывало на берег не ближе Кастлтауна, а чаще гораздо дальше. Поэтому Поттикари не надеялся найти тело, а обыскал берег, просто выполняя предписанную процедуру.

Оказалось, что последним Патрика видел пастух Абель Таск. Он встретил мальчика на тропинке, ведущей от Десяти буков к обрыву, где-то около двух часов пополудни.

Вопрос: Что он делал?

Ответ: Лежал в траве на животе.

Вопрос: Зачем?

Ответ: Ждал, когда появится жаворонок.

— Какой жаворонок?

— Английский жаворонок.

— То есть он наблюдал за птицами. Как он вам показался?

По мнению Абеля, Патрик был такой, как всегда. Он вообще-то не любил зря болтать. Что, тихий был мальчик? Да, очень приятный тихий мальчик. Они немного поговорили о птицах, и Абель пошел дальше в Вестовер. После обеда в субботу Абель был на выходном. Домой он вернулся поздно вечером. Узнал о том, что Патрика ищут, лишь утром в воскресенье.

На вопрос, много ли народу ходит по этой тропинке, Абель ответил отрицательно. Из деревни в Вестовер можно за пятнадцать минут доехать автобусом, но сам он не любил автобусы. Спускаться по скалистой тропинке к берегу довольно тяжело, и в городской обуви не пройти. Так что никто по ней в Вестовер не ходит, разве что, как он сам, человек окажется на склоне Десяти буков, спускающемся к побережью.

Беатриса показала, что смерть родителей, конечно, потрясла Патрика, но в последние дни, как ей казалось, он начал приходить в себя. У нее не было оснований думать, что он может покончить с собой. Во второй половине дня в субботу дети разбежались кто куда, потому что у них были разные интересы, и ничего необычного в том, что Патрик оказался один, не было.

Вопрос: А его брат с ним не ходил?

Ответ: Нет. Патрик очень интересовался птицами, а Саймон увлекается разными машинами.

Вопрос: Вы видели записку, которую нашли в куртке мальчика? Считаете ли вы, что она написана рукой вашего племянника Патрика?

Ответ: Да, несомненно. Это его заглавные буквы. Кроме того, он один у нас писал стилографом.

Беатриса описала ручку Патрика. Она была сделана из черного вулканита и вокруг ствола вилась желтая спираль. Да, она пропала. Патрик всегда носил ее с собой: это была одна из его любимых вещей.

Вопрос: У вас есть какое-нибудь объяснение, почему Патрик вдруг решился на самоубийство, хотя в два часа дня, когда с ним разговаривал его друг-пастух, у него было хорошее настроение?

Ответ: Единственное объяснение, которое мне приходит в голову, следующее: он действительно был в хорошем настроении, пока не подошло время идти домой, и тут ему показалось невыносимым возвращаться в опустевший дом, где уже не было любимых родителей, и он поддался минутному отчаянию.

К такому же выводу пришел и суд. Что мальчик покончил с собой в приступе отчаяния и был в этот момент в невменяемом состоянии.

На этом кончался газетный отчет, и на этом окончилось земное существование Патрика Эшби. Брет перелистал страницы следующего номера газеты, но не нашел ничего, кроме разных пустяковых новостей летнего сезона: о выставках, игре в шары, состязании по теннису, заседании муниципалитета, пикнике. Патрик Эшби нигде не упоминался. Он уже был предан забвению.

Брет сидел в тишине подвала, представляя себе, как это все случилось. Мальчик лежит на траве, ожидая, когда его любимые жаворонки начнут садиться на ночлег. Наступает вечер. И никто не спускается по тропинке со стороны Десяти буков.

Беатриса сказала, что Саймон увлекался машинами. Скорее всего, двигателем внутреннего сгорания. Именно в тринадцать лет мальчишки начинают интересоваться машинами. Очень может быть, что Саймон просто возился в гараже. Во всяком случае, из сообщения в газете не вытекало, что его не было дома.

Встретившись с Беатрисой в кафе, Брет едва удержался от того, чтобы не спросить ее, где был Саймон. Но не мог же он задать такой бессмысленный вопрос: «Где был Саймон в тот день, когда я убежал из дома?» Надо как-то иначе навести на это разговор. Брет обратил внимание на старика-официанта, который знал всех молодых Эшби и, по-видимому, был глубоко потрясен внезапным возвращением Патрика. Он ставил перед Бретом блюда трясущимися руками, каждый раз говоря ломким голосом: «Пожалуйста, мистер Патрик», точно ему доставляло удовольствие просто произносить его имя. Его возбуждение достигло высшей точки, когда пришло время подавать сладкое. Он уже принес Беатрисе с Бретом по куску фруктового торта, но тут же вернулся и с выражением особой значительности поставил перед Бретом серебряный подносик, на котором было большое пирожное безе. Брет посмотрел на него с изумлением, затем, подняв глаза, увидел, что старик выжидательно смотрит на него с гордой улыбкой и слезами в глазах и явно чего-то ждет. Мысли Брета были настолько поглощены Саймоном, что он не сразу сообразил, в чем дело, и положение спасла Беатриса.