– Боже, и это Мэгги? – Тетя Виллона смотрела на нее с нескрываемым ужасом. – А ее одежда… Это ведь какие-то лохмотья. – Она вдруг покраснела, но не могла остановиться и продолжала разглядывать залатанные холщовые штаны Мэгги, ее мешковатую рубаху, перемазанное испуганное личико, наполовину скрытое под обвисшими полями шляпы. – Простите, что я говорю это, дети, но Джоне Клею должно быть стыдно, – пробормотала она и поставила винтовку у стены.
Мэгги нахмурилась и опустила голову, полная ненависти к этой женщине, осмелившейся критиковать отца. Две девочки, ее двоюродные сестры, смотрели на нее широко раскрытыми от любопытства глазами. На них были льняные полосатые платьица, а их волосы были аккуратно заплетены в косички.
– Это Кора. – Тетя Виллона указала на двухлетнюю малышку, игравшую на полу. – А вот это Энн. – Вторая девочка, чуть старше Мэгги, чистила картошку. Бессознательно копируя мать, она быстро и молча кивнула головой, не сводя с Мэгги светло-карих глаз. – Ты помнишь, Энн, я рассказывала тебе о моем брате, Джоне, который уехал из Айова-Сити, чтобы добывать золото? Так вот это его дети, Бен и Мэгги. Они будут с нами ужинать, так что позаботься, чтобы картошки хватило на всех.
Все последующие долгие часы Мэгги в основном молчала, за исключением разве тех случаев, когда к ней обращались Бен, тетя Виллона или дядя Гарри, который появился к ужину и был искренне рад их видеть. Похоже, гости внесли разнообразие в монотонную жизнь семьи и скрасили вечер. Тетя Виллона расспрашивала Бена о тех городах, через которые они проехали; ее интересовало, как идет строительство железной дороги, истории о нападениях индейцев, различные слухи и мода за пределами Эштона. Она сказала, что прошло семь лет, с тех пор как они уехали из Айовы, и что она никогда не думала, что окажется в такой изоляции. В прерии в районе Эштона располагалось всего пятнадцать ферм, и путешественники, проезжающие через город, были здесь большой редкостью. Бен старался изо всех сил удовлетворить ее любопытство, но когда дело касалось фасонов одежды, тут он совершенно терялся.
– Мы побывали на приисках в Монтане, Колорадо и Неваде, мэм. Но там еще меньше оседлых жителей, чем здесь, и я думаю, что мода там совершенно отстала. Да и женщин там мало – я имею в виду настоящих леди.
Дядя Гарри ухмыльнулся и подмигнул Бену. Это был невысокий коренастый мужчина с черными бакенбардами, копной густых волос и с мягким взглядом голубых глаз, выделявшихся на обветренном лице.
– Видно, там неподходящее место для юной Мэгги, – заметил он, набивая рот очередной порцией сочного рагу из кролика.
– Конечно, Гарри. Ты только посмотри на этого ребенка. – Прищурившись, тетя Виллона уставилась на Мэгги, которая едва прикоснулась к еде. – Кожа да кости, одета в какие-то лохмотья. Она больше похожа на сорванца, чем на девочку.
Теперь все смотрели на нее: дядя Гарри, маленькая Кора и Энн, круглое веснушчатое лицо которой так и дышало чувством собственного превосходства. Мэгги хотелось съежиться, спрятаться внутри самой себя, чтобы избежать этих пронизывающих взглядов. Но она продолжала сидеть тихо как мышка, не сводя взгляда с миски с овощами, стоявшей в самом центре грубого соснового стола.
– Папа хотел послать ее на Запад, в одну из школ для девочек, как только наткнется на хорошую жилу, – сказал Бен. – Но богатые месторождения все время ускользали от нас, дело кончалось тем, что мы намывали всего несколько небольших самородков или золотой песок. По-моему, нам просто не везло.
– Да, это не жизнь для девочки. – Тетя Виллона покачала головой и поджала губы. – Мне жалко ребенка, очень жалко. О чем только думал Джона, таская ее за собой? И кстати, где он теперь? Вы, наверное, должны встретиться с ним где-нибудь в Канзасе?
– Нет. – Бен откашлялся. – Папа умер, мэм, – ровным голосом сказал он. Но его слова произвели впечатление неожиданного пушечного выстрела.
Потрясенная тетя Виллона молча смотрела на него. Ее глаза медленно наполнились слезами.
– Что случилось? – прошептала она дрожащими губами.
– Его повесили несколько месяцев назад в Гофер-Спрингс, в штате Монтана. Но он был невиновен. Отец никого не убивал, во всяком случае нарочно. – И пока на небе догорал закат, Бен рассказал им всю историю.
Немного оправившись от шока, тетя Виллона высморкалась и заговорила сдавленным голосом:
– Ему следовало остаться в Айове и жить там, как он жил до этого. Зачем ему сдалось это золото? Глупый, жадный человек! И я говорю это, даже несмотря на то что он мой брат. Даже его жена, хотя и она не отличалась умом, никогда не допустила бы этого. Если бы она не умерла…
– Но она умерла, – прервал ее Бен. Оттолкнув стул, он вскочил на ноги, его щеки горели от злости. Как осмелилась эта тонкогубая высохшая старуха так говорить о его родителях! Ему с трудом удалось взять себя в руки – только из уважения к памяти отца. – Ужин был замечательный, тетя Виллона, – ровным голосом сказал он. – Думаю, мне надо немного прогуляться, чтобы хоть чуть-чуть утрясти яблочный пирог. Извините меня, мэм.
Он пошел на улицу, стиснув зубы. Зеленые глаза сверкали на его красивом лице. Бросив на жену уничтожающий взгляд, дядя Гарри направился следом за ним.
– Я пойду с тобой, Бен, покажу тебе свое хозяйство. Мэгги молча помогала Энн убирать со стола. Она была расстроена не меньше Бена, но не могла позволить себе выйти, как он. Она вытирала тарелки, ее кузина подметала земляной пол, а тетя Виллона мыла посуду.
– В школу-то хоть ходила? – спросила тетя Виллона.
Мэгги осторожно отошла в сторону, чтобы не наступить на Кору, возившуюся под ногами, – та играла с клубком ниток, как котенок.
– Нет, – еле слышно прошептала она. Хорошо бы сейчас оказаться на улице с Беном!
– Нет, мэм, – поправила ее тетя. Она сморщила нос и передала Мэгги очередную тарелку, с которой капала вода. – А ты когда-нибудь пекла пирог или готовила еду? Я имею в виду – не на костре?
– Нет, мэм.
– Платья носила?
– Нет, мэм.
Энн, выметавшая мусор из углов, презрительно фыркнула. Мать резко повернулась к ней.
– Прекрати, Энн Белден! – прикрикнула она на дочь. – Нельзя смеяться над теми, кому повезло меньше, чем тебе. – Она погрозила пальцем, с которого на пол полетели брызги. – Кузина Мэгги не виновата. Ее следует пожалеть, а не издеваться над ней. Твое поведение возмутительно! Сейчас же извинись перед Мэгги!
От гнева лицо тети Виллоны стало похоже на маску, и под взглядом матери Энн покраснела. Она была толстенькой невысокой девочкой с короткой шеей.
– Извини, – пробормотала она, но в ее миндалевидных прищуренных глазах, устремленных на Мэгги, читалось презрение, не соответствовавшее ее словам.
Мэгги не знала, что ответить, поэтому только кивнула и быстро повернулась к раковине, чтобы взять из рук тети Виллоны выщербленную чашку. Она нервничала, и мокрая чашка, выскользнув из ее пальцев, ударилась о плотно утрамбованный земляной пол и разлетелась на мелкие осколки.
– О, извините меня, мэм. – Мэгги наклонилась и начала собирать осколки в ладонь.
– Спешка до добра не доводит, Мэгги, – со вздохом сказала тетя Виллона. – Советую тебе запомнить это на будущее.
Повисла тишина. «Они не любят меня, – думала Мэгги, складывая полотенце, после того как насухо вытерла последнюю тарелку. – Никто из них меня не любит. Может, они будут против, чтобы я здесь осталась?» Слабая надежда зрела в ее душе все то время, пока не было Бена и дяди Гарри.
Над прерией спустилась черная мгла, окутавшая домик и коровник, охладившая воздух. В небе зажглись белые холодные звезды. Ночь звенела от стрекотания тысяч цикад. Мэгги очень хотелось дождаться Бена, чтобы узнать свою судьбу, но тетя Виллона соорудила для нее постель, разостлав одеяло в углу возле печки, и приказала ложиться спать. Энн и Кора тоже легли. В доме слышались лишь ровное дыхание спящих сестер и шелест ткани: тетя Виллона, сидя на стуле с прямой спинкой, что-то шила или штопала. В прерии шумел знойный ветер. Мэгги услышала вой волков и вздрогнула. Привыкшая ночевать под открытым небом, она прекрасно знала, какую опасность представляют собой волчьи стаи, и то, что сегодня она была в укрытии, под защитой стен этой хижины, нисколько не успокаивало. Вдруг она вспомнила отца – такого, каким видела в последний раз в камере тюрьмы в Гофер-Спрингс. Как он боялся, хотя старался скрыть это! Мэгги почувствовала, что сейчас разрыдается. Она уткнулась лицом в седельную попону, служившую ей подушкой, и попыталась заглушить душившие ее рыдания. В этот момент открылась дверь и вошли Бен и дядя Гарри.
