— Ты, что стесняешься?

— Ладно, хорошо, — согласился парень, разрываемый соблазном.

— У-у-у, какой мужчина, — подлила масла в огонь Маша.

Она тут же ухватила Игоря за руку и направилась к двери на железный помост, увлекая его за собой. Парень подумал в тот момент, что, наверное, так даже лучше. Они спустились с помоста по металлической лестнице с поручнями, и попали в помещение с клетками-цистернами.

Проходя мимо крайней к большим воротам клетке, Маша и Игорь услышали за ее толстыми стенами царапание по металлу. Оно было выразительно слышно на фоне загадочного шума каких-то больших приборов, скрывающихся в темноте ангара.

— Голодные, — произнес Игорь.

— Ничего сейчас мы их чуток подкормим, — цинично отозвалась Мария.

Дверь с большими стеклянными вставками с негромким шипением скользнула в сторону, пропуская их в рабочую часть лаборатории, где лежала на столе Анастасия. Когда дверь закрылась — шум из ангара почти исчез. О нем напоминал лишь негромкий низкочастотный звук. Игорь пошел дальше — в другую комнату. Там он позвал своего напарника Алексея. А Маша не спеша подошла к Насте. Она включила медицинскую бестеневую лампу над столом с пленницей и осмотрела ее с ног до головы. На ней были обтягивающие (на вид как брезент) белые штаны и кофейные туфельки. А сверху обтягивающая упругую грудь белая майка. Ее волосы молочным водопадом свисали со стола.

«Красивая», — подумала Маша.

— Эх, дорогуша, знала бы, во что ты вляпалась, — с иронией сказала Мария.

Анастасия, щурясь от света, повернула к ней голову. В голубых глазах застыл страх от безысходности ситуации. Вместе с ним там была и затаенная злоба, которая рвалась наружу. Она напрягла конечности, но крепкие ремни прочно держали ее привязанной к железному хирургическому столу.

— …Хорошие же вы руководители. Кричите о демократии, правопорядке, а сами наживаетесь на наркоторговле. Не удивительно, почему вы так печетесь о наркотиках…

— Конечно. Ведь окажись контроль в наших руках — мы сами будем устанавливать цены и правила на черном рынке… Но, милая, не тебе об этом рассуждать, — перебила Настю Маша, — Жила бы ты себе спокойненько, воротила свои делишки в своем отделе…. А теперь, кто знает, найдут ли тебя вообще когда-нибудь?

Анастасия отвернулась в сторону и произнесла:

— Неужели вы все такие сволочи?

При этих словах Мария схватила Порикову за волосы так, что бы взглянуть ей в лицо.

— Послушай, сука, не зли меня! — злостно прошипела Мария.

Она приподняла одной рукой голову застонавшей девушки к окнам в ангар, а другой указала на цистерны за ними.

— Видишь эти цистерны?

— А-а-ай! А-а-ай!

— Когда тебя спрашивают отвечать надо! Видишь их?

— А-а-ай! Да, да вижу!

— Так вот у тебя есть два пути. Первый — ты остаешься здесь до конца выборов, и потом мы, возможно, тебя отпустим. А второй — ты идешь на корм тем, кто сидит сейчас в этих клетках.

Маша отпустила Настины косы. Та, скривив лицо, тихонько зарыдала.

— Ну, а теперь, когда мы выяснили этот момент, расскажи мне все, что ты знаешь об этом человеке.

Мария достала из кармана клетчатого пиджака пару фотографий. Одну, на которой был изображен Павел, будучи еще школьником, она поднесла к лицу Анастасии.

— Это фото из твоей сумочки. Давай, колись, милая.

— Я знаю о нем только то, что ты со своей компанией предположительно погубила его.

— Блин, это был несчастный случай, — спокойно оправдалась Маша, — такой может и с тобой произойти…. Знаешь, мы предполагаем, — она достала дамскую сигарету, — что он устроил мокруху в клубе «Леденец» и беспределы в городе прошлой ночью. Но так как он мертв — это может быть кто-то совсем другой.

Маша поднесла другое фото. Там был запечатлен взрослый Павел. Он стоял в полумраке и направлял в кого-то пистолет.

— Может, что-то добавишь? Этот преступник много людей, между прочим, зверски людей убил, — Ерофеева сделала акцент на слове преступник, а затем, с таким же акцентом, произнесла, — Ты же мент — должна помочь поймать зверя!

— А разве вы не звери?! Вы разве не убиваете, прикрываясь законом….

Маша оборвала речь Пориковой сильной пощечиной. Щека девушки моментально начала краснеть. От этого садистка Мария довольно улыбнулась и схватила ее вновь за волосы.

— Я спрашиваю — ты отвечаешь и останешься жива. После выборов можешь гнать все, что тебе вздумается!

На этом моменте в комнату зашли из соседнего помещения Игорь и закутанный в медицинский халат Алексей. У последнего в руках был большой шприц. Мария, при виде шприца, приготовленного для Насти, вновь довольно улыбнулась, но тут же собрала губы в бантик и произнесла:

— Подождите, мальчики, — мы еще не закончили беседу.

Порикова, наблюдавшая всю эту картину, задрожала. На лицо медленно накатывалась тень испуга.

— Хорошо. Мы будем в соседней комнате, — спокойно произнес Алексей.

Парни вернулись назад.

— Так вот. Как я и говорила….- продолжила Маша.

Но Настя ее не слушала. Увиденное ею в последний момент, переключило девушку на страшные мысли. Она вспомнила, как в одиннадцать лет ей удаляли аппендикс. Те же чувства, что были тогда перед операцией, давящим камнем легли ей на сердце и черной рекой потекли в голову.

— Э-э-э, дорогуша, куда? Мы еще не закончили базар, — говоря это, Мария стала шлепать Порикову пощечинами.

«Да будь ты проклята со своим базаром!» — собрав остатки своей злости, подумала Настя. Она поняла надо хитрить, тянуть время. «В ее отделе через пару дней заметят ее отсутствие и начнут искать ее — придут на помощь. А если нет? А если не придут? Кто высунется против Обвального?!! Нет, нет придут. Ее коллеги обязательно ее выручат», — метались воспаленные мысли у нее в голове.

— Хорошо, слушай еще, — оправилась Порикова.

— Замечательно — ты наконец-то одуплилась.

— Я его видела. Он пытался со мной познакомиться….

— О! Во как. Хочет трахаться — это нам на руку. Я люблю таких лошить. Продолжай.

— Его, тоже зовут Павел. По крайней мере, он так мне представился.

— Да, а что за дело о нем ты ведешь? Насколько я поняла — оно не связано с мокрухой в клубе.

— Занимаюсь я им потому, что в прокуратуру поступило заявление о нанесении им телесных повреждений Зощенко Анне Константиновне….

— От Ани? — растерянно выпалила Маша.

— Да, — от твоей школьной подруги, — воспользовалась моментом Настя, что б хоть как-то ужалить свою мучительницу.

Мария застыла в растерянности.

— Сначала Славика дом, потом Анька, затем Макс…. С-с-сука, б-б-бл… — прошептала Маша.

— Больше о нем я ничего не знаю, — отрезала Порикова.

— А когда были нанесены эти телесные повреждения?

— Позавчера ночью.

— Странно…. Что ж, — Маша сильно задумалась. — Живи… пока. Мы с тобой еще пообщаемся, — сказала Мария и направилась в комнату, где были охотники.

Ерофееву начали атаковать тревожные мысли. Больше всего ее волновал такой факт: как могла прийти к ней Аня, если это было на следующий день после нападения, — а на ней ни единой царапинки!

Валерий Петрович был один в своем кабинете. Перед ним стояла начатая бутылка дорогого коньяка, заполненный наполовину бокал и пепельница с дымящейся в ней сигаретой. Валерий смотрел на пустые кресла перед собой. Он ожидал своего сына, Машу и Валентина, которые вот-вот должны были прийти. Мысли кандидата целиком были сконцентрированы на предстоящем разговоре и на загадочной проблеме, внезапно появившейся на его пути.

Невольно Петрович стал вспоминать прошлое. Особенно ему вспоминался момент, когда после снятия обвинений с Юры на выходе из зала суда он сказал отцу погибшего парня: «Я не виноват, что ты и твой сын родились лохами…». После этого отец Паши кинулся с ним драться, но охрана быстро положила того на пол. Хотя Валера и не знал, наверняка, связаны ли последние события с ним или нет, но его все не покидала мысль о мести неведомого ему родственника семьи Топоренковых.