— Я не спала.

— Я… почти вошел. Теперь часто задаюсь вопросом: а не сложилось ли бы все иначе, если бы я тогда вошел?

— Да, я тоже себя об этом всегда спрашивала.

— Ты впустила бы меня?

— Я не знала, что ты женат… Что ты женился для того, чтобы спасти для своей семьи Лэндовер. Мне казалось, что ты просто совершил какое-то чудо. Тогда я верила в то, что ты способен творить чудеса.

— Ничего себе чудо! Чудо, которое отравило всю мою жизнь.

— Неужели ты ее так ненавидишь?

— Да, мне все в ней было ненавистно. Например, сотни этих ее нарядов… один вид которых приводил меня в бешенство. Я ненавидел ее за то, что она — это она… Но больше всего я ненавидел ее за то, что она стояла между нами.

— Ты говоришь о ней так, точно… ее больше нет с нами.

— Давай попробуем представить себе это.

— Но она скоро вернется.

— Не скоро… Будем надеяться, что не скоро.

— Навестит тетушку и приедет.

— Будем надеяться, что она останется у нее подольше.

— Но когда вернется…

— Давай не будем о ней думать…

— Как же нам о ней не думать? Ведь она существует и, как ты говоришь, стоит между нами.

— Не в эту минуту. Забудь про нее. Давай говорить только о нас с тобой.

— Что же еще говорить?

— Так дальше жить нельзя.

— Что ты предлагаешь?

— Ты знаешь. А потом, возможно… в один прекрасный день… все наладится.

Он наклонился ко мне и накрыл мою ладонь сверху своей рукой. Затем он взял ее и прижал к своим губам.

— Кэролайн, мы сами творцы своего будущего. Давай забудем обо всем. Уедем… куда-нибудь, где нас никто не знает.

Я отрицательно покачала головой и отвернулась.

Мы расстались, но весь оставшийся день я думала только о нем. Мне хотелось быть с ним, очень хотелось открыть для себя тот путь, на который он так меня звал…

И все же я колебалась.

Я уже не помню точно, когда именно по округе поползли слухи.

Кто-то сообщил, что видел на руднике черную собаку. Сразу после этого другой человек заметил, как ему показалось, белого зайца. Это были предвестники смерти. В прежние времена считалось, что появление этих двух животных — верный знак того, что на руднике должно вот-вот случиться какое-то несчастье, если уже не случилось.

Это было предупреждение о чьей-то смерти.

Старые поверья тут же вспомнились. Когда давным-давно случилась всем известная история — один человек убил свою жену и сбросил ее в шахту, — люди видели черного пса, а когда этот человек сам спустился в шахту, пес появился снова, но уже вместе с белым зайцем.

Теперь эти знамения начались вновь.

— Что-то должно было случиться в районе рудника.

Как-то проезжая мимо, я с удивлением обнаружила около шахты людей. Некоторые из них сидели на траве… другие ходили вокруг провала в земле. Среди собравшихся я заметила двух-трех верховых.

Увидив одного из наших конюхов, я поздоровалась с ним.

— Не приближайтесь к шахте, мисс Трессидор, — сказал он. — Говорят, черная собака опять появлялась.

— Я думала, это было еще на прошлой неделе.

— Она снова появлялась, мисс Трессидор. Здесь вот-вот что-то должно произойти, это как пить дать. Можете не сомневаться.

— По-моему, все ведут себя очень осторожно.

— Черная собака — это очень плохой знак.

— Своего рода предупреждение, а когда предупрежден — значит, вооружен.

— Не совсем так, мисс Трессидор. Если черная собака придет за вами, убежать от нее не удастся.

— Тогда что же делают здесь эти люди? Зачем они испытывают судьбу?

— О, я не знаю, мисс Трессидор. Вы еще недавно в наших местах и многого не понимаете. Но я говорю вам: в нашем герцогстве случается порой то, чего не может случиться больше нигде.

— Согласна, — ответила я.

Возвращаясь домой, я думала о Поле, о том, что он сейчас может делать.

Временами меня настолько сильно тянуло к нему, что я с трудом удерживалась от того, чтобы не поехать в Лэндовер. В такие минуты я всегда уходила к Ливии и играла с ней, убеждая себя в том, что именно ради нее живу, ради нее жертвую своим счастьем, как Поль пожертвовал собой ради Лэндовера. Впрочем, родной дом уже не казался ему родным с тех пор, как он женился. Поль сохранил его, заплатив слишком дорогую цену.

Вдруг страх закрался мне в сердце.

Это случилось, когда я вошла к себе в комнату и обнаружила там Бесси, мою личную горничную, которая протирала с мебели пыль. Она извинилась и сказала, что с утра было очень много работы и она не успела закончить к моему возвращению.

— Ничего, Бесси, только поторапливайся.

— Не слышали ли вы что-нибудь о миссис Лэндовер, мисс Трессидор? — вдруг спросила Бесси.

— Не слышала ли я о ней что-нибудь? Она же уехала. В Йоркшир… к тетушке.

— А вот некоторые говорят…

— Что говорят? — требовательно спросила я.

— Некоторые сомневаются в том, что она в Йоркшире. Миссис Лэндовер уехала так внезапно…

Мне захотелось тут же закончить этот разговор, но я чувствовала, что мне необходимо узнать, что Бесси имеет в виду.

— Просто неожиданно захотелось повидать тетушку, наверное, — проговорила я. — Родные места… Ведь она родом из Йоркшира.

— А вот Дженни… ее горничная… Она говорит, что очень хорошо знает свою хозяйку, а та ничего не сказала ей о том, что собирается уехать в Йоркшир.

— С какой стати миссис Лэндовер стала бы советоваться по этому вопросу с горничной?

— Дженни говорит, что все это довольно странно. Ну, то что она ничего не сказала… И потом она еще оставила свой гребень.

— Гребень? Что ты несешь, Бесси?

— Дженни говорит, что хозяйка постоянно пользуется этим гребнем, сидя перед туалетным столиком. Вы же знаете, какие у миссис Лэндовер волосы. Они будут торчать в разные стороны, если без гребня… Она всегда втыкала гребень в волосы. Сзади. Без гребня ее никто никогда и не видел.

— Похоже, Дженни хочет всем этим намекнуть на что-то более серьезное. На что же?

Бесси смутилась и проговорила:

— Не стоит, право, говорить об этом, мисс Трессидор.

— Но тебе же хочется посплетничать со мной. А ты знаешь, что я не люблю уверток и жду от других людей того же. Поэтому говори и побыстрее. На что намекает Дженни?

— Я и сама-то не совсем ее поняла… Словом, ей кажется, что миссис Лэндовер нет в Йоркшире.

— А куда же она тогда уехала? Что думает по этому поводу всезнающая Дженни?

— Вот это-то ее и волнует. Она уехала и… оставила свой гребень.

— Не могу поверить в то, что какой-то гребень играет в жизни миссис Лэндовер такую важную роль.

— Дженни просто все это показалось довольно странным… Принимая во внимание обстановку, которая сложилась в Лэндовере…

— А, по-моему, Дженни просто нечем заняться в отсутствие хозяйки. Вот она от скуки и начала фантазировать.

На это Бесси ничего не сказала.

— Она написала письмо, — наконец проговорила она, глядя в пол. — Дженни хорошо пишет. Мне даже кажется, что она порой рисуется этим…

— Так ты сказала, что она написала письмо. Кому?

— Она написала тетушке мисс Лэндовер. Адрес она узнала, заглянув в записную книжку своей хозяйки. Хозяйка как-то говорила ей, что там можно найти адрес тетушки. Хозяйка вообще любила поболтать с Дженни. Дженни говорит, что они всегда все друг другу рассказывали… как подруги. У них были не совсем те отношения, которые бывают между хозяйкой и служанкой. Ну, вы меня понимаете…

— Да, я тебя понимаю.

— Миссис Лэндовер всегда все хотелось знать про других, и Дженни рассказывала, что знала. Так вот… Дженни написала письмо тетушке, а внутрь вложила письмо для миссис Лэндовер. Словом, письмо мисс Аркрайт для передачи в руки миссис Лэндовер… Дженни знает все эти тонкости. В письме Дженни напомнила хозяйке о том, что та забыла свой гребень, и предложила прислать его… если хозяйка там, конечно…

— А Дженни в этом сомневается?

— Ну, принимая во внимание то, что тут видели… черную собаку…