Довольный собой, Регнард взял со стола шкуру и, оставив своего подопечного в мрачном раздумье над кружкой эля, отправился продавать мех. Когда гандер вернулся, кошель на его поясе был туго набит. Не вдаваясь в детали, он объявил, что теперь у них достаточно денег для путешествия в Саргоссу, и, если они хотят выйти завтра утром, надо срочно заняться покупкой одежды и продовольствия.
В Бритунии стояла осень, самая благодатная пора года. На полях копошились селяне, собирая богатый, как никогда, урожай, сладковатые дымки тянулись к небу, это жгли ботву и солому. Амбары и погреба ломились от запасов, и люди были веселы. Гражданская война закончилась быстро, не успев нанести особого ущерба, новая королева взошла на престол совсем недавно, и бритунийцы еще не успели ощутить ее твердой руки. Всюду царила умиротворенность и спокойствие.
На ночь Регнард и Конан останавливались обычно в придорожных трактирах. Общительный гандер не упускал случая повеселиться в компании таких же, как он, путников, а его угрюмый приятель, как правило, сразу же после обильной трапезы (сытной и дешевой еды всегда было вдоволь) отправлялся спать на сеновал. Иногда после таких дружеских попоек Регнард мог едва переставлять утром ноги, тогда Конан нес и свою и его поклажу. К счастью, он оказался вынослив и неприхотлив, а его сила не раз выручала гандера, когда он ввязывался в пьяные драки. А когда на них как-то напали, бандитам пришлось горько об этом пожалеть.
В целом же их путешествие проходило весьма приятно. Погода стояла великолепная, люди были приветливы и доброжелательны. Регнард постоянно находился в веселом, приподнятом настроении, но ничто не могло вывести гиганта-дикаря из его тягостных размышлений. Одним богам было известно, что за горести томили его дикарскую душу, — Регнарда это не слишком интересовало.
Глава XIV
МАЛЕНЬКАЯ УЗУРПАТОРША
Принц Клевин направлялся к королеве со своим обязательным утренним визитом. Его продвижение по бесконечной анфиладе комнат дворца было затруднено не его преклонным возрастом и не старческой немощью, а тем, что он ежеминутно останавливался для того, чтобы обменяться любезностями с каждым, кто встречался ему на пути. Он давно уже осознал великую истину: хочешь выжить — будь учтив и обходителен даже с последним лакеем.
Положение принца при дворе никак нельзя было назвать прочным. Да и каким оно еще могло быть у лишенного наследства аристократа, в жилах которого текла королевская кровь и который когда-то в незапамятные времена претендовал на престол? Однако сейчас ему благоволила сама королева Тамсин, — и все, от придворных до слуг, стремились проявить к нему внимание. Вот почему таким долгим был путь принца от своей спальни до покоев королевы: вельможи, советники, верховные офицеры, простые стражники, жрецы, дипломатические посланники, эмиссары, слуги, рабы — все стремились перекинуться с принцем Клевином хотя бы словечком, что вполне соответствовало его собственным интересам. Ему скорее даже нравилось лавировать в полных опасностей дворцовых подводных течениях, он привык к этому с рождения и в гуще придворных интриг чувствовал себя в своей родной стихии, как рыба в воде. Второй раз в жизни принц оказался в центре событий, у подножия вершин власти, в своей любимой Саргоссе, городе, где он когда-то родился, — и он был счастлив.
Когда принц достиг наконец покоев королевы, слуга попросил его немного обождать и скрылся за золоченой дверью. Через несколько мгновений он появился вновь (на лице его было какое-то странное выражение, казалось, он с трудом сдерживается, чтобы не впасть в истерику) и жестом пригласил принца войти.
Клевин переступил порог и очутился в спальне королевы Тамсин. Лучи яркого утреннего солнца врывались в окно с откинутыми в сторону шелковыми занавесями, освещая высокое ложе из черного дерева под кружевным пологом. У дальней из стен, обитых темно-синей тканью, в почтительном молчании замерли несколько приближенных королевы. Рядом с ними и у дверей стояли слуги-евнухи. Был здесь и главный камергер Басифер, не сводящий с королевы преданного взгляда. Сама же Тамсин в изысканной ночной сорочке продолжала сладко спать — принц сразу это понял по ее позе и закрытым глазам. Однако тогда было непонятно, чей же голос раздается с постели. Можно было даже подумать, что это говорит кукла, сидящая на подушке рядом с Тамсин.
— Приветствую тебя, принц Клевин, и добро пожаловать, — послышался неживой трескучий голос. — Тебя-то как раз и не хватает среди первых смертных, удостоившихся услышать, как я сама отдаю приказы, не пользуясь устами моей верховной жрицы.
— Премного благодарен, достопочтенная госпожа моя, Божественная Нинга, — внезапно охрипшим голосом произнес принц и замер в наипочтительнейшем поклоне, чтобы иметь время скрыть свое смятение. Он совершенно спокойно относился к тому, что Тамсин, как ему представлялось, иногда делала вид, словно разговаривает со своей куклой, и считал себя очень ловким, притворяясь, будто верит ее штучкам. Но теперь он просто не знал, что и думать. Может, Тамсин находится в трансе и говорит не своим голосом? Впервые в жизни опытный царедворец растерялся и не знал, что сказать. — Искрение благодарю тебя, Божественная Нинга, за твои добрые слова, — выдавил он из себя.
— Ты, принц, — продолжила кукла королевы, — волею судеб предназначен выполнять мои веления здесь, во дворце, а главный камергер будет делать то же самое в городе и стране.
Басифер отвесил глубокий поклон, не проявляя ни малейшего удивления.
— Буду счастлив исполнить любое ваше приказание, ваше священство!
Евнух был фанатически предан Тамсин и ее кукле-богине. Возможно, это явилось результатом какого-то частного соглашения между ними, которое было выше понимания Клевина. Во всяком случае, никакие романтические чувства здесь не могли быть замешаны, учитывая физическую неполноценность Басифера. И вообще, принц уже успел обратить внимание, что юная королева лучше всего чувствовала себя в обществе якобы мужчин — либо подобных евнухов, либо таких старых, как он.
— Внимать тебе — блаженство, о богиня, — обрел наконец Клевии дар речи, — но я льщу себя надеждой, что мы не лишимся также и общества королевы. За последнее время я успел привыкнуть к ее сладостному присутствию.
— Не беспокойся, принц. Моя прислужница, чьим голосом я говорила с вами до сих пор, скоро проснется. Она легко утомляется, нелегко в ее юном возрасте занимать то высокое положение, на которое я ее возвела. — Покровительственный тон тряпичной куклы с тыквенной головой показался Клевину просто абсурдным. — Вот почему, — продолжила Нинга, — мне и пришлось, так сказать, возвысить свой собственный голос, дабы навести порядок в государственных делах.
— Я понимаю, достопочтенная богиня, — поддакнул принц как можно любезнее, — государственные дела требуют каждодневного контроля, приходится решать столько проблем…
— Нет, ты меня не понял, — не дала договорить ему кукла. — Речь идет не о каждодневной ругине, а о кардинальном изменении и государственной системы, и религиозной.
— Я… э-э… — Принц опять не мог найти слов. — Я хочу сказать… сейчас, когда еще не утихли страсти после восстания…
— Восстания необходимы, и более того — полезны, — с апломбом продребезжала Нинга. — Хорошо организованный хаос производит очищающее и освежающее действие. Важно только проследить, чтобы потом все снова не вернулось к тому же, а именно это и происходит сейчас в Бритунии.
— Милостивая госпожа, — попытался вставить олово принц, — Божественная Нинга, Бритуния очистилась от сквериы, когда вы с Тамсин уничтожили Амалиаса и свергли Тифаса. Ныне наше государство здорово, как никогда…
— Нет, Клевин, — опять перебила его кукла, — вслед за кратким периодом очищения болезнь вновь взяла свое. — В ее трескучем голосе звучала суровая убежденность. — Если посмотреть на страну, можно подумать, что вообще никакой революции не было, что по-прежнему правит этот гнусный, продажный Тифас, а заправляет всем бездарный Амалиас. Что же случилось с нашей священной миссией? Какой толк от не имеющего себе равных единства королевской и церковной власти? — Кукла безо всякого видимого содействия со стороны Тамсин, которая продолжала невинно спать, махнула тряпичной рукой в сторону окна, где с высоты открывался вид на город. — Посмотри туда! Ты увидишь, что торговцы обманывают так же, как и раньше, жрецы несут вздор, только несколько другими словами, простолюдины работают до полного изнеможения и пресмыкаются перед вышестоящими. Что изменилось? Их жизни все те же, цели не стали выше, религиозное сознание не проснулось. Объясни мне, принц, зачем им вообще понадобилось менять хозяев?
