Позднее, после ванны и короткого отдыха, Андреас и я спустились в долину, чтобы ознакомиться с ночной жизнью в межсезонье, а его мать отправилась в постель, очевидно, довольная тем, что несколько дней будет жить с сыном в его доме.

В городе мы направились в «Ле Глямур», дискотеку, владельцем которой был известный французский кинотрюкач Жак Бесар. Там же находился длинноволосый американский юнец, выступавший в роли диск-жокея, и он, безусловно, знал, как надо «завести» публику. Он ставил много записей Элтона Джона, Кэта Стивенса, а также особой симпатией у него пользовались две записи, популярные в то время во Франции — «Декаданс» и, хотите верьте, хотите нет, «Пышная кукуруза, анархистская система». Два последних номера воистину дикие, и единственный способ танцевать под них — уподобляться возжелавшему самоубийства цыпленку, обладающему, к тому же, расстроенной координацией движений. Это было очень утомительно и спустя немного времени, Андреас и я оказались слишком обалделыми для дальнейшей «кукурузы», поэтому направили свои усталые тела к его шале и после чудесно щекочущего душа уснули в объятиях друг друга.

В свое первое утро в Мегеве я проснулась с солнечными лучами, ворвавшимися в комнату. С постели я могла видеть горы, окружавшие шале, — великолепные снежные вершины, расположенные так красиво, что приходило на ум, что вся эта красота была создана руками голливудских декораторов.

Андреас спал, и, наверное, ему хотелось писать или же он находился в той стадии сна, когда у мужчин наблюдается неполная эрекция. Результат один и тот же: в нижней части его тела под простыней возвышался небольшой альпийский пик. Я сползла вниз и начала нежно его трогать.

Он застонал во сне, а я наблюдала за выражением его лица. Нет ничего приятнее, чем заставлять кого-то испытывать эротические ощущения во сне и наблюдать за его лицом, когда он начинает понимать, что с ним происходит. Или уже произошло.

Глаза Андреаса открылись, и, клянусь, что его член вырос до самых его ресниц. В одно мгновение он превратился из спящего молчуна в большого, твердого, готового к действию зверя. Я начала работать ртом, жадно заглатывая член и сжимая губы вокруг увеличившейся головки. Андреас положил свои руки мне на голову и, удерживая ее в неподвижности, стал двигать бедрами и ягодицами вверх и вниз, трахая мой рот. Очень сильно. Неожиданно я поняла, что значит «Глубокая глотка». Рот был забит до отказа.

Он ездил во мне, делал круговые вращательные движения, которые задевали внутреннюю полость моего рта с восхитительным скользящим ощущением. Одним сильным выбросом он выплеснул в меня струю. Обычно по утрам я предпочитаю для начала апельсиновый сок, однако, на этот раз не собиралась жаловаться на подобное обслуживание.

Мы вместе помылись под душем, а затем спустились вниз поздороваться с его матерью. Был теплый день, но в бризе уже угадывались первые признаки зимних холодов. К счастью, жаркое летнее солнце еще не утратило своей силы. За завтраком мать Андреаса, которой, казалось, я понравилась, предложила сыну взять ее джип и съездить в горы по тем местам, куда не сможет пройти обычная машина.

Джип, хотя старенький и побитый, был в хорошем механическом состоянии, с высоко расположенной подвеской, четырьмя ведущими колесами и многочисленными передачами. (Бьюсь об заклад, что вы не подозревали, что я столь эрудирована в этих вопросах!) В способности карабкаться в гору машина не уступала горному козлу, и у меня было неловкое ощущение, что ей придется этим заниматься.

Наша первая остановка, пока на асфальтированной дороге, произошла у еще одного заведения Жака Бесара, ресторана под названием «Дю Кристоме», при котором имелась школа верховой езды. Жак был занят со своими учениками и не смог выпить с нами, зато Андреас выпил крепкий коктейль. Он знал, что нас ожидает впереди.

Андреас сказал, что мы поднимемся на гору Мои Жайлье, которая соседствует с Мон Бланом. Мы ехали все дальше, а дорога сужалась и делалась все ухабистей. В конце концов она превратилась в две грубые колеи, и к этому времени мы уже так высоко поднялись над уровнем моря, что мои уши заложило, как будто я была в самолете.

Чем выше мы поднимались, тем фантастичней становился вид, хотя я стала волноваться из-за состояния дороги и большой высоты. Я с тревогой смотрела на крыши расположенной внизу деревни, а мы все продолжали карабкаться вверх. Когда Андреас говорит, что он куда-то едет, то он действительно едет. Именно эта его решимость сделала его богатым.

Чтобы отвлечься от опасного подъема, я взглянула на работающих внизу на полях людей — маленькие коренастые фигуры с орудиями в руках и на плечах, зарабатывающие себе на жизнь. Хриплоголосые, загорелые до черноты молодые юноши, чьи мускулы являются результатом исключительно тяжелого труда на фермах. Когда мы еще раньше проезжали мимо них, я удивилась что они махали нам и даже слали дружеские поцелуи — нам, прожигателям жизни в дискотеках, на курортах, ведущим образ жизни, который им недоступен. Можно было ожидать, что они будут презирать нас.

Однако, моим фантазиям наступил конец, их прервало облако. Да, это так — вершина горы была покрыта облаками, и мы въезжали в них, ввинчиваясь все выше и выше, с упрямым Андреасом за рулем. Внезапно долина исчезла в полосе тумана, а бриз стал предвещать «ораж» — местный шторм. Мы очутились на высоте двух тысяч метров над уровнем моря на медленно исчезающей дорожке, которая по ширине могла пропустить только одну машину и которая заставила меня испытывать неприятные эмоции.

Я почувствовала себя еще хуже, когда Андреас, вознамерившийся доставить меня на самую вершину горы, обхватил рулевое колесо добела сжатыми руками.

Пытаясь скрыть свой страх под улыбкой бравады, «я приказала себе забыть о том, что сильный ветер может сдуть нас вниз или же дождь может смыть. Андреас пытался развеять мои страхи рассказом о совершенной тормозной системе и очень низкой передаче, при которой двигатель работал сильно, хотя мы и двигались медленно. И о четырех ведущих колесах, которые позволяли машине выкарабкиваться из опасности, даже если два из них будут пробуксовывать.

Его убежденность помогла. Но не очень сильно.

Джип был открыт для стихии и приближающийся дождь пугал меня, я дрожала в своем тонком летнем платье. Мой швейцарский банкир медленно замораживал все мое естество. Чем выше мы забирались, тем холоднее становилось, наконец, мы добрались до пояса эдельвейсов, цветов, которые растут на верхних склонах Альп.

В любой момент я ожидала появления из тумана Джули Андерс со своими лучшими песнями из диска «Звуки музыки». Вместо этого мы получили «Капли дождя падают мне на голову».

В конце концов дорога совершенно исчезла, мы погрузились в мокрый, мягкий торф и стали пробиваться сквозь него. Я вспомнила дни, когда пробиралась в «лендровере» по Южной Африке сквозь густые кустарники. В ту поездку джип тоже ехал по девственной территории.

Должна сказать, я предпочитаю совершенно иную девственную территорию, и когда дело доходит до карабканья на пики, то мне больше нравятся те, которые кончаются оргазмом.

Все же я чувствовала симпатию к джипу, которому мы вручили наши судьбы, и к дорогому упрямому Андреасу, который хотел доставить меня на вершину горы, даже если она убьет его — тут я быстро сменила ход своих мыслей.

В конце концов я не могла больше сдерживаться.

— Поедем обратно, Андреас, — взмолилась я. Дождь уже лил, как из ведра, и мне очень хотелось писать. Возможно, от страха.

Как только я сказала это, Андреас нажал на тормоза, джип пошел юзом, бесконтрольно. Я услышала чей-то крик. Кричала я! И мы остановились.

— Я должна пописать, — робко сказала я.

— Тогда давай!

К этому времени я уже могла оценить комичность ситуации.

— А может быть, не стоит, — хихикнула я. — Зачем смешивать свои золотистые соки с бесцветной дождевой альпийской водой?