– В кабине «КрАЗа» как на капитанском мостике, – сипло сказал Яртышников, однажды просидевший за рулем грузовика с начала рабочего дня до самого обеденного перерыва. – Все сверху видать, красота!

– Если стекла чистые, – уточнил Корольков, двигая нижной челюстью из стороны в сторону.

– Сидишь себе в тепле, выжимаешь газ, ни о чем не думаешь…

– А твоя жена тем временем договаривается о свидании с любовником. – Корольков тихонько засмеялся. – Вот уж кем бы я не хотел быть, так это дальнобойщиком. Вы по сколько им заплатили, Николай Петрович? Только честно.

– По пятьсот долларов, – признался Яртышников, скосив глаза в сторону.

– Дорожные расходы и обратный путь за свой счет?

– Ну, не за мой же.

– У вас бизнес пойдет, это сразу чувствуется, – хохотнул Корольков. – Есть деловая хватка плюс начальный капитал. Думаю, годика через два вы всех автотранспортников Курганска за пояс заткнете.

У Яртышникова потеплело в груди.

– Обмоем это? – предложил он.

– Ваше будущее процветание?

– Нашу сделку.

– К сожалению, не могу. – Для того чтобы развести руками, Королькову пришлось оставить в покое свой подбородок. – Приглашен в гости к одному из одноклассников.

– К писателю Майдукову?

– К алкоголику Чуркину. Сам-то он теперь привокзальный бомж, но его жена считалась в нашей школе наипервейшей красавицей. Я был влюблен в нее с восьмого по десятый класс. – Глаза Королькова подернулись мечтательной поволокой. – Надеюсь, за минувшие пятнадцать лет она изменилась не так уж сильно.

– Моя секретарша Зоя тоже когда-то была женщина хоть куда, – вздохнул Яртышников. – А теперь варикоз да целлюлит – вот и все ее прелести.

– Если бы мне предложили выбирать между партнершами с варикозным расширением вен и СПИДом, то я, не задумываясь, отдал бы предпочтение первой. Так что ваша секретарша – не самый худший вариант.

Яртышников резиново улыбнулся:

– Что ж, тогда удачи.

– Спасибо, – помрачнел Корольков. – Сейчас удача нужна мне, как никогда.

С этими словами он пожал протянутую руку собеседника и пошел с территории автобазы так поспешно, словно его распахнутое пальто превратилось в парус.

– Попутного ветра, – пробормотал Яртышников. – Чтоб у тебя после сегодняшней ночки нос провалился, хлыщ столичный.

Ленка уменьшила огонь под кастрюлей, перевернула ломтики мяса на сковороде и подытожила:

– Информации не густо. То, что Андрей укатил в Казахстан, я и без Яртышникова знаю. Но куда он пропал потом, вот в чем вопрос.

– Возможно, ответить на него сможет господин Корольков, – предположил Громов.

– Только представь себе, сколько Корольковых проживает в Москве. И каждый десятый из них – бизнесмен в импозантном пальто.

– Не надо сгущать краски. Не все так плохо.

– Ладно, – согласилась Ленка. – Допустим, все действительно не так плохо и предпринимательством нынче занимается всего лишь каждый сотый, а не каждый десятый москвич. Разве это облегчает нашу задачу? По телефонам, указанным на визитке Королькова, никто не отвечает. Может, он все наврал. – Ленка, намеревавшаяся проткнуть вилкой вареную картофелину, развалила ее пополам. – Может, он в каком-нибудь Тобольске проживает. Или вообще в Нахичевани. Как его теперь искать? Где?

– У Натальи Чуркиной, – сказал Громов, глядя в окно. Глаза у него были бесцветные, как небо, и такие же невыразительные.

– У тебя есть адрес?

– Это не проблема. Для меня, во всяком случае.

Ленка нахмурилась:

– Ты полагаешь, Корольков надолго задержался у одноклассницы? Никак не может с ней расстаться? Ха-ха, держи карман шире! Вспомнили молодость, перепихнулись по-скоренькому и попрощались.

– Н-да, ты у меня не романтик.

– Не романтик, – согласилась Ленка. – В стране, где на душу населения ежегодно приходится ведро водки и упаковка презервативов, трудно сохранить романтические представления о любви.

– И все же есть надежда, – упрямо сказал Громов.

– Надежда на возрождение человеческих отношений?

– Надежда на то, что Королькову понравилось у Чуркиных. Жены алкоголиков, не избалованные мужской лаской, способны творить в постели чудеса.

– Ты сделал это наблюдение на основании личного опыта? – невинно осведомилась Ленка, накладывая отцу картошку с мясом.

Он бросил на стол хлебную горбушку, в которую намеревался вцепиться зубами.

– Это азы человеческой психики. Покинутая женщина стремится к самоутверждению. Мужчина, встретивший первую любовь, склонен ее идеализировать.

– Даже бизнесмен, готовый выложить почти сорок тысяч долларов наличными?

Громов покачал головой:

– Я вовсе не утверждаю, что господин Корольков забросил все свои дела и до сих пор блаженствует в квартире подруги детства. Но он мог оставить Наталье свои координаты. Телефон, визитку, адрес электронной почты. Вот тебе и зацепка.

– Соломинка, за которую хватается утопающий.

Рука Громова, потянувшаяся за горбушкой, замерла на полпути:

– А ты предпочитаешь идти ко дну?

– Ты кушай, кушай, – спохватилась Ленка и посмотрела на картофелину, насаженную на свою вилку, с таким выражением лица, словно сильно сомневалась в ее съедобности.

– Ты тоже кушай, – проворчал Громов, приступая к трапезе. – Вполне возможно, что сразу после моего визита к Чуркиной мы отправимся в Москву. Казахстан слишком велик, чтобы обшаривать его наугад в поисках Андрюши. Корольков должен знать точный маршрут. Это здорово облегчит нашу задачу.

– Они могли не доехать до Казахстана, – тоскливо сказала Ленка.

– Куда-нибудь да доехали. Останется лишь в точности повторить их маршрут и навести справки. Колонна из трех «КрАЗов» и «Жигулей» – не иголка в стоге сена. Восемь человек не могли исчезнуть бесследно.

– Прошло почти две недели, а никто из них не вернулся. Я расспросила всех шоферов Яртышникова, они лишь пожимают плечами и отводят глаза. Ни один из участников того проклятого рейса не появился в Курганске. Ни один из них не позвонил домой. Это значит…

– Это значит, что у них не было такой возможности, только и всего.

– А еще что это значит?

– Что на то есть какая-то причина, которую мы должны выяснить.

– Опять «только и всего»?

– Совершенно верно.

Некоторое время оба молчали, притворяясь увлеченными поглощением пищи. Наконец Ленка не выдержала и сказала:

– Если Андрюша жив, я первым делом отправлюсь в церковь и поставлю самую большую свечу за его спасение.

Громов забросил в рот кусок мяса, пожевал, а потом предположил:

– Думаю, твой муж предпочел бы, чтобы ты научилась как следует сливать воду из кастрюли с картошкой. Остальное приложится.

– Надежда умирает последней, да? – тихо спросила Ленка.

– Надежда вообще не умирает. Умирает тот, кто перестал надеяться.

За окнами моросил дождик, наверху слушали музыку, внизу ругались, за стеной ныл на одной протяжной ноте несчастный мальчик, которого лишили то ли сладкого, то ли права смотреть мультсериал про человека-паука. Вместо жалости Громов испытывал одно только нарастающее раздражение. Голосистый ребенок представлялся ему похожим на телепузика – такое же бессмысленное выражение лица, пустые глаза, круглые щеки. Если не пялится в экран, то перебирает коллекцию бляшек с уродцами-покемонами или просто хрустит чипсами, потому что все остальное ему неинтересно.

– Как дела? – спросила Ленка, решившая проведать отца, пока стиральная машина проворачивала загруженное в нее белье.

– Да вот, детективы твои листаю, – сказал Громов, показывая кивком на стопку ярких книжонок, возвышающуюся возле кресла, в котором он расположился.

– Адрес Чуркиной удалось выяснить?

– Тоже мне, тайна за семью печатями, – фыркнул Громов, лениво перебирая книги.

– И когда состоится встреча? – поинтересовалась Ленка, прислонясь плечом к дверному косяку.