Минуло лет пять, и вот однажды месье дю Бур, который, по своему обыкновению, в очередную годовщину смерти супруги побывал на июньской поминальной службе, проходя по тихой безлюдной улочке в пригороде Парижа, столкнулся лицом к лицу с одной молодой дамой и узнал в ней — кого бы Вы думали? — свою жену, так долго и так безутешно им оплакиваемую! Он попытался с ней заговорить, но она отвела взгляд, пронеслась мимо него, как ветер, и вскочила в карету, на дверях которой красовался какой-то герб; карета сорвалась с места и умчалась прочь до того, как председатель успел к ней подбежать. Однако месье дю Буру удалось разглядеть этот герб: он принадлежал знатному роду де Серров, и господин председатель решил немедленно начать расследование. Для человека его положения не составляло никакого труда получить ордер на проверку могилы жены, и когда могилу раскопали, пустой гроб, который ранее явно вскрывали, подтвердил возникшие подозрения. Новый толчок следствию дало выявление того факта, что как раз около пяти лет назад кладбищенский сторож уволился с занимаемой должности и отбыл в неизвестном направлении, причем произошло это вскоре после похорон мадам дю Бур. Столь удачное совпадение этих обстоятельств просто бросалось в глаза, и председатель взял дело под свой личный контроль. Будучи опытным юристом, месье дю Бур собрал и связал воедино данные первостепенной важности. Он узнал из разговоров, что со своей молодой и горячо любимой женой, мадам Жюли де Серр, капитан Морис де Серр вступил в брак лет пять назад и, по слухам, привез он ее с собой в Париж из какой-то далекой страны.
Весь город был в шоке, когда председатель дю Бур потребовал от Высокого Суда расторжения незаконного брака между капитаном Морисом де Серром и женщиной, выдающей себя за Жюли де Серр, которая, как уверенно заявил истец, является на самом деле Габриэллой дю Бур — его, истца, законной супругой. Новость эта вызвала настоящую сенсацию; медики обменивались огромным количеством брошюр, и в некоторых из них авторы развивали идею того, что причиной мнимой смерти мадам дю Бур послужил затянувшийся транс; утверждалось, что хотя женщина так долго пробыла в могиле, тем не менее, история знает примеры такой летаргии, и даже если это редчайшие случаи, все равно подобное обстоятельство вполне возможно. Мадам Жюли де Серр вызвали в суд и обязали отвечать на вопросы судей. Она заявила, что родилась в Южной Америке, росла сиротой и до замужества никогда не покидала родной страны. Были представлены необходимые свидетельства и выслушаны пространные аргументы обеих сторон, но излишне вдаваться в подробности. Последовало множество романтических эпизодов, но их, какими бы Интересными они ни были, нам здесь придется опустить; достаточно сообщить, что в конце концов, в основном благодаря тому, что в зал суда внезапно доставили маленькую дочку ответчицы, и разыгралась патетическая сцена, суд установил и подтвердил, что Жюли де Серр и Габриэлла дю Бур, урожденная де Лонэ, — это одно и то же лицо. Напрасно адвокат ответчицы ссылался на то, что ее брак с месье дю Буром расторгла смерть, хотя данный факт судьи самым решительным образом должны были принять как согласующийся с основами теологии.[83] Несмотря на то, что ответчица умоляла позволить ей уйти в монастырь, судьи обязали ее вернуться к первому мужу. Два дня спустя председатель дю Бур ждал прихода жены в большом зале своего особняка. Она появилась, но смогла лишь неверной походкой пройти через ворота, сделав несколько шагов навстречу выбежавшему мужу, так как за несколько мгновений до этого приняла быстродействующий яд. Воскликнув: „Возвращаю вам то, что вы потеряли!“, — Габриэлла дю Бур мертвой рухнула к его ногам. Одновременно с ней наложил на себя руки и капитан де Серр.
Нельзя не заметить, что эти события очень сильно напоминают те, которые описаны в новелле Банделло (II, 9), где излагается подлинная история Элены и Джерардо, имеющая значительное сходство и с печальнейшей повестью о Ромео и Джульетте. Элена и Джерардо были детьми двух знатных жителей Венеции, мессира Пиктро и мессира Паоло, чьи дворцы стояли на берегу Большого Канала друг напротив друга. Джерардо случайно замечает Элену, выглядывающую из окна своего дома, и с этого момента теряет покой и сон и не знает счастья, пока ему не удается поведать возлюбленной о своей всепоглощающей страсти. Добрая няня устраивает им свидание, и в ее присутствии влюбленные обмениваются кольцами и клятвами нежной любви перед статуей Пречистой Мадонны, а после этого ночи напролет предаются любовному экстазу и блаженству. Такие союзы были очень прочными, хотя, разумеется, ни один подобный обмен клятвами предварительно не благословила Святая Церковь. Это отражено и в распространенной поговорке, применимой к кому угодно: „Да, он женат, но брак не получил благословения“. Вот почему свой брачный обряд влюбленные держали в тайне.
В скором времени мессир Паоло, который прочит сыну выдающуюся карьеру, посылает молодого человека в Бейрут, и Джерардо вынужден подчиниться. Но пока он отсутствует (почти полгода), мессир Пиктро сообщает дочери, что уже назначил день ее свадьбы с молодым человеком из старинного и очень богатого рода.
Элена не осмелилась поведать отцу о том, что произошло между ней и Джерардо, и молча отдалась своему безутешному горю. Вечером накануне свадьбы она без чувств упала на кровать, и к утру Элену нашли окоченевшей и застывшей, как труп. Собравшиеся в доме многочисленные доктора вели ученые споры; врачи перепробовали все средства и не добились никаких результатов. Никто уже не сомневался, что девушка умерла. Поэтому ее решили перенести в церковь — не для венчания, а для похорон. Той ночью мрачная безмолвная процессия направилась на гондоле к Кампо рядом с Сан-Пиктро-ин-Кастелло, где лежат святые мощи Сан Лоренцо Джустиниани — великого патриарха Венеции. Девушку положили в мраморный саркофаг возле церкви; вокруг саркофага горели факелы.
Случилось так, что поблизости, в порту Лидо, только что пришвартовалась галера, на которой вернулся из Сирии наш Джерардо. Его пришли приветствовать друзья. Все оживленно беседовали. Джерардо, заметив траурную процессию, из праздного любопытства поинтересовался, кого это хоронят. Когда юноша узнал, что в последний путь провожают Элену, горе обрушилось на него и заволокло его душу, подобно черной ночной туче. Однако он не подавал виду, пока все встречающие не разошлись; тогда он подозвал друга — капитана галеры, поведал ему всю историю своей любви и поклялся, что еще раз поцелует жену, даже если для того, чтобы добраться до нее, ему придется разрушить ее памятник. Капитан тщетно пытался переубедить Джерардо и быстро понял, что это бесполезно. Друзья сели в лодку и вдвоем поплыли к Сан-Пиктро. Было уже далеко за полночь, когда они пристали к берегу и пешком отправились к месту захоронения. Отодвинув тяжелую плиту саркофага, Джерардо в отчаянии припал к телу своей Элены. Наконец бравый капитан, опасаясь, что сюда может пожаловать ночная стража, убедил несчастного влюбленного, что пора возвращаться в лодку, но уговорить друга оставить тело Элены ему никак не удавалось. Джерардо взял мертвую возлюбленную на руки и благоговейно положил ее в лодку, продолжая сжимать Элену в объятиях, осыпая ее печальными поцелуями и тяжко вздыхая. Чрезвычайно встревоженный капитан так и не осмелился направить лодку к галере, но курсировал туда-сюда по открытой лагуне, а в лодке рядом с мертвой женой лежал умирающий муж. Однако вскоре подул освежающий морской бриз, принеся с собой острый соленый запах; занималась заря, окрашивая в багряный цвет узкую полоску воды у горизонта. И тут на лице Элены стали появляться проблески жизни. Девушка слегка пошевелилась, и Джерардо встрепенулся, выходя из горестного оцепенения; он стал растирать ей руки и ноги. Друзья тайно доставили девушку в дом матери капитана; тут Элену уложили в теплую постель, подали еду и горячее питье; вскоре девушка ожила.
