1. Миф об охотнике, пренебрегшем положенными богам жертвами и понесшем за это наказание, — частый фольклорный сюжет, встречающийся у многих народов. К сожалению, из-за отсутствия конца таблички, где раскрывался бы смысл приснившихся охотнику снов и наверняка сообщалось, чем завершился конфликт с богами, невозможно судить о месте, какое занимал в хеттской мифологии этот мотив.

Миф был восстановлен хеттологами из пяти фрагментов, один из которых, на хурритском языке, хотя и имеет значительный объем, настолько поврежден, что не поддается прочтению и используется лишь для внесения отдельных уточнений в тексты других фрагментов.

2. В хурритском варианте этого имени — Шентаминни имеется основа «шинта» — семь, поэтому некоторые исследователи предлагают связывать имя жены Кешши с числом снов, которые он впоследствии видит.

3. После пересказа героем сюжета последнего из снов в тексте большая лакуна, за которой следуют отдельные практически нечитаемые строки.

Корова, солнце и рыбак [1]

Нежна была весенняя трава на лугу, освещаемом лучами бога Солнца. Радуясь весне и зелени, щипала траву корова розовыми губами. Прекрасна была корова, а от нежной травы становилась ещё прекраснее. И вспыхнула страсть в сердце бога Солнца.

Приняв облик юноши, спустился он с неба и обратился к корове с притворным возмущением:

— Зачем ты губишь на моем лугу траву, поедая едва проклюнувшиеся нежные росточки?

Стала оправдываться корова, и завязался слово за слово между ней и юношей спор. И не заметила прекрасная корова грозившей ей опасности. Стремительно приблизившись к ней, овладел ею бог, и отяжелела корова. Проходит месяц, а затем и второй, и третий, и четвертый, пятый, и шестой, и седьмой, и восьмой, и девятый. А на десятый месяц родила корова сына.

И взревела она, вскинув морду к небу, как только увидела своего сына. Разъяренным взглядом пронзила она стоявшее в зените Солнце.

— О, я несчастная! — вопила корова. — Ног у меня четыре. Почему же я родила двуногого?

Разверзла она пасть, словно была не коровой, а львицей, и двинулась на сына, чтобы уничтожить его.

Но вовремя заметил бог Солнце опасность, грозящую сыну, и, мгновенно представ перед коровой, выхватил ребенка и спас его от ярости обезумевшей матери. Унес он его с собой на небо и вскоре, найдя в горах укромное место, скрыл его там, поручив заботам птиц и змей.

Бродил в горах рыбак. И заметил он издали что-то непривычное для диких гор. Подошел он поближе и видит прекрасного младенца, окруженного птицами и змеями. Взмыли птицы в воздух при приближении человека. Поднимаясь все выше и выше, вскоре они растворились в синеве неба. Отползли и змеи. Рыбак потер тельце и голову ребенка, чтобы убедиться, что жив мальчик. И подумал он: "Пожалели меня, бездетного, боги. Привело меня сюда Солнце ради ребенка". И со словами горячей благодарности обратился он к Солнцу:

— О, великий бог Солнце, ты прекрасно знаешь, что нет у меня сыновей, вот ты и привел меня на это место, к ребенку.

Поднял рыбак малыша с земли, вернулся с ним домой и, сев на пороге, позвал жену и сказал ей:

— Выслушай внимательно, что я скажу тебе. Возьми этого ребенка и иди с ним в комнату, растянись на кровати и кричи, что есть сил. Все в городе услышат и скажут: "Жена рыбака родила сына". И принесут в наш дом — кто хлеб, кто пиво, кто мясо.

И приняла жена рыбака ребенка из рук его, пошла с ним в комнату и, растянувшись на кровати во всю её длину, как роженица, принялась кричать, что было сил. И когда услышали её крики жители города, стали они говорить друг другу: "Смотри-ка, жена рыбака родила сына". И понесли они в дом рыбака дары — кто хлеб, кто пиво, кто мясо.

1. Текст дошел в единственной редакции XIII в. до н. э. Начинается он с гимна, прославляющего Иштар и её иеродул. Связь гимна с последующей историей ребенка, родившегося от страсти Солнца, вспыхнувшей к корове, и о рыбаке, этого ребенка нашедшем, неясна из-за лакуны.

Родила царица Канеша [2] за один лишь год тридцать сыновей. Удивившись этому, она сказала:

— Что бы это значило? Что это за невидаль такая?

И она наполнила кувшины нечистотами, вложила в них новорожденных и отдала реке. И понесла их река к морю страны Цальпы [3]. Здесь боги взяли детей из моря и вырастили их.

Прошли годы, и у царицы родились тридцать дочерей. Она вырастила их сама. Сыновья тем временем отправились обратно в город Несу, где они родились. Достигнув Тамармары [4], они сказали горожанам:

— Мы видим, что вы согрели дворцовые покои. Не для нашего ли осла? [5].

— Нет, — сказали горожане, — мы ждали гостей из другой страны. Оттуда тоже должен прийти осел. Там царица Канеша родила в один год тридцать дочерей. Было у неё и тридцать сыновей, но они исчезли.

— Так вот кого мы ищем! — радостно воскликнули юноши. — Это же наша мать! Пойдем в город Несу.

Так они и сделали. Но боги, их воспитавшие, сделали так, что мать не узнала своих чад. И дала она пришельцам своих дочерей. Не узнали они своих сестер. Только у одного из братьев что-то шевельнулось в сердце.

— Не наши ли это сестры? — сказал он. — Не совершайте такого проступка. Это не по нашему закону [6].

Но братья провели со своими сестрами ночь.

1. Перед нами типичный календарный и близнечный миф. Число «тридцать» связано с числом дней и ночей, шире — с троичностью строения космоса и мирового древа. Вступление в кровосмесительный брак братьев и сестер разрабатывается также в греческом мифе о Данаидах, где сестры, не желая вступать в кровосмесительный брак, убивают супругов в первую брачную ночь, кроме одной, нарушившей закон. Рождение близнецов у многих народов считалось сверхъестественным явлением. От них старались избавиться тем или иным путем. Мотив предания новорожденных реке является общим для греческих и этрусских мифов (миф о близнецах Ромуле и Реме, воспринятый римлянами).

2. Канеш — вариант названия города Неса, древней столицы хеттов на реке Хуланна. По имени этого города хетты называли свой язык несийским.

3. Черное море, куда впадала Хуланна.

4. Тамармара — город на севере Малой Азии, религиозный центр хеттов.

5. Осел у многих народов Древнего Востока был священным животным. Видимо, он привел юношей на родину, и поэтому его ожидал почет.

6. Речь идет о новом законе, отменившем древнюю практику кровнородственных браков.

Звездным часом сиро-палестинской археологии стали осуществленные в 1928 г. раскопки на севере Сирии холма Рас-Шамра. Здесь когда-то стоял небольшой город Угарит, но именно ему мы обязаны подлинными сокровищами хананейской культуры. Раскопаны храмы Ваала и Дагана, а также царский дворец с архивом глиняных табличек, испещренных клинописными знаками. Каждый из них обозначал звук, но в отличие от древнегреческого и современных алфавитов — только согласный. Таблички были написаны на аморейском языке, родственном древнееврейскому и арабскому, отсутствие гласных создавало определенные трудности в прочтении и понимании теонимов, этнонимов и географических названий, но со временем они были преодолены.

Дешифровка угаритских текстов в 1930 г. Ш. Виролло, Э. Дармом и X. Бауэром дала жизнь угаритоведению, комплексной дисциплине, изучающей историю, язык и культуру Угарита, поставленной на строго научную основу У. Олбрайтом и С.Х. Гордоном. С. Сегертом была создана грамматика угаритского языка.

Изучение деловой документации и частной переписки, равно как и археологических материалов, позволило выявить широкие торговые и культурные контакты Угарита. Угарит испытал эгейское, египетское, хеттское и месопотамское влияние.

Наибольшее внимание исследователей привлекли угаритcкие поэмы, гимны и иные тексты религиозного содержания, записанные в XIV в. до н. э. со слов верховного жреца храма Баала по специальному распоряжению царя Никмадду. Это было каноническое собрание сакральных текстов, подобное библейскому канону. Такие же точно зафиксированные тексты, судя по упоминаниям Филона Библского (ap. Euseb., Praep. Evang., I, 9) и Иосифа Флавия (Ant., Ill, 5, 3; С. Ар., I, 17) имелись в финикийских центрах Берите и Тире.