Надо сказать, что многие богословы, отлично сознавая, к каким неприятностям может привести чтение священного писания, предусмотрительно изъяли его из обращения среди простого и невежественного народа; они поняли, что знакомство со священным писанием может лишь опорочить его, и что всякий человек, обладающий простым здравым смыслом, найдет в нем слишком много бессмыслиц (1). Пророчества, таким образом, не доходят до тех, кому они якобы предназначались; нужно удостоиться таинства священства, чтобы черпать в священном писании познания, предназначенные божеством для всех его возлюбленных детей. Справляются ли, однако, сами священники с теми трудностями, на которые наталкиваешься на каждой странице этих книг? Дают ли они нам более ясные представления о промысле божьем благодаря размышлению над сокрытыми в священном писании тайнами? Конечно, нет; они только объясняют одни тайны другими; они еще больше осложняют и затемняют каждое и без того темное место в писании; редко-редко богословам удается сговориться между собой, но даже и тогда их толкования не становятся понятнее, и наш разум по-прежнему недоумевает.
В чем богословы действительно пришли к единомыслию - так это в утверждении, что человеческий разум, созданный якобы самим же богом, порочен; не равносильно ли это обвинению бога в бессилии, несправедливости и коварстве? Почему бог, создавая разумное существо, не наделил его совершенным разумом? Нам отвечают, что человеческий разум неизбежно должен быть ограничен; что тварь не может претендовать на совершенство; что пути господни не совпадают с путями человеческими. Но тогда почему же бога оскорбляют неизбежные несовершенства его творений? На каком же основании справедливый бог может требовать, чтобы наш разум принимал нечто такое, чего он не в силах понять? Как же может нечто, стоящее выше нашего понимания, быть предназначено для нас - существ с ограниченным разумом? Если бог бесконечен, как может смертное, конечное существо рассуждать о нем? Если тайны и сокровенные замыслы божества не могут по своей природе быть постигнуты человеком, зачем без конца твердить ему о них? Если бы бог пожелал, чтобы мы участвовали в его замыслах, разве не должен был он наделить нас разумом, способным овладеть требующимися для этого познаниями?
Вы видите, сударыня, что, опорочивая наш разум, полагая его извращенным, наше духовенство само устраняет необходимость для нас религии, которая не может быть полезна или нужна нам, раз мы ее не понимаем. Более того, утверждая несостоятельность нашего разума, духовенство выносит и приговор божественной справедливости, так как выходит, что бог требует от нас явно невозможного, то есть требует, чтобы мы понимали то, чего мы понять не в состоянии. Одновременно священники изобличают и бессилие бога, вделавшего наш разум столь несовершенным; одним словом, унижая человека, они унижают и самого бога, когда лишают его якобы присущих ему свойств. Разве вы назовете добрым или справедливым отца, пославшего своих детей в неизвестное и опасное путешествие и не снабдившего их всем необходимым для того, чтобы они не сбились с пути, чтобы они могли избежать опасностей, с которыми постоянно будут сталкиваться? Разве станете вы утверждать, что этот отец достаточно хорошо позаботился о благополучии своих детей, дав им неразборчивое и непонятное письменное наставление, которое они не в состоянии прочесть при слабом свете фонарика, данного им в дорогу?
Нам, конечно, не замедлят возразить, что развращенность разума и несовершенство умственных способностей человека - последствия грехопадения. Почему же, однако, человек согрешил? Как мог добрый бог допустить, чтобы его любимое творение, для которого он создал мир и от которого он ждал любви, оскорбляло его, не выполняя его воли, а тем самым утрачивало и затемняло полученный от того же бога разум? С другой же стороны, Адам, очевидно, обладал до грехопадения более совершенным разумом; почему же тогда этот разум не предотвратил его от грехопадения? Или, может быть, разум Адама был порочен уже до того как Адам навлек на себя гнев божий? Стало быть, его разум был порочен еще до того как совершил что-либо для развращения Адама?
Чтобы хоть как-нибудь оправдать странное поведение бога, чтобы не сделать его виновником греха и выручить его из смешного положения вдохновителя и одновременно участника преступления, направленного против самого же себя,- богословы изобрели существо, подчиненное божественному промыслу, и сделали его виновником всего происходящего в мире зла. Будучи не в состоянии примирить беспорядки, ареной которых постоянно оказывается вселенная, с волей всемогущего бога, исполненного благости,- блюстителя порядка, пекущегося о счастьи своих созданий,- богословы выдумали духа-разрушителя, духа зла, всячески изощряющегося в способах делать людей несчастными и препятствующего исполнению благих начертаний предвечного. Это зловредное и порочное существо назвали сатаной, дьяволом, злым духом; оно играет важную роль во всех религиях мира, основатели которых оказались не в силах объяснить происхождение добра и зла из одного и того же источника. При помощи этого воображаемого существа хотели устранить все затруднения, но при этом упустили из виду, что такой выдумкой свели на нет божественное всемогущество, что такая система оказалась построенной на вопиющих противоречиях и что, если людей заставляет грешить дьявол, то по всей справедливости он один и должен нести наказание.
Если бог - творец всего, то, стало быть, он создал и дьявола; если же этот злой дух опрокидывает все предначертания божества, значит этого хочет само божество, которое позволяет дьяволу вмешиваться в свои планы, либо не имеет достаточно силы, чтобы помешать ему творить зло. Если бы бог не пожелал, чтобы дьявол существовал, его бы и не было; бог мог бы его уничтожить единым словом или хотя бы перевоспитать его и искоренить в нем свойства, столь пагубные для нас и столь враждебные благим намерениям божьего промысла; однако, раз дьявол существует и творит зло, мы вынуждены заключить, что бог одобряет его деятельность и постоянное его вмешательство в божественные замыслы.
Итак, сударыня, изобретение дьявола ничему не помогло; оно внесло только еще большую путаницу. Однако, относя на счет дьявола все совершающееся в мире зло, мы не снимаем вины с бога, ибо все предполагаемое могущество дьявола заимствовано у бога же; а вы хорошо знаете, что, по христианскому учению, у дьявола гораздо | больше последователей, чем у самого бога; он то и дело совращает божьих слуг и побуждает их к возмущению и бунту против творца; и на зло богу он ведет их к погибели; на одного человека, оставшегося верным богу и заслужившего помилование, приходятся, как вам известно, миллионы перешедших под знамя сатаны, которые будут вместе с ним осуждены на вечные муки.
Каким же образом попал в опалу всемогущего сам сатана? Какими преступлениями заслужил он вечный гнев и проклятие своего творца? Христианская религия объясняет все это: мы узнаем, что первоначально дьявол был ангелом, то есть, чистым, порядочным духом, предназначенным к занятию видного поста при дворе царя небесного; как и всем прочим придворным, ему полагалось внимать велениям божества и вместе с ними наслаждаться неомрачаемым блаженством; но дьявола погубила гордыня; ослепленный тщеславием, он осмелился восстать на своего повелителя; он завлек в свое безумное предприятие и других, таких же непорочных, духов; за свою измену он был сброшен с неба, и его злополучные приверженцы разделили его участь; с тех пор ожесточенные по воле божьей, они упорствуют во зле, и их единственное занятие во вселенной - искушать человека, стремиться увеличить число божьих врагов и жертв его гнева.
При помощи этой басни богословы объясняют, каким образом грехопадение Адама было предопределено всевышним еще до сотворения мира. Нужно думать, однако, что богу очень хотелось, чтобы человек согрешил, раз он заблаговременно все подготовил для этого греха! И действительно, именно дьявол, приняв облик змея, уговорил прародительницу рода человеческого ослушаться бога и склонить к сообщничеству мужа. Как бы там ни было, а все эти выдумки все-таки ничего не объясняют, потому что сам собой встает вопрос: как же бог допустил, чтобы в те времена, когда сатана еще был ангелом, был непорочен и пользовался божественными милостями, в нем зародилась гордость, честолюбие, возмущение против творца? Каким образом этот светлый дух оказался настолько ослепленным, что не постиг всего безумия своего поступка? Разве он не знал, что господин его всесилен? Кто же, в конце концов, искушал сатану? Каковы причины, навлекшие на него божий гнев, и почему бог именно его избрал в разрушители своих предначертаний, сделал своим противником? Если гордость - грех, если одна лишь мысль о бунте - самое тяжелое из всех преступлений, значит грех предшествовал греху, и Люцифер оскорбил бога, когда еще был в состоянии первозданной чистоты; между тем чистое, непорочное и угодное богу существо, обладающее всеми совершенствами, на какие только способно творение, должно бы быть недоступно ни гордости, ни честолюбию, ни безумию. То же самое мы должны сказать о нашем праотце, который, несмотря на мудрость, непорочность и познания, внушенные ему самим богом, не переставая грешил, соблазненный дьяволом.
