– Черт побери, Мэгги, это не дружеская посиделка! Такие люди не шутят. Кстати, как вы думаете, что бы случилось, если бы не я, а они застали вас сегодня ночью на реке? Что предпринял бы Люк Ньюкомб, если бы подъехал к берегу и стал свидетелем вашего дурацкого ночного купания? – Он сжал ее сильнее. – Я чуть не застрелил вас. А уж он-то бы точно постарался… Его дыхание участилось, он вдруг почувствовал, как она беспомощна и уязвима. – Как вы не понимаете, что я мог убить вас сегодня? Но не бойтесь, – поспешил добавить он. – Я не обижу вас, Мэгги. Но, черт возьми, я не позволю вам и на милю приблизиться к Трипл-Эл!

– Вы не сможете меня остановить, – пробормотала она.

Ей трудно было не только говорить, но даже думать, потому что его руки обхватили ее, как стальные обручи. Он держал ее так крепко, что она едва могла дышать, и все же она не чувствовала себя пойманной в ловушку – скорее, находилась в безопасности, под его защитой. Она почувствовала такую слабость в коленях, какую еще никогда не ощущала.

Джейк вдруг опустил голову и поцеловал ее. Забыв обо всем на свете, она прижалась к нему, охваченная сладким, восхитительным пожаром. Ее губы пылко ответили на прикосновение его настойчивых губ. Словно по волшебству, расцвела и ожила каждая клеточка ее тела.

Время остановилось, растворившись в ослепительном порыве. Он крепко обнимал ее, целовал с жадностью изголодавшегося человека, вовлекая в райское царство наслаждения. Ее кожа горела от прикосновений, грудь ныла от желания. Но когда он на секунду остановился, вдыхая теплый мускусный запах ее волос и аромат кожи, пахнущей летом, у Мэгги был миг, всего лишь миг, чтобы опомниться и прийти в себя. Она вдруг словно очнулась и оттолкнула его.

Джейк, почувствовав ее сопротивление, тут же отпустил ее, сам потрясенный тем, что потерял над собой контроль. На лице Мэгги застыло выражение оскорбленного достоинства.

– Мэгги, не надо так смотреть. – Его лоб покрылся испариной. Черт возьми… Он ведь прекрасно знал, что прошло едва ли три месяца после смерти Сойера. Он совсем не имел в виду это, когда привез ее сегодня в свой дом. Она ведь не девушка легкого поведения, а достойная женщина, и, кроме того, до этого самого вечера она почти не знала его, почти ничего не знала о нем… Он точно ненормальный!

Подумав о женщинах, с которыми он переспал совершенно беззаботно, о женщинах, которые для него ничего не значили и просто заполняли свободное время и скрашивали скуку, он с удивлением спрашивал себя: как получилось, что сейчас, рядом с Мэгги, он чувствует себя полным идиотом?

И все же он едва сдержал смех, глядя в ее пунцовое лицо.

– Я думаю… мне пора идти, – пробормотала она и направилась к двери.

Она хромала совсем чуть-чуть, но он подхватил ее на руки.

– Позвольте мне.

– Нет, я могу идти, – запротестовала Мэгги, однако Джейк проигнорировал ее слова.

Когда он снова посадил ее в седло, она напряглась, готовая к тому, что сейчас ощутит тепло его большого мускулистого тела позади себя, а когда он сел, прижав ноги к ее ногам, и она почувствовала его твердую крепкую грудь, прижавшуюся к ее спине, она едва не задохнулась.

Что с ней происходит? Впрочем, она тут же поняла ответ и затрепетала.

Всю дорогу до Тэнглвуда они молчали. Когда Джейк натянул поводья и остановил коня перед домом, она пролепетала:

– Вам не обязательно помогать мне забраться по ступенькам. Я сама, благодарю вас.

Он помог ей спешиться, а потом наблюдал, как она ковыляет к двери.

Чувствуя на себе его взгляд, Мэгги повернулась, радуясь, что в темноте он не видит ее лица.

– Спокойной ночи, мистер Рид.

Его тихий смех словно волной окатил ее, и она снова покраснела.

– Думаю, теперь вы должны называть меня Джейк. – И добавил, когда она уже проскользнула вовнутрь, не ответив ему, и начала закрывать дверь: – Запомните, что я сказал. Держитесь подальше от Граймса!

– Спокойной ночи, мистер Рид, – быстро повторила она и закрыла дверь.

Бескрайняя золотисто-зеленая прерия мерцала под затянутым дымкой солнцем, когда Мэгги на следующий день после обеда ехала верхом в Трипл-Эл. Ее кобыла Джинджер сама вернулась в конюшню на рассвете, и Мэгги никому ни словом не обмолвилась о своей ночной вылазке, потому что не знала, как рассудить последовавшие за этим события.

Она знала только одно: ей нужно вразумить Маркуса.

То, что произошло между Джейком Ридом и ею, оставалось для нее загадкой. Единственное, в чем она была уверена, – это в том, что ее чувства к Джейку Риду совершенно не походили на те, которые она испытывала к Колину или даже к Сойеру. Колин обхаживал ее, очаровал несчастную одинокую девушку лестным вниманием, голубыми глазами и улыбками. Сойер предложил ей крышу над головой и привязанность, дом, детей, необременительную, спокойную любовь.

Джейк Рид ничего не предлагал, не сделал ничего, чтобы завоевать ее сердце. Он лишь умело обработал ей рану на ноге, коротко, без сантиментов изложил историю своей жизни и целовал ее до тех пор, пока она окончательно не перестала соображать и не растворилась в бездне желания. Он предложил ей забвение. Сумасшествие. Его губы, руки, крепкие объятия лишили ее здравого смысла. Джейк взбудоражил ее сердце и тело, больше того, он проник в ее душу, пока та не затрепетала и не затосковала. Он пробудил в ней желания, о существовании которых она даже не подозревала. Он вошел в ее жизнь.

Нет, никогда раньше она не чувствовала то, что чувствовала теперь!

Она путает страсть с любовью. Вот единственный правильный ответ.

Ей двадцать семь лет, она вдова, мать троих детей. Она не должна походить на шестнадцатилетнюю доверчивую девочку.

Она не может влюбиться в Джейка Рида! Это была бы самая настоящая глупость, а она давным-давно оставила глупые мечты в прошлом. Мэгги почти убедила себя в этом, когда подъехала к дому Граймса и спешилась возле белого забора, окружавшего дом. Теперь ей надо думать о Маркусе Граймсе, потому что предстоящий разговор был слишком серьезным и она не могла допустить, чтобы ее что-нибудь отвлекало. Сощурившись от яркого солнечного света, она ослабила узел своего красно-синего шарфика и поднялась на ступеньки Трипл-Эл.

Сколько раз они с Сойером и детьми приезжали сюда? Сто? Двести? Триста? Этот дом ассоциировался у нее с дружбой и теплом, с потрескивающими в камине поленьями зимой и с высокими бокалами с восхитительным лимонадом летом. Она могла закрыть глаза и услышать как наяву добродушный смех Маркуса, увидеть, с какой грацией Аннабел садится на диван в гостиной и они обсуждают последнее издание женского журнала. Мэгги почти ощущала запах гардении – такими духами всегда душилась ее подруга, потому что они напоминали ей о старом Юге, откуда она приехала.

Почему же все изменилось? Мэгги с волнением ожидала на затененной веранде, чтобы кто-нибудь отозвался на ее стук. Неужели она не сможет найти верный тон и задеть в душе Маркуса струну, которая снова сделает его тем добродушным и понимающим другом, которого она впервые встретила в этом доме много лет назад?

Надо попытаться!

В дверях появилась усталая Аннабел. Она ахнула, увидев Мэгги.

– Что вам нужно? – Она даже не притворилась, что рада видеть ее, отделавшись только этой холодной фразой.

– Я пришла повидать Маркуса. Это очень важно, Аннабел.

– Вы передумали? Собираетесь снова присоединиться к синдикату? – На миг в мягком южном выговоре Аннабел появилась нотка надежды, фиалковые глаза засветились. Но их блеск погас, едва Мэгги покачала головой. – Тогда в этом нет смысла. – Аннабел пожала плечами. – Маркус работает в кабинете, он не любит, когда его отвлекают.

– Что за вздор, дорогая! Я всегда рад видеть Мэгги. – Пройдя через холл торопливыми шагами, Маркус остановился за спиной Аннабел и положил руки на ее хрупкие плечи. – Где твои манеры? Открой, пожалуйста, дверь и впусти леди.

Он добродушно улыбался Мэгги в залитой солнцем гостиной, а за окнами с кружевными занавесками звенело пение птиц.