— Ты просто мегера.

— Кем лучше быть: мегерой или коварной ведьмой? Да, я мегера и упиваюсь твоим жалким состоянием. Представляю, с какой физиономией ты будешь сообщать своим дружкам и тетушке Имоджин, что никакой свадьбы не будет. То-то я посмеюсь! Я не сомневаюсь, что ты все сумеешь представить не так позорно, как это есть на самом деле. Ты, наверное, скажешь, что вовремя спохватился и понял, что неприлично жениться на родной сестре покойной жены. Но мне все равно, как ты будешь перед ними выкручиваться. Главное состоит в том, что этого поместья ты никогда не получишь.

— Не забывай о том, что у тебя моя дочь.

— Остается только сожалеть о том, что у бедняжки оказался такой папаша.

— Я заберу ее у тебя.

На мгновение мне стало страшно. Насколько серьезна эта угроза? Ведь он в конце концов действительно ее отец.

«Лучший способ защиты — нападение», — решила я, как и всегда в минуты страха.

— Если ты только попытаешься сделать это, я возбужу расследование твоих финансовых дел. Вскрою во всех подробностях суть твоих отношений с Флорой Карнеби и с другими. Я подниму такой громкий скандал, что ты не возрадуешься! Тебе никто не доверит дочь. Это будет конец всему, Джереми Брендон. Деньги, которые потребуются на осуществление моей угрозы, у меня есть. И я пущу их в ход, не сомневайся. Дай только повод.

Он весь побелел лицом. Заметив, как дрожь пробежала по его телу, я поняла, что мне удалось крепко напугать его.

— Я дам тебе один совет, хоть ты этого и не заслуживаешь, — продолжала я. Уезжай… и, не дай Бог, если я о тебе еще хоть раз услышу. Меня не интересует, сколько еще осталось денег, которые принадлежали Оливии. Вообще мне следовало бы спасти их, насколько это еще возможно, ибо ты можешь потерять все в одну минуту за игорным столом. Но кто знает, тебе может и повезти. Так или иначе, удастся ли тебе устоять на ногах или ты обанкротишься, меня это не волнует. Я прошу только об одном: чтобы ты уехал отсюда и больше никогда здесь не появлялся.

Он стоял на месте и продолжал смотреть на меня…Растерянный… Уничтоженный.

Впервые он предстал передо мной таким, лишенным своей обычной бравады и лоска. Я представила себе его первое появление на лондонской сцене.Младший сын своих родителей с почти пустым кошельком, но завидной внешностью, бесспорным обаянием и развитым честолюбием. Тогда он о многом грезил.

Теперь он унижен и выглядит побитой собакой. И это сделала я.

На мгновение мной овладело что-то вроде угрызения совести, но я тут же отогнала от себя это чувство.

Пришла минута моего триумфа, и я намерена была получить от нее все.

Он уехал.

Заночевал, должно быть, на постоялом дворе, а в Лондон вернулся наутро.

Слухи распространились по округе с быстротой молнии. И откуда только сплетники обо всем узнают? Сколько им удалось подсмотреть и подслушать, сколько они домыслили и о чем догадались сами?

На следующее утро я решила навестить одну из ферм, где возникла какая-то проблема с землей. Поль ждал меня на дороге. Вид у него был такой, словно он только что сумел стряхнуть с себя тяжкий груз.

— Значит, все? — воскликнул он.

— Откуда вы знаете?

— Да это всем известно. Гвенни только об этом и говорит.

— Наверное, ей рассказала какая-нибудь из ее служанок, которой в свою очередь проболталась одна из наших.

— Это неважно. Главное, что все закончилось.

— Надеюсь, вы не думали всерьез, что я могу…

— Ты заставила меня поверить.

— Значит, вы меня очень плохо знаете, раз допустили хоть на секунду мысль о том, что это может быть правдой.

— А на самом деле все это время…

— С самого начала я знала, что поступлю так, как поступила.

— Но мне ничего не сказала.

— Необходимо было вжиться в роль. И потом мне нравилось видеть, как вы ревнуете. Вы думали, что потеряли меня, и у вас был такой вид… Мне это было очень приятно.

—Кэролайн!

— Знаю, что с моей стсроны это нехорошо. У меня дурной характер. Я его сильно унизила… и получила от этого удовольствие.

— Он сам тебя в свое время унизил.

— И все же я насладилась своей местью…

— А теперь раскаиваешься?

— Бывают такие минуты, когда понимаешь, что совсем себя не знаешь. Я думала, что буду упиваться его страданиями… ведь то, что я делала, это все равно что поворачивать нож в ране… И когда пришло время я, не колеблясь, пошла на это. Воткнула свой нож, жестоко ранила его, унизила… Гораздо сильнее, чем он меня тогда. Он отвергнул меня почти изящно. Тонко и вежливо. А я поступила с ним как настоящая ведьма… мегера.

— Милая Кэролайн, он тебя спровоцировал. И потом не забывай, что ныне, как и раньше, ему были нужны только твои деньги.

Я проговорила с горечью:

— Он не первый мужчина, который пытается жениться на денежном мешке, пытается за счет жены решить свои проблемы. — Он опустил голову, а я продолжала: — Но кто мы такие, чтобы судить окружающих? Сейчас я чувствую внутреннее опустошение… печаль. Когда я строила свои жестокие планы, то они помогали мне жить, а теперь, когда все закончилось… я не чувствую удовлетворения.

— Представив на минуту, что ты можешь выйти за него замуж, я пришел в отчаяние, был готов сделать все, лишь бы не допустить этого. И тоже начал строить планы… дикие планы…

— Поль, если бы только было возможно…

— Кто знает… увидим.

— Что? — вскричала я в страхе. — О чем вы?

— Я просто знаю, что не смирюсь с нынешним положением. Вся эта история окончательно убедила меня в том, что нельзя так дальше жить.

— Я не вижу выхода… кроме того, который вы уже предлагали раньше. Возможно, это дало бы временное удовлетворение, но ведь… это не то, чего нам по-настоящему хочется. Нам другое нужно, вам и мне.

— Верно. Но пока мы могли бы брать столько счастья, сколько нам дается, а позже… возможно… кто знает.

— Позже… возможно, — эхом отозвалась я. — Позже.. . Не надо было мне здесь оставаться. Было бы лучше, если бы я уехала. Но несчастный случай с кузиной Мэри… Я думала об отъезде…

— От себя-то не убежишь.

— Нет, я чувствую, что, если бы тогда уехала, это помогло бы. Вы скоро забыли бы меня.

— Никогда. До конца жизни я прожил бы словно во тьме кромешной. Но, по крайней мере, сейчас ты здесь. Мы можем видеться.

— Да, — проговорила я. — Мне тоже радостно, когда я вас вижу.

— О… Кэролайн!

— Это правда. Нет смысла больше что-либо скрывать. Сколько можно притворяться? Мы были предназначены друг для друга. С самого начала. Самим небом нам было уготовано быть возлюбленными. Кузина Мэри говорила, бывало, что в наших семьях должны были родиться свои Ромео и Джульетта. Только она имела в виду, что история будет непременно со счастливым концом. И Трессидор и Лэндовер будут процветать вместе. Но, сам видишь, счастья на самом деле мало…

— По крайней мере, мы здесь и не относимся к той категории людей, которые легко смиряются с поражением.

— Я не вижу выхода. Ты не можешь бросить Лэндовер. А Гвенни вцепилась в него мертвой хваткой. Она купила его и не отдаст никогда. Выхода нет.

— Я найду выход, — твердо сказал он.

Позже я вспомнила то выражение, которое появилось у него на лице после того, как он произнес эти слова… И с той минуты это выражение всегда стояло у меня перед глазами, несмотря на все мои старания забыть его.

Лето выдалось знойным и душным. Ливия превратилась из младенца в веселую двухлетнюю девочку. Она была для меня большим утешением. Впрочем, дел и забот было настолько много, что на праздные размышления времени почти не оставалось.

Я купила ей пони и держала ее в поводу, когда Ливия каталась по загону. Эти катания девочка предпочитала всем остальным играм. Я купила ей пони вскоре после того, как прогнала Джереми, надеясь на то, что это отвлечет ее внимание от него. Каково же было мое облегчение, когда я поняла, что Ливия не особенно-то и скучает по отцу.