Воины непокоренных народов действительно повсюду. В России поляки, одетые в английскую форму и вооруженные русским оружием, воюют плечом к плечу с красноармейцами. В Англии помимо других национальных формирований есть бельгийские артиллерийские и пехотные части. Находящиеся в Англии норвежские коммандос, обученные в Канаде и Шотландии, уже готовы к рейдам по освобождению от нацистов родной земли. Воины непокоренных народов несут службу и в Западном полушарии: в Карибском море, на Кюрасао и Аруба, откуда мы получаем нефть и авиационный бензин; в южноамериканской Нидерландской Гвиане, откуда нам идут бокситы и алюминий. Им мы также поставляем военные материалы по ленд-лизу.

Но основная масса их соотечественников пока живет в оккупированной нацистами Европе или на захваченных островах в Тихом океане. Миллионы их погибли, миллионы познали ужасы тюрем и концентрационных лагерей. Нацисты и японцы сделали все, чтобы сломить духовно и физически этих людей, но они продолжают героически сопротивляться.

Пока Европа не освобождена, США вместе с другими Объединенными Нациями используют возможности ленд-лиза, чтобы немного облегчить страдания тех, кто остался в Европе. Мы организовали отправку раз в месяц 11-фунтовых продуктовых посылок для 56 000 польских и 140 000 югославских военнопленных в странах оси. Польское и югославское правительства в изгнании неспособны обеспечивать своих соотечественников посылками, подобными тем, что получают английские и американские военнопленные, и этим пользуются нацисты для обмана людей: демонстративно «распределяя» эти посылки ленд-лиза среди американских и английских пленных на виду у поляков и югославов, они говорят последним, что их союзники о них забыли...

Мы посылали еду и одежду и польским беженцам, а осенью 1942-го американцы с канадцами стали отправлять продовольствие голодающим людям в Грецию. Продукты на шведских судах, переданных Красному Кресту, отправляются в афинский порт Пирей с разрешения нацистов. Канадцы поставляют туда пшеницу, а мы — сушеный горох и фасоль, супы из концентратов и сгущенное молоко. Шведские и швейцарские уполномоченные наблюдают за тем, чтобы продукты поступали строго по назначению. Всего этого, конечно, очень мало.

Задача подлинного возрождения оккупированных стран может быть выполнена лишь после освобождения Европы. Теперь этот день стремительно приближается, и военные силы непокоренных народов вносят свой вклад в разрушение гитлеровской крепости извне, тогда как партизаны и подпольщики ослабляют ее изнутри.

В 1.30 15 июля 1942 года швейцар впустил меня в здание на Даунинг-стрит, 10. Вместе со мной был У. Баллит, прибывший с поручением от военно-морского министра Нокса. Так как заседание Военного кабинета еще продолжалось, мы спустились в маленькую гостиную, чтобы подождать, когда освободится премьер-министр. Вскоре миссис Черчилль пришла поприветствовать нас. Ее радушный прием, огонь в камине, вид на английский сад из окна — все выглядело так, как будто я навестил друзей в тихом городке, а не нанес визит премьер-министру Великобритании в военное время.

Я, несмотря на мою занятость в Вашингтоне, прибыл в Лондон, чтобы посмотреть, что такое наша программа ленд-лиза на деле. Я считал, что надо не только изучать донесения от наших миссий за рубежом, но и непосредственно знакомиться с положением дел. Англия к нам ближе всего, и там я мог добиться своей цели за то короткое время, каким располагал.

Я уже был свидетелем выражения благодарности со стороны обычного англичанина за нашу помощь по ленд-лизу. На остановке в Бристоле начальник станции, узнав, что я американец, имеющий отношение к ленд-лизу, бросился ко мне, представился и сказал, что его сын в числе многих других британских кадетов учится в США, в районе Олбани (Джорджия), на военного летчика по программе ленд-лиза. Сын пишет отцу, что наши люди «очень дружелюбные», а еда «замечательная». В манерах этого начальника станции не было британской чопорности, он благодарил нас от всей души. На прощание он сказал:

— Вы, американцы, так заботитесь о наших ребятах, и мы вам так признательны!

Я вспомнил наш разговор по дороге с одним американским газетчиком, который заметил: «То, что союзники стоят плечом к плечу, как и солдатские письма домой, сделают больше для создания Объединенных Наций, чем все, что могла бы напечатать об этом наша газета».

И вот теперь я жду беседы с английским премьером, который должен нарисовать общую картину ленд-лиза в Англии, прежде чем начну знакомиться с положением дел сам. Минут через десять явился и сам мистер Черчилль и приветствовал нас не менее радушно, чем при нашей встрече в Америке в январе. Он проводил нас в маленькую столовую, где стальные балки над головой напоминали нам о воздушных налетах на Лондон.

За простым обедом, который можно было себе позволить исходя из жестких английских продуктовых норм, мы быстро переключались с одного вопроса на другой. Вскоре, однако, разговор коснулся битвы в Египте. Роммель в районе Эль-Аламейна собирал силы для нового наступления на Суэц. Его успех означал бы потерю всего Ближнего Востока. Японцы и немцы могли бы соединиться в Азии, расколов Объединенные Нации надвое.

Я видел, что под напускным оживленем Черчилль скрывает тревогу. Это были самые тяжелые дни для Великобритании после катастрофы в Греции и на Крите. Он знал, какому суровому испытанию подвергается дух английского народа, и собственные моральные и умственные силы премьера были чрезвычайно напряжены. Но при всей тяжести положения в Египте Черчилль говорил только о наступлении, о вытеснении немцев и итальянцев из Египта, а потом из Ливии. Он не раз вспоминал об американских летчиках, воевавших в Египте, о пути из Америки вокруг Африки, о наших поставках по ленд-лизу английской 8-й армии. Он был уверен, что мы удержим Ближний Восток.

— Надеюсь, мы подарим вам победу, прежде чем вы вернетесь в Америку, заключил Черчилль.

Он не так уж и ошибся: вскоре после моего возвращения домой последнее наступление Роммеля на Суэц было отбито.

Когда мы кончили обедать, миссис Черчилль удалилась, оставив нас обсуждать военные поставки. Черчилль достал старинной работы серебряную коробочку и вручил мне. Оказалось, что это табакерка.

— Нюхательный табак. Попробуйте, — предложил он.

Я отказался, но он понюхал щепотку табака и чихнул с таким явным удовольствием, что и я решил попробовать. Оказалось. что это вовсе не так неприятно, как я думал.

Мы обсуждали важнейшие проблемы, связанные со снабжением всех фронтов: тихоокеанского, китайского, индийского, средиземноморского и русского, говорили о потопленных кораблях, число которых тогда превышало число новых; о великих битвах на море в том году на морских путях к Мурманску и Мальте. Говорили мы и об идее общего резервного объема военных ресурсов Объединенных Наций, которые надо всегда распределять соответственно нуждам нашей общей стратегии. Черчилль рассказал мне о разочаровании в Англии, когда в январе значительная часть самолетов, предназначенных для них, так и не поступила из-за того, что в самолетах была более острая необходимость в России и на Тихом океане. Впрочем, англичане понимали причину этого, и сами они ранее отправили в Россию более 1200 самолетов и 1300 танков, хотя танки и самолеты нужны были и на Ближнем Востоке.

Когда мы говорили о самолетах, Черчилль подробно рассказал о бомбардировках противника под началом маршала Гарриса. Премьер был уверен, что массированные налеты поставят немцев на колени. Я вспомнил встречу с Гаррисом за год до того в Вашингтоне, когда он излагал свою идею массированных бомбардировок. Через несколько месяцев его вызвали опять в Лондон, чтобы дать возможность претворить идею на практике. В ночь на 3 марта 1942 года налет на пригород Парижа Биланкур положил начало авиационному наступлению союзников. Такие налеты становились все более массированными, а через 3 месяца свыше 1000 самолетов приняли участие в налете на Колонь. Все эти рейды провели английские ВВС, но незадолго до моего прибытия в Англию, 4 июля, первые американские бомбардировщики пересекли Ла-Манш вместе с английскими. Пока, по словам Черчилля, их было немного, но ведутся подготовительные работы, чтобы принять большое их количество.