После этого Антонио провел меня на Виа Фиори Чиари, узкую улочку в районе Брера, упирающуюся в небольшую площадь, где происходили все главные события. Там были хиппи всех стран и народов в своей обычной униформе — поношенных синих джинсах, с немытыми и нечесаными волосами и в сандалиях. Некоторые из них рисовали на холстах, другие прямо на тротуаре; кое-кто набрасывал карикатуры на прохожих. Тут же были итальянцы, приторговывающие сигаретами с «черного рынка», выпивкой и пластинками; были и нищие всех национальностей с протянутой рукой и стандартной просьбой подать им шестнадцать лир, что равняется десяти центам.

Там и сям виднелись кучки молоденьких девушек, изготавливавших на продажу бусы и другие ювелирные поделки. Широко были представлены эротические плакаты, фаллические символы и трубки для курения наркотической смеси.

Антонио познакомил меня с безобразным парнем по имени Нино, он являлся главной фигурой на площади и местным вожаком, который отвечал также за большинство сделок по купле и продаже гашиша и марихуаны в районе. Нино как раз отдыхал. Он рассказал нам, что полицейские рейды участились и всех замучили. Полицейские приезжали со слезоточивым газом, избивая дубинками подростков и круша все встречающееся на пути.

Когда мы покидали площадь, то чуть не сбили с ног одну пожилую даму. Ей было по меньшей мере шестьдесят пять лет, под тяжестью которых она слегка согнулась; на ней болтались старые мешковатые панталоны, а сандалии казались меньшего, чем нужно, размера. Ее волосы были коротко подстрижены, а толстые стекла очков почти полностью закрывали маленькое, мышиное личико. На голой руке виднелась знакомая татуировка. Она, должно быть, была одной из тех, кому посчастливилось уцелеть от зверств военного времени.

Но она, несомненно, помнила о войне и решила, что самое лучшее средство уничтожить тяжелые воспоминания — это как можно чаще принимать наркотики. Проходя мимо нас, она вскинула левую руку в приветствии «да здравствует коммунизм», столь знакомом в Европе.

— Это местная достопримечательность, — отметил Антонио, и из чувства любопытства мы решили немножко последить за ней. Она остановилась у подростков, продававших популярные пластинки, и, не говоря ни слова, жестом показала, что хочет найти «травку». Она вытащила из рваной сумки пачку сигарет и изобразила, как курят наркотик. Хиппи расхохотались и указали на ближайшую забегаловку за углом. Она медленно побрела прочь, но, я думаю, она уже была сильно обалдевшей. Когда она прошла мимо забегаловки и скрылась в боковой улочке в поисках своего снабженца, мы решили оставить ее в покое.

Потом мы зашли в кафе, где было полно молодежи, играющей в шахматы. Это кафе знаменито тем, что там собираются художники, писатели и хиппи из высшего общества со всего света, и хотя многие из них не могут общаться друг с другом из-за языкового барьера, они находят понимание за шахматной доской.

Антонио познакомил меня с барменшей, приветливой девицей, очевидно, активной лесбиянкой. Она заулыбалась, дружески обняла его, очень крепко пожала мне руку и предложила выпить.

Мы пробыли в этом заведении около получаса, наслаждаясь царящей атмосферой, а затем прошли несколько кварталов до дома Антонио.

Он привел меня в большую комнату-спальню с мраморным полом, белыми коврами, белой кожаной кушеткой, современной мебелью и картинами Доминика на стенах. Покрывало на кровати было многоцветным, а сама спальня очень уютной.

Минут тридцать мы смотрели телевизор, а затем Антонио показал мне на постель, естественно полагая, что любовь входила составной частью в программу вечера. Я не имела ничего против, поскольку после такого чудесно проведенного дня вполне созрела для этого.

У Антонио было приятное жилистое тело, но, видимо, из-за молодости или нервозности он не мог управлять своим сексуальным поведением и сразу же эякулировал, как только пошел в меня. Поэтому, чтобы угодить мне, он просунул голову между моих ног и начал работать над моей пусей, но гак неловко, что мне даже стало больно. Он не только болезненно жевал мой клитор и сосал его с излишним усердием и силой, но и его борода сильно раздражала кожу.

— Антонио, пожалуйста, — попросила я, — я не против того, чтобы потрахаться с тобой, но давай делать это как следует. Успокойся, не волнуйся. Давай не будем торопиться… мы просто можем отдохнуть сейчас и немножко поболтать.

Он несколько исправился позже, ночью, но подозреваю, что зря теряла с ним время в постели.

На следующий день Антонио настойчиво просил меня встретиться с некоторыми его друзьями, особенно с Ило.

— Это мой хороший друг. Я знаком с ним с раннего детства и люблю его. Я делаю все, что скажет Ило.

Он позвонил Ило и сказал, что мы приедем к нему. Когда мы вошли, Ило все еще находился в постели, выглядел он, как особо опасный преступник с плаката, за поимку которого объявлено приличное вознаграждение. Ило заведовал отделом искусства в рекламном агентстве и, хотя был ровесником Антонио, казался взрослее его, более собранным, циничным и безразличным.

Антонио говорил мне про себя, что занят оформлением одной сделки и это займет у него весь конец недели. А потом он предложил поехать в Позитано, морской курорт, который, как он думал, понравился бы мне больше, чем Сен-Тропез. Мы с ним даже обсуждали его недельный отпуск. Сейчас он поделился этими соображениями с Ило, будто ожидая его одобрения.

— Послушай, а почему тебе надо уезжать так надолго? — подал реплику Ило. — Почему бы не обойтись короткими поездками туда-сюда?

Я была искренне поражена поведением Антонио. Создавалось впечатление, что он не мог принять решения без согласия Ило, а тому, похоже, это очень нравилось. Ну и дружба же это была!

Они продолжали разговаривать, словно меня здесь не было, и вдруг — к моему удивлению — Антонио впрыгнул в постель Ило и обнял его за плечи более чем дружеским объятием. Затем — к моему полному изумлению — внезапно стянул с себя джинсы, вывалив наружу свой член, и одновременно стянул с Ило простыню, обнажив его голое тело.

И вот они лежали рядом, с выставленными наружу членами — обрезанным у Антонио и нетронутым у Ило, но оба члена были хорошими, твердыми и неплохих размеров; зрелище двух фаллосов было забавно, пусть даже и не очень сексуально — что-то вроде трехсекундного стриптиза при отсутствии предварительной распаляющей воображение подготовки.

Ило тут же встал и пошел в ванную для утреннего мочеиспускания, а пока его не было в комнате, Антонио спросил, не возражаю ли я против того, чтобы пососать член его друга в знак особого к нему расположения. Ну и дружба, в самом деле; мне, естественно, не хотелось распространять свое расположение столь далеко, но Антонио так умолял, что, в конце концов, неохотно, но все же я согласилась. Ило, со своей стороны, должно быть, ожидал, что я помогу ему, потому что вернулся из ванной чисто вымытым, а его необрезанный член был свеж и приятен. Я начала сосать, в то время, как Антонио сидел в кресле в роли наблюдателя.

Ило был совершенно пассивен, и потребовалось не менее двадцати минут, чтобы заставить его спустить… всю работу он взвалил на меня. Позже он признался, что бурно провел предыдущую ночь с проституткой, которую подцепил на улице за десять тысяч лир (примерно 16 долларов) — хорошая сделка за такую цену! Они трахались несколько раз, и поэтому, хотя он и оценил мое искусство, он был сексуально истощен.

Таким образом, я не получила никакого удовольствия от секса ни с ним, ни с Антонио накануне вечером, и когда задала себе вопрос — к чему все это? — не смогла найти удовлетворительного ответа. Я все давала, давала и ничего не получала…

После того, как Ило помылся в душе, мы отправились в кафе, где встретили их общего знакомого — Пауло с его сожителем по комнате Витторио. Было жарко, душная и влажная суббота, поэтому четыре мальчишки и я решили поехать в Лаго Маджжиоре, где можно было избавиться от удушающей атмосферы и получить чуть-чуть солнечного тепла.