За Маргарет, ещё дальше вдоль стены и глубже в парке, стояла темная, неподвижная фигура Раймонда Камерона. Потом идут Брайан и Джудит, далее – Ричард и в конце – Джейкоб, на чьем постаменте написано: «Отец боевого меха». Андрей знал, что дальше расположены ещё пять статуй, которые были установлены ближе к центру парка. Всего – двенадцать каменных памятников.
Даже отсюда, с места, где они стояли, можно было различить самый большой монумент. Чуть поодаль вверх возносился шестиметровый постамент, богато украшенный фресками и рельефами, изображающими сцены из истории Звёздной Лиги; бивень титанического кита, чья кожа была испещрена свидетельствами столетнего наследия, вырвался наружу из земли, утверждая власть над окружающим. Дорога вела от входа мимо Андрея – к центру, где на гигантском каменном блоке утвердился более чем десятиметровый памятник Яну Камерону.
С такого расстояния его величественное изваяние было едва различимо, так как бесчисленные прожектора и мельтешение карманных фонариков отодвигали его в тень. Только очертания, которые из-за множества источников света казались подвижными, возвышались над лежащим позади ландшафтом. Андрей полагал, что эта статуя по своему исполнению больше походит на скульптуру античного бога, чем на изображение человека. Наверное, скульптор пытался выразить своё восхищение величайшим из Камеронов. У ног статуи было выгравировано: «Рождение Звёздной Лиги».
Внутри ограды, за спиной у статуи Яна Камерона, пять других изваяний указывали путь к ещё одному постаменту, который, однако, оставался пустым. Дань уважения Звёздной Лиги в изгнании нерожденному Камерону, который никогда не увидит этого мира, так как весь род его был уничтожен Амарисом.
До Андрея доходили слухи, что кое-кто требовал установки статуи Александра Керенского, но он знал, что его отец подобного никогда не позволит. Тем не менее, Андрей твердо рассчитывал на то, что вера людей в генерала, невзирая ни на каких скептиков, однажды возведет памятник его отцу в этом парке.
– С тобой все в порядке?
Андрей собрался с мыслями и улыбнулся. Загадочные глаза – они снова наблюдали за ним. Он тяжело сглотнул и возмечтал о какой-нибудь жидкости. Пусть это был бы даже «Мозговой киллер» Сэмюэла.
– Да, я в норме. Просто гляжу на парк.
Дана Куфалл проследила за взглядом Андрея и, похоже, также прониклась атмосферой благоговения в присутствии всей династии Камеронов и их великих дел. Потом она опять посмотрела на Андрея и он подумал, что ночные тени делают её глаза ещё загадочней. Словно две чёрные дыры, он видел в них свое отражение, они напоминали ему о вещах, о которых он предпочел бы не вспоминать.
– Здесь в самом деле очень красиво, Андрей.
– Ут. Я не могу поверить, что парк уже закончили. Что у нас наконец-то появилось время радоваться таким вещам.
– Почему ты всегда говоришь «ут»?
Андрей немедленно насторожился, но в её голосе не было и намека на скрытый допрос или саркастическую критику, под огнем которой он частенько оказывался.
– Мы с братом всегда так говорили друг другу, когда были маленькими.
Чернота её глаз грозила поглотить Андрея. Хотя парк был наполнен многоголосыми звуками, разговорами, движениями людей, музыкой и грохотом взрывающихся раньше времени петард, Андрею казалось, что вокруг царит тишина. Время замерло.
– Тебе трудно приходится с твоим братом?
– Что? Кто с ней разговаривал? Или это так бросается в глаза? И так паршиво, что большинство его друзей были в курсе андреевых проблем с Николаем. Это была бы катастрофа, если бы типчики вроде Сэмюэла и его подпевал об этом узнали. Похоже на то, что великий генерал-лейтенант Николай Керенский пошел по стопам своего отца, в отличие от… Собственный сарказм был настолько горек, что Андрей отбросил эту мысль.
Дана покачала головой и, когда она заговорила, её лёгкий акцент и извинительный тон создали сюрреалистическую атмосферу.
– Извини. Я не хотела портить тебе настроение. Но это так заметно…
– В самом деле? – Андрей знал, что вопрос звучал идиотски, но ничего более умного в голову не пришло. Как она догадалась? – Мы просто иногда цапаемся друг с другом, как всякие братья. Ничего серьёзного.
– Мне кажется, это серьёзно. Я это чувствую. Для меня это так же ясно, как если бы было написано у тебя на лбу. Эта боль… как ты только её выдерживаешь?
Во второй раз за эту ночь Андрей почувствовал, что у него отсох язык. Его чувства отказали: теперь он не только не слышал звуков вокруг, но и видел одно лишь лицо девушки перед собой. Моя студентка. Всего лишь на пять лет младше меня. За эти мысли он себя почти презирал.
– Я хотел…
– Андрей! – послышался вдруг громкий голос, прервав Дану и короткий момент близости. Андрей бросил виноватый взгляд через плечо и увидел приближающегося Уиндхэма, чья развесёлая морда и сам факт участия в низкопробных развлечениях студентов резко противоречили достоинству священнического сана.
– Уиндхэм, – одна часть Андрея желала защититься от вмешательства, сгорала от любопытства – что хотела сказать Дана, другая требовала немедленно выпутаться из неудобного положения.
Он обернулся к Дане, хотел извиниться перед ней, но слова умерли у него на губах: она успела встать, повернуться и раствориться в толпе. Что, чёрт побери…? Его внезапно прошибло потом, он лихорадочно пытался различить её очертания среди празднующих. Неожиданное исчезновение Даны лишь усилило странное чувство, которое так или иначе возникло из-за их встречи.
На его плечо легла рука.
– Вот ты где, значит? Пьёшь с собственными студентами?
Андрей и так уже чувствовал себя виноватым за то, что почувствовал такую тягу к подопечной, так что совместная попойка вряд ли столь уж сильно подействовала на его совесть.
– Ну, что я могу сказать… – он сделал паузу и краем глаза отметил, что студенты уже успели смешаться с людским потоком. – Надо же мне что-нибудь придумать, чтобы пробить скорлупу некоторых из них.
– Смотри только, чтобы они не потеряли уважение к тебе. Андрей добродушно рассмеялся и помотал головой.
– Ты даже не представляешь себе, что я только что сотворил, чтобы заслужить их уважение. А у других, как это ни прискорбно, мне попросту нечего терять.
– Ага, понимаю.
Наступило молчание и Андрей был благодарен Уиндхэму за него. Он расслабился, поглядел на часы и обнаружил, что до полуночи осталось совсем немного времени. Так долго я уже тут? Похоже, Раймонд уже не появится.
– А что с девушкой? – А?
– Девушка, – повторил Уиндхэм и голос его зазвучал ехидно, – та красотка, на которую ты целый час таращился.
– Ни на кого я не таращился.
– Я и в мыслях не имею говорить тебе, что ты делал, а что нет. Но с того места, где я стоял, это выглядело так, будто ты таращишься.
Андрей вновь бросил на священника косой взгляд и тот примирительно воздел руки:
– Как ты смотришь на то, чтобы попытаться пробиться в Круг Единства? – голос Уиндхэма звучал почти завлекающе, когда он кивнул в сторону центра парка. – Конечно, если ты не предпочитаешь остаться со своими студентами.
– Нет, я полагаю, я могу спокойно уйти. Я провел с ними достаточно времени.
Вдвоем они отправились в нелёгкий путь сквозь толпу. Запахи пота, сахара, спиртного, еды – создавали приподнятое настроение: впервые человеческие ароматы смешались с эдемскими в общее целое. Неужели мы тебя наконец-то укротили, Эдем? Смирили все пять планет Пентагона? Или вы восстанете против нас, когда мы меньше всего будем этого ожидать?
– Андрей, ты знаешь, что ты ей нравишься, – неожиданно сказал Уиндхэм, когда они прошли несколько шагов.
Андрей опять скорчил гримасу, которая, однако, совершенно не впечатлила Уиндхэма.
– Она – моя студентка.
– И, скорее всего, максимум лет на шесть младше тебя – более чем достаточно, чтобы быть взрослой.
– На пять, – пробормотал Андрей.
