Сердце Андрея немедленно подпрыгнуло до самого горла так, что на какой-то момент он остановился. Выброс адреналина, вызванный словами Николая, заставил пульсировать жилку на левом виске.

– Я знаю, что ты только что перешел во вторую смену, но как насчет третьей? – Андрей ненавидел сам себя за это предложение. Опасение, что Николай его примет, пугало его. Но в данный момент куда лучше было говорить о чем угодно, только не о «волнениях». Самое главное – уйти от этого разговора. Тем не менее, росток страха был посеян и принялся быстро расти. Вместе со страхом взошло ещё одно подленькое семечко – недоверие. Зачем Николай вообще тут?

– Я не уверен, братишка. Может быть, мне стоило бы попробовать.

Невзирая на то, что Андрей знал, какая дикая буря должна была бушевать за этими холодными голубыми глазами, движения Николая по-прежнему выглядели совершенно размеренно. Как у машины. Точнейшая одинаковость плавных жестов была почти невыносимой – казалось, разум и речь были оторваны от тела. Очень запутывает.

– Ну, а ты чем занимался в последнее время? – спросил Николай.

Цветок недоверия взметнулся рывком на несколько сантиметров, при этом на нём образовалась куча новых бутонов. Краем глаза Андрей засек, что Николай всё так же, как и до сих пор, передвигается все тем же размеренным, машиноподобным шагом, словно в трансе. Глаза его остро поблескивали, а голос брата звучал так, словно исходил от сидящего в засаде со взведенным ружьем охотника. Андрей подобрался:

– Выживанием. Я прохожу кадетское обучение и одновременно пытаюсь стать техником.

– Одна из неплохих идей отца. Попытка дать дело всем. На тот случай, если мы найдем себе место.

– Утвердительно. – В конце концов, Андрею удалось проникнуть за фасад невозмутимости Николая. Воспоминания о прошлом.

– Я слышал, ты делаешь успехи, – продолжил Николай. – Очень, очень хорошо.

– Отец научил нас всегда учиться. Его первый урок. – Ты не упомянул кадетское образование ни единым словом. Тебя так разочаровали мои воинские таланты?

В отличие от Николая, Андрей ощущал первые признаки истощения. Его уколы заставляли его лицо кривиться каждые несколько шагов, а по всему телу медленно разливалась усталость.

– Конечно. Но ты был избран ведущими техниками, чтобы принять участие в обучении вместе с другими товарищами по путешествию. Я горжусь тобой.

Андрей чуть не споткнулся снова – так непривычно звучали слова Николая.

– Это выставляет нас в выгодном свете.

Он делит с одними то, что забирает у других. Лёгкие Андрея сжались и он резко остановился. Никогда от него простого доброго слова не услышишь. Никогда Андрей, всегда – Андрей Керенский. «Это выставляет нас в выгодном свете. Отца. Меня…». Он, кряхтя, согнулся, и пот на его лице помог скрыть горечь, которая странным образом делала его чужим самому себе.

Андрей провел рукой по лбу, одновременно стирая пот и горечь, и снова принял нейтральное выражение лица, которое в течении долгих лет оттренировал до совершенства. Единственная защита от безразличия отца и морозного холода моего брата.

Николай медленно вернулся назад. Он остановился, лишь немного посапывая. Андрей попытался уговорить себя, что он, в конце концов, тренировался почти на полчаса дольше, но это не слишком улучшило его настроение.

– То, что мы делаем, возвращается к нам. К отцу. – Глубина глаз Николая, казалось, пыталась поглотить Андрея, он чувствовал себя прозрачным и неспособным на связные мысли.

– Ты явился сюда в такое время, чтобы сообщить мне об этом? Я отлично знаю, что за моими действиями наблюдают. Ты сам это знаешь лучше других.

– Я знаю это, брат. Именно поэтому я счел необходимым прийти сюда. Ты знаешь, что твои действия влекут за собой последствия. Я бы сказал, большие, чем действия любого другого человека в Армаде. – На губах Николая проявилась улыбка, однако зачахла на полпути наверх, к глазам.

Андрей попытался отвлечься. Он открыл для своего раздражения новое направление, принявшись за упражнения на растяжку. Он сел на пол с разведенными ногами, склонился сначала к левому колену, потом вперед, потом – к правому колену. Это занятие его немного успокоило и позволило отвести глаза, не выдерживая более взгляда брата.

Раз, два, три, раз, два, три. Андрей выдерживал ритм семь раз подряд, пока Николай не прервал его:

– Ты не можешь защитить меня!

Андрей ощутил замешательство, сбитый с толку совершенно неожиданной, почти бесстыдной провокацией.

– О чем ты говоришь?

– Об Исходе. Он не выживет без отца. Без одного из Керенских.

Андрей уже ничего не понимал. К чему он ведёт? Однако выражение лица Николая позволяло сделать лишь один вывод: его брат сам не в состоянии определить четкую линию. Несколько мгновений Андрей желал ответить на этот неожиданный взрыв, однако осознал, что это неминуемо приведёт лишь к очередной ссоре. Нравилось ему или нет направление, которое принял разговор, но его брат, как-никак, пришел именно к нему. В первый раз за слишком многие, слишком долгие годы. Андрею хотелось бы побороться за этот шанс.

– Мне кажется, ты заходишь слишком далеко, Николай, – сказал он, наконец. Его мускулы уже напряглись до бесчувствия. Тем не менее, он продолжал растягивать их упражнениями. Тянем-потянем… Это каждый раз развлекало его. Перед тренировкой – это после тренировки – это перед тренировкой… Его голос звучал из-за этого напряженно.

– Да неужто? Они просто развернутся назад. Нет, ещё лучше – они попросту полетят без всякой цели, как-нибудь. Мне кажется, ты переоцениваешь влияние отца, – голос Николая звучал теперь взволнованно.

Между ними установилось мертвое молчание, нарушаемое лишь гудением сломанной лю-минисцентной трубки, постоянно пытающейся набрать полную мощность. В конце концов, до Андрея, казалось, дошли слова брата, он поднял голову и увидел, как Николай буравит его ледяным взглядом. Ему удалось не отвести глаза и он вспомнил слова Джес: «Он сводит людей с ума». Мой собственный брат, и так же он наводит на меня страх.

– Ты не должен так говорить. – Андрей отвел глаза таким образом, чтобы Николай больше их не видел, и снова подумал о Джес, о её отвращении при одном лишь упоминании имени Амариса.

– Ты что, тоже отступился? – презрение, звучащее в словах Николая, прошибло мысли Андрея насквозь, словно шар из винтовки Гаусса – броню. Когда он вновь взглянул на Николая, то поразился жесткости взгляда брата. Слишком старый для своего возраста. Андрей, казалось, увидел, что шторма, сотрясающие его брата, поднялись к самой поверхности. Вот-вот вырвутся наружу, словно ждут, чтобы он что-нибудь сказал или сделал, что даст выход урагану.

– О чём ты говоришь? – Андрей немедленно взялся вновь изображать безразличность – костюм, который он носил часто. Он давал ощущение безопасности и силы, несмотря на страх, который он всё ещё чувствовал.

– Должна состояться встреча. Встреча тех, кто отступился от нашего отца. Тех, кто поднялся против генерала. Против мечты.

Ростки недоверия мгновенно превратились в зазубренные шипы, больно вонзившиеся в плоть Андрея. Он знает. Николай всё знает. Не только о встрече, но и о приглашении. Он тайком глубоко вдохнул, испуганно готовясь к новым мыслям. Если знает Николай, то знает и отец!

Андрей едва не потерял окончательно с таким трудом восстановленное самообладание. Почти нечеловеческим усилием ему удалось сохранить его. В безопасных объятиях безразличия.

– Да, я слыхал об этом. – Попытка отрицать сделала бы только хуже. – Но не кажется ли тебе, что ты несколько преувеличиваешь? Я имею в виду – ты их в самом деле считаешь предателями? Я слышал, они хотят просто поговорить. Попытаться договориться с гражданскими, которые не могут привыкнуть к военной организации их жизни.

Глаза Николая казались неподвижными, несмотря на то, что он покачал головой. Словно дырки в реальности. Проход в иное измерение.