Он стащил с нее туфли, но не знал, укрывать ли ее. Как ни красиво было платье, оно вряд ли подходило в качестве ночной рубашки. Будто подтверждая его мысли, Анджи беспокойно поерзала и чуть нахмурилась, прежде чем успокоиться снова. Затаив дыхание, Рис приподнял ее, чтобы расстегнуть молнию. Стягивая платье, он не дышал вообще. Она снова поерзала, но не сопротивлялась. Колготки он стаскивал уже не так трепетно – самоконтроль улетучивался очень быстро. «Не надолго же мне хватило благородства», – мрачно подумал Рис.

Не удержавшись, он окинул долгим взглядом все ее тело, прежде чем накрыть хрустящей голубой простыней. Безупречная молочно-белая кожа, длинные ноги. «Наверное, она легко загорает, – подумал он. – Но такую фарфоровую кожу загар не портит». Две полоски кружев, служившие ей бельем, не многое скрывали от голодных глаз – он без труда представил таившуюся под ними красоту. Воображение играло с ним сейчас злую шутку, заставляя все тело почти болезненно напрячься. Подавив стон, он накинул простыню и нагнулся, чтобы подоткнуть с другой стороны.

Она пробормотала что-то, потом тяжелые веки поднялись, и чуть затуманенные глаза глянули в его лицо. Прошлый раз они были так близко, когда он лежал вот в этой же кровати, а она нагнулась над ним. Ему тогда хотелось поцеловать ее. Сейчас ему до боли хотелось того же.

– Что ты делаешь? – спросила она чуть слышно.

– Подтыкаю простыню, – грубовато ответил он. – Спи, Анжелика.

Но не выпрямился сразу, и она посмотрела на его губы, прежде чем снова поднять взгляд к глазам. – Ты поцелуешь меня на ночь?

Желание пронзило его с такой силой, что Рис еле удержался на ногах. Он откашлялся.

– Я как раз об этом думал.

– Правда? – Она как будто чуть задумалась над его словами, а потом доверчиво подняла лицо. – Почему же ты так долго думаешь?

Он остановился на волосок от ее приоткрытых губ.

– Опасная идея.

– Нет. Это же только видимость поцелуя. Тебе никто об этом не говорил?

У него пересохло во рту.

– Давно не приходилось слышать.

Тонкая рука обхватила его шею и потянула вниз.

– Поцелуй меня, Рис.

– Если ты сможешь вспомнить это утром – перегрызешь мне горло, – пробормотал он, еще колеблясь.

Она удивилась.

– Но я же прошу тебя.

– Угу. Но сдается мне, завтра это не послужит мне оправданием.

Она устало вздохнула.

– Завтра будет завтра. Поцелуй меня, Рис. Остатки благородства унесло прочь. «Я это или не я?» – успел подумать Рис, прежде чем губы слились с губами, а рассудок окончательно отказал. Сам не зная, как это вышло, он очутился рядом с ней, ноги, разделенные простыней, и руки сплелись, языки лихорадочно рвались навстречу друг другу.

В прошлый раз Анджи всячески пыталась не поддаться искушению. Сейчас же алкоголь и страсть подавили все, что сдерживало ее. И спальня была гораздо более подходящим местом, чем офис. Этот поцелуй едва не довел его до неистовства.

Он предугадывал это ощущение. Знал с того самого момента, когда, подняв глаза от ее заявления, увидел ее сидящей напротив с испуганными от предчувствия отказа глазами и упрямо выпяченным подбородком. Шесть месяцев он убеждал себя, что этого не может быть, находя тому множество разумных причин. Шесть месяцев он пытался заинтересоваться другими женщинами, лишь убеждаясь каждый раз, что все его мысли заняты Анжеликой. Шесть долгих изнурительных месяцев он хотел ее, хоть и твердил себе, что этого никогда не может быть.

И вот она в его объятиях, теплая, желанная, желающая. Отдающаяся ему. Восторг горячо залил тело и разбудил чресла. Этой ночью она будет принадлежать ему. Этой ночью он перестанет мучить себя мечтами, перестанет сходить с ума, гадая, окажется ли их слияние таким восхитительным, как предвкушалось. Этой ночью он узнает все. Может быть – может оказаться, – что завтра он отпустит ее, удовлетворившись этой ночью. Может быть, ночь с ней освободит его от наваждения.

Его рот жадно опустился от влажных трепещущих губ к шее и ниже. Она согласно бормотала, теснее прижимаясь к нему и запрокидывая голову.

– Рис, – хрипло шептала она. – О, Рис…

Рука легла на ее грудь. Упругий бугорок весь умещался в ладони. Под тонкими кружевами округлился ждущий его губ сосок. Девушка выгнулась, доверчиво подставляя себя ему.

Доверчиво.

Он еще колебался, потом застонал и откатился.

– Черт!

С негодующим стоном Анджи снова потянулась к нему.

– Рис, Рис, пожалуйста.

Не проси меня так, Анжелика. Он спрыгнул с кровати, будто простыни охватило пламя. Что было бы неудивительно после того, что на этих простынях произошло.

– Спи, – грубо приказал он. – Ты не хочешь этого.

– Но…

– Спи, и все, – повторил он, идя к двери на непослушных ногах. – Увидимся утром.

Он не оглядывался, чтобы убедиться, последовала ли она его совету. Он просто прошел к двери, а потом спустился по лестнице с таким желанием напиться, какого не испытывал никогда в жизни. Это плохая замена Анжелике, но лучшее, что у него есть сейчас. «Провались оно, это благородство!» – яростно произнес про себя Рис, расплескивая водку по столу вокруг стакана.

– О Господи. – Анжелика села на кровати, обеими руками держась за раскалывающуюся голову и стараясь подавить тошноту. Она чувствовала, что умирает, и хотела лишь, чтобы это произошло поскорее.

Когда волна боли, вызванная переменой положения, спала, она робко опустила руки и приоткрыла опушенные ресницами щелочки глаз. И тут глаза ее в ужасе распахнулись. Это не ее спальня. Но она знает эту комнату. Застонав так громко, что голову снова пронзила боль, она закрыла лицо ладонями, уверенная, что сейчас ее точно вырвет.

Она в одном белье лежала в постели Риса Вейкфилда.

Вот они, фруктовые напитки. Эти проклятые, изумительно вкусные, освежающие густые фруктовые напитки. Какая же она идиотка! Доверчивая идиотка.

Злость на себя вскоре нашла более приемлемый выход. Инженеры. Как они смели устроить с ней такое, обмануть ее, развлечься за ее счет? Но что толку злиться на тех, кого нет под рукой! Ей нужно было поорать на кого-то, кто послужил бы немедленной мишенью для клокочущей ярости. На Риса Вейкфилда, например.

Смутные воспоминания о жарких, жадных поцелуях мучительно всплывали в памяти, пока она торопливо натягивала платье, которое обнаружила аккуратно сложенным на стуле у кровати. Грудь округлилась, вспомнив его прикосновение. К несчастью – или к счастью? – больше Анжелика ничего не могла выудить из своей памяти. Как мог он воспользоваться ее состоянием? И главное, почему она не может вспомнить, как все было?

Она скажет ему все, что думает о человеке, который способен воспользоваться беспомощностью женщины – тем более зная, почему она так избегает спиртного. Она скажет все, что думает, даже если это будет означать потерю работы. Сейчас спустится вниз и…

Она остановилась на верхней площадке лестницы, когда взгляд в открытую дверь комнаты напротив заставил ее убедиться, что сейчас едва не была сделана еще худшая ошибка, чем та, которую она допустила, доверившись инженерам.

Спальня напротив спальни Риса была обставлена еще более скудно – только кровать и шкаф. Растянувшись вниз лицом поверх коричневого покрывала, на кровати спал Рис, не снявший с себя ничего, кроме туфель. Даже в нынешнем своем состоянии Анджи поняла, что он не воспользовался ее беспомощностью.

«Рис, Рис, пожалуйста». Воспоминание о собственном хриплом голосе, вымаливающем поцелуи – и большее, – заставило ее содрогнуться. Прижав ладони к пылающим щекам, она поняла, что сама набросилась на него вчера, а он оттолкнул. Не обвинять, а благодарить Риса она должна. Что почему-то оказалось еще более обидным.

Стараясь не разбудить его, она вернулась в спальню и пошла за аспирином, который, как ей уже было известно, находился в аптечке, в ванной. Запив две таблетки водой из бумажного стаканчика, она прополоскала рот, пригладила, как могла, ладонями растрепанные волосы и открыла дверь, собираясь вызвать такси. Она надеялась сбежать, пока Рис не проснулся, не беспокоясь о том, что такое бегство мало похоже на благодарность.